Эрнест Ренан - Антихрист
Глава X
РЕВОЛЮЦИЯ В ИУДЕЕ
Состояние экзальтации, которое переживала христианская фантазия, вскоре осложнилось событиями, происходившими в Иудее. Эти события как бы оправдывали собой мечтания самых исступленных голов. Всей еврейской нацией овладел припадок горячки, который можно сравнить только с состоянием, охватившим Францию во время революции и Париж в 1871 году. Эти «божественные болезни», перед которыми античная медицина объявляла свое бессилие, казалось, сделались обычным темпераментом еврейского народа. Можно бы подумать, что, доведенный до крайности, он решил и дойти до конца. В течение четырех лет эта странная раса, как будто созданная для того, чтобы бросать вызов одинаково и тому, кто ее благословляет, и тому, кто ее проклинает, находилась в конвульсиях, перед которыми историк, колеблясь между восхищением и негодованием, должен остановиться с уважением, как перед всяким загадочным, таинственным явлением.
Причины кризиса лежали в древности, и сам кризис был неизбежен. Закон Моисея, создание экзальтированных утопистов, одержимых великим социалистическим идеалом, людьми, меньше всего интересовавшимися политикой, этот закон, подобно исламу, принадлежал исключительно гражданскому обществу, сложившемуся параллельно с религиозным обществом. Закон этот, установившийся, по-видимому, в той редакции, какую мы находим в VII веке до P. X., даже и независимо от ассирийского завоевания, должен был привести к взрыву и полному распадению небольшого царства потомков Давида. С того времени, как в нем взял перевес элемент пророческий, царство Иуды, поссорившееся со всеми своими соседями, находившееся в непримиримой постоянной вражде с Тиром, ненавидевшее Эдомитян, Моавитян и Аммонитян, было уже нежизнеспособно. Нация, которая отдается религиозным и социальным вопросам, погибает в политическом отношении. С того дня, как Израиль сделался «уделом Бога, царством священников, народом святых», ему уже было предназначено быть не таким народом, как все другие. Нельзя совмещать противоречивые назначения; превосходство всегда искупается каким-нибудь недостатком.
Правление Ахеменидов несколько успокоило Израиль. Эта феодальная система, относившаяся с терпимостью ко всем различиям отдельных провинций, очень сходная с калифатом Багдада и Оттоманской империей, была наиболее подходящей для евреев. Господство Птоломеев в III веке до Р.Х., по-видимому, также было им в достаточной степени симпатично. Не то было при Селевкидах. Антиохия сделалась центром активной эллинской пропаганды; Антиох Епифан считал своим долгом всюду воздвигать образ Юпитера Олимпийского как символ своей власти. Тогда вспыхнуло первое великое восстание иудеев против светской цивилизации. Израиль терпеливо переносил лишение его всякого политического значения со времен Навуходоносора, но он потерял всякую веру, когда увидал, что опасность грозит его религиозным учреждениям. Раса, вообще не особенно воинственная, была охвачена припадком героизма; не имея регулярной армии, ни полководцев, не ведая никакой тактики, она победила Селевкидов, отстояла свое богооткровенное право и создала себе второй период автономии. Однако, тем не менее, династия Асмонеев по-прежнему страдала от глубоких внутренних пороков и просуществовала лишь одно столетие, е судьба была иудейскому народу образовать из себя обособленную национальность; этот народ вечно мечтал о некоторой международности; его идеал не город, а синагога; это свободная конгрегация. То же относится и к исламу, который создал громадную империю, но уничтожил всякую национальность у покоренных им народов и не оставил им иной родины, кроме мечети.
Подобному социальному состоянию часто дается название теократии, и это верно, если разуметь под этим термином, что основной идеей семитических религий и созданных ими государств является царство Бога, познаваемого как единого владыки мира и всеобщего верховного повелителя; но теократия у этих народов не есть синоним владычества священников. Священник, в собственном смысле этого слова, играет невидную роль в истории иудаизма и ислама. Власть принадлежит представителю Бога, тому, кого Бог вдохновляет, пророку, святому мужу, тому, кто получил свою миссию свыше и кто подтверждает ее чудесами или успехом. За неимением пророка власть принадлежит составителю апокалипсисов и апокрифических книг, приписываемых древним пророкам, или, пожалуй, ученому, который истолковывает божественный закон, главе синагоги и, еще более, главе семьи, который является хранителем принципов Закона и передает их своим детям. Гражданской, царской власти, в сущности, почти нечего делать в такой социальной организации. Эта организация никогда не функционирует более удачно, чем в тех случаях, когда принадлежащие к ней индивидуумы рассеяны в качестве чужеземцев, присутствие которых терпится, по великой империи, неоднородной по своему составу. Природе иудаизма свойственно подчиняться, так как он неспособен извлечь из своей груди принцип военной власти. То же самое наблюдается у современных греков; греческие общины в Триесте, Смирне, Константинополе находятся в гораздо более цветущем состоянии, нежели небольшое греческое королевство, так как они избавлены от политической агитации, в которой каждая живая раса, преждевременно получившая свободу, находит свою верную гибель.
