Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.
70
Cicero (De Rep., 2, 9, 14; ср. Plutarch. Quaest. Rom, 15) говорит: Turn (т. е. времена Ромула) erat res in pecore et locorum possessionibux, ex quo pecuniosi et locupletes vocabantur. [Numa] primum agros, quos bello Romulus ceperat, divisit viritim civibus. По словам Дионисия, Ромул разделил землю на тридцать куриальных округов, а Нума приказал поставить межевые камни и учредил праздник терминалий (1, 7, 2, 74; отсюда заимствовал свои сведения Плутарх в жизнеописании Нумы, 16).
71
Так как это мнение до сих пор еще встречает возражения, то пусть говорят вместо нас цифры. Римские хозяева в последние времена республики и во время империи считали, что для засева одного югера нужно средним числом 5 римских шеффелей пшеницы (около 2,5 гектолитра), и ожидали урожая сам-пят; поэтому участок (heredium), даже если не вычесть из него пространство под домом и под двором, если считать его весь за пахотную землю и не принимать в расчет тех годов, когда земля остается под паром, даст доход в 50 шеффелей, а за вычетом отсюда того, что было употреблено на посев, 40 шеффелей. Катон выше полагал, что на прокормление взрослого, усиленно работающего раба нужен 51 шеффель пшеницы. Поэтому каждый в состоянии сам ответить на вопрос, могло ли римское семейство жить доходом с гередия. Попытки доказать противное основывалось на том, что свободный земледелец более древних времен не питался, так же как в более позднюю пору раб, почти исключительно хлебом и что урожай сам-пят слишком мал для древних времен; и то и другое верно, но и то и другое имеет известные пределы. Конечно, говоря о самых древних временах, следует принимать в расчет и побочные продукты, которые можно было получать и от пахотной земли, и от общинных пастбищ, как-то: винные ягоды, овощи, молоко, мясо (благодаря давно заведенному интенсивному свиноводству) и т. д.; но древнее римское пастбищное хозяйство хотя и не было ничтожным, однако имело второстепенное значение, и главной пищей для народа, как известно, служил хлеб. Далее, если и можно допустить, что древнее хлебопашество благодаря своему интенсивному характеру давало более значительную прибыль, в особенности если считать валовой доход (а нет сомнения, что земледельцы того времени получали более дохода, чем плантаторы позднейших времен республики и времен империи), то и здесь надо знать меру: так как речь идет о среднем доходе и о таком хозяйстве, которое не было рациональным и не велось с крупными капиталами. Самое большее, что можно допустить, — урожай сам-десят вместо сам-пят, но и это будет недостаточно. Огромный дефицит, который оказывается даже после такого предположения при сравнении дохода с гередия и потребностей семьи, никак не может быть покрыт улучшенной обработкой земли. Все возражения были бы убедительны только в том случае, если бы было доказано на основании рационального сельскохозяйственного расчета, что среди населения, питающегося преимущественно растительной пищей, доход с участка в 2 моргена вообще достаточен для прокормления целого семейства. Кроме того, говорят, что даже в историческую эпоху основывались колонии с полевыми наделами в два моргена; но единственный пример такого рода (Ливий, 4, 47) — основанная в 336 г. колония Лабики — конечно не будет отнесен такими учеными, для которых вообще стоит спорить при помощи аргументов, к числу преданий, заслуживающих доверия в своих исторических подробностях, и, кроме того, возбуждает другие, очень серьезные сомнения (книга 2, гл. 5 прим.). Во всяком случае достоверно то, что при неколониальном отводе земель для всех граждан (adsignatio viritana) нередко приходилось на каждого лишь по несколько моргенов (так например, Ливий, 8, 11, 21); но это не делалось с намерением создать новые крестьянские хозяйства, а обыкновенно к существующим хозяйствам прибавлялись новые доли из завоеванной территории (ср. Corp. Inscr. Lat., 1, стр. 88). Во всяком случае какое бы то ни было иное предположение может считаться более основательным, чем гипотеза, состоящая едва ли не на одном уровне с упоминаемыми в евангелии пятью хлебами и двумя рыбами. Римские крестьяне были вовсе не так умеренны в своих требованиях, как их историографы; они находили, как уже было нами замечено, что семья не может прокормиться даже доходом с земельного участка в 7 моргенов, т. е. 140 римскими шеффелями пшеницы.
72
Новейшая, но едва ли последняя, попытка доказать, что семья латинского земледельца могла жить доходом с двух моргенов земли, основана главным образом на том, что по словам Варрона (De re rustica, 1, 44, 1), на засев одного моргена нужно было 5 шеффелей пшеницы, а полбы 10 шеффелей; соразмерно с таким засевом он высчитывает урожай, отсюда и приходят к заключению, что возделывание полбы если не вдвое прибыльнее, то во всяком случае несравненно прибыльнее, чем возделывание пшеницы. Но на деле оказывается наоборот: номинально более высокий размер посева и сбора объясняется просто тем, что римляне запасали и сеяли пшеницу вылущенную, а полбу в шелухе (Плиний, Hist. Nat., 18, 7, 61), которая не отделялась от зерна молотьбой. По той же причине и полба в настоящее время сеется в двойном количестве против пшеницы и дает по числу шеффелей вдвое больший урожай, но после очистки зерна от шелухи — меньший. По вюртембергским данным, которые сообщил мне Г. Ганссен, средним количеством сбора с вюртембергского моргена считается: пшеницы (при посеве от ¼ до ½ шеффеля) три шеффеля средним весом по 275 фунт. (825 фунт.); полбы (при посеве от ½ до 1½ шеффеля) по меньшей мере семь шеффелей средним весом в 150 фунт. (1050 фунт.); эти семь шеффелей после очищения зерна от шелухи сводятся приблизительно к четырем. Стало быть, полба дает в неочищенном виде вдвое больший урожай, чем пшеница, а при одинаково хорошей почве едва ли не втрое, но по относительному весу дает до вылущения зерна немного более, а после вылущения (в виде зерна) менее половины. Не по ошибке, как это утверждали, был сделан вышеозначенный расчет на пшеницу, а потому, что при расчетах этого рода следует исходить из удостоверенных преданиями однородных данных; он был сделан потому, что, если его перевести на полбу, он дает почти то же самое, а урожай скорее уменьшается, нежели увеличивается. Полба менее требовательна в том, что касается почвы и климата, и подвергается меньшим опасностям, чем пшеница; но эта последняя в общем итоге — в особенности если принять в расчет немалую стоимость вылущивания — дает более значительный чистый урожай (в среднем за пятьдесят лет в Франкентале, в Рейнской Баварии, мальтер пшеницы стоит 11 гульденов 3 крейцера, а мальтер полбы — 4 гульдена 30 крейцеров; а так как в южной Германии повсюду, где это дозволяет почва, пшеница предпочитается полбе и вообще при улучшенном возделывании земли обыкновенно вытесняет полбу, то не подлежит сомнению, что точно такой же переход в италийском сельском хозяйстве от возделывания полбы к возделыванию пшеницы был несомненно прогрессом).
73
Oleum, oliva произошли от ἔλαιον, ἔλαια; amurca (масляная гуща) — от ἀμόργη.
74
Однако предание ничего не говорит о том, что смоковница, стоявшая против храма Сатурна, была срублена в 260 г. (Плиний, 15, 18, 77); цифра CCLX отсутствует во всех хороших манускриптах, а в остальных была вставлена без сомнения по указанию Ливия, 2, 21.
75
Законная сравнительная стоимость баранов и быков была установлена, как известно, тогда, когда пеня скотом была превращена в денежную и цена барана была определена в десять ассов, а цена быка в сто ассов (Festus, слово peculatus, стр. 237; ср. стр. 34, 144. Геллий, 11, 1. Plutarch, Poplicola, 11). Подобным же образом и исландское законодательство устанавливает цену коровы в двенадцать баранов; разница в том, что здесь, как и в германском законодательстве, двенадцатиричная система заменила более древнюю десятиричную. Что название скота как у латинов (pecunia), так и у германцев (английское fee) перешло в название денег, хорошо известно.
76
Недавно был найден в Пренесте серебряный кувшин с финикийской надписью и с надписью из иероглифов (Mon. dell ’Inst. X, табл. 32); он ясно доказывает, что все египетские произведения доставлялись в Италию через посредство финикийцев.
77
Velum (парус) бесспорно латинского происхождения; такого же происхождения и слово malus (мачта) тем более, потому что оно означает не только мачту, но и вообще дерево; и слово antenna (рея), может быть, происходит от ἀνά (anhelare, antestari) и tendere — supertensa. Напротив того, от греческого происходят слова: gubernare (править) κυβερνᾶν, апсога (якорь) ἄγκυρα, prora (передняя часть корабля) πμῶρα, aplustre (задняя часть корабля) ἄφλαστον, anquina (веревка, удерживающая реи) ἄγκοινα, nausea (морская болезнь) ναυσία. Древние четыре ветра: aquilo — орлиный ветер, северо-восточная трамонтана; volturnus (неясного происхождения, быть может, ветер коршунов) — юго-восточный; auster — иссушающий юго-западный ветер, сирокко; favonius — благоприятный северо-западный ветер, дующий с Тирренского моря, носят туземные названия, не имеющие отношения к мореплаванию; но все другие латинские названия ветров — греческого происхождения (как, например, eurus, notus) или переводы с греческого языка (например, solanus = ὰπηλιώτης, Africus = λίψ).