Римское владычество, водворенное в Иудее в 63 году до Р.Х. оружием Помпея, на первых порах как бы осуществило некоторые условия еврейской жизни. В ту эпоху у Рима не было принципа ассимилировать страны, которые он последовательно присоединял одну за другой к своей обширной империи. Рим отнимал у них право заключать мир и объявлять войну и присваивал себе, в сущности, лишь верховенство в великих политических вопросах. В правление последних, выродившихся представителей династии Асмонеев и при Иродах еврейская нация сохраняла за собой эту полунезависимость, которая должна была бы ее удовлетворять, так как при этом ее религиозная организация пользовалась полным уважением. Но внутренний кризис, который переживался народом, был слишком велик. Когда человек заходит в своем религиозном фанатизме за известные пределы, им уже невозможно управлять. Надо также заметить, что Рим постоянно стремился к тому, чтобы сделать свою власть на Востоке более действительной. Небольшие вассальные царства, которые Рим сперва сохранял, с каждым днем упразднялись, и провинции попросту входили в состав империи. Начиная с 6 года по Р.Х. Иудеей управляли прокураторы, подчиненные императорским легатам Сирии, причем параллельно с прокураторской существовала власть Иродов. Невозможность такого порядка сказывалась ежедневно. На Востоке Ироды не пользовались особенным уважением истинных патриотов и религиозных людей. Административные обычаи римлян, даже в том, что было в них наиболее разумного, были ненавистны евреям. Вообще римляне обнаруживали большую уступчивость по отношению к мелочной щепетильности этой нации; но и этого было уже недостаточно; положение дошло до того пункта, когда ни к чему нельзя было прикоснуться, не задевая при этом какого-либо канонического вопроса. Такие абсолютные религии, как ислам, иудаизм, не выносят никакого дележа. Если они не господствуют, то они объявляют себя гонимыми. Если они чувствуют поддержку, то становятся требовательными и стараются сделать жизнь невозможной возле себя для других культов. Мы это можем видеть в Алжире, где израильтяне, чувствуя, что их поддерживают против мусульман, становятся для этих последних невыносимыми и беспрерывно осаждают власти своими обвинениями.
Конечно, мы готовы признать, что в этой вековой попытке, которая была сделана римлянами и евреями, чтобы ужиться вместе, и которая закончилась столь страшным разрывом, ошибки совершались с обеих сторон. Многие из прокураторов были людьми бесчестными; другие были грубы, жестоки и позволяли себе выходить из терпения по отношению к религии, которая их раздражала и великой будущности которой они не могли понять. Нужно было обладать всеми совершенствами, чтобы не раздражаться на этот дух, ограниченный, высокомерный, враждебный греческой и римской цивилизациям, враждебный ко всему остальному человеческому роду, приписываемый всеми поверхностными наблюдателями еврею, как его основная сущность. Сверх того, что иное мог думать правитель о своих подвластных, вечно занятых обвинениями его перед лицом императора да составлением против него интриг, даже когда он был совершенно прав? На чьей стороне были первые несправедливости в великой ненависти, существующей в течение свыше двух тысяч лет между еврейской расой и остальным миром? Такого вопроса и ставить нельзя. В такого рода явлениях каждый факт есть результат действия и реакции, причина и результат. Эти обособления, цепи гетто, особые костюмы — конечно, акты несправедливые; но кто первый пожелал их? Тот, кто считал себя оскверненным соприкосновением с язычниками, тот, кто искал для себя обособления, старался создать отдельное общество. Фанатизм создавал цепи, а цепи удваивали фанатизм. Ненависть порождает ненависть, и нет другого способа выйти из этого заколдованного круга, как уничтожить самую причину ненависти, эти оскорбительные обособления, которых на первых порах желает и ищет каждая секта и которые впоследствии становятся их позором. По отношению к иудаизму современная Франция решила вопрос. Уничтожив все законные преграды, окружавшие израильтянина, она отняла у иудаизма его узкий и исключительный дух, — я говорю об его обрядностях и обособленности, — так что еврейская семья, переселившаяся в Париж, через одно-два поколения почти перестает вести еврейский образ жизни.
