Роджер Мэнвелл - Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера
Муссолини выглядел гораздо старше своих шестидесяти лет. Лишившись власти, он весь как-то съежился и, казалось, даже стал меньше ростом. Дуче приехал в сопровождении маршала Грациани на своем личном поезде. Воздух был влажен — моросил мелкий дождь, верхушки сосен были скрыты туманной дымкой. Гитлер ждал Муссолини на платформе построенной в «Волчьем логове» железнодорожной станции, названной Гёрлиц, от которой шла ветка к основной магистрали. Несмотря на жару, фюрер кутался в плащ. Он был бледен, правая рука забинтована. Обгоревшие волосы постригли, из ушей торчали ватные тампоны. Доктор Морель, личный врач Гитлера, утверждал, что пульс фюрера был в норме сразу после взрыва, но его движения казались замедленными, по крайней мере беспристрастному наблюдателю. Поездка от Гёрлица до личных апартаментов Гитлера заняла три минуты. За это время Муссолини рассказали, что случилось. Гитлер сообщил, что всего лишь несколько часов назад ему повезло, как никогда ранее. Слушая повествование о взрыве, Муссолини только выпучил глаза.
Гитлер первым делом продемонстрировал гостю руины комнаты для совещаний, где его жизнь подверглась чудовищной опасности и была чудесным образом спасена. Некоторое время дуче молча взирал на развалины. Затем Гитлер начал рассказывать, показал, где стоял, как склонился над столом, оперся на правый локоть. Потом он показал сильно пострадавшую при взрыве одежду. Муссолини пришел в ужас. Он никак не мог понять, как такое могло произойти в ставке, самом охраняемом месте Германии. Но он быстро восстановил самообладание и поздравил фюрера с удачей. Только для фюрера происшедшее было не просто удачей. Это было Божественное знамение, подчеркнувшее его высшую миссию.
— Я стоял здесь у стола, — сказал он. — Бомба взорвалась прямо у меня под ногами. Вы только посмотрите на форму! Взгляните на мои ожоги! Когда я думаю обо всем этом, то понимаю, что со мной ничего плохого не может произойти. Таково мое предназначение: следовать своей дорогой и довести предначертанную мне миссию до конца. Я ведь не впервые чудом избежал смерти. Но то, что произошло здесь, явилось кульминацией. Оставшись в живых, когда уцелеть, казалось, было невозможно, я теперь более чем когда-либо убежден, что великое дело, которому я служу, минует все трудности и все окончится хорошо. — Он возвысил голос и на минуту стал похож на некоего божественного пророка.
— Вы правы, мой фюрер! — воскликнул Муссолини. — Господь распростер над вами свою божественную длань. После чуда, случившегося сегодня в этой комнате, не может быть сомнений в победе нашего дела.
После этого все покинули место, где произошло чудо, и отправились в уцелевший кабинет, чтобы обсудить прозаические реалии войны.
В пять часов пополудни, прежде чем приступить к чаепитию с гостями, Гитлер приказал Гиммлеру вылететь в Берлин. Телефонная связь действовала уже больше часа, и стало очевидно, что в столице происходят какие-то непонятные события. В Растенбург вот-вот прилетят следователи гестапо, поэтому Гиммлер будет полезнее в Берлине. А пока Гиммлер позвонил в берлинское гестапо и приказал арестовать полковника Штауффенберга сразу по прибытии последнего в Берлин. Полковник СС Пифредер немедленно выехал в Рангсдорф в сопровождении двух детективов в штатском, но опоздал: самолет уже приземлился и Штауффенберг выехал в Берлин. Очевидно, две машины встретились где-то в пути.
Гитлер был всегда склонен принимать большие решения в кризисных ситуациях. Вот и теперь он прямо на месте назначил Гиммлера главнокомандующим армией резерва вместо Фромма. В течение нескольких секунд Гиммлер получил то, о чем мечтал многие годы, — командование армией в дополнение к контролю над полицией. В Берлин он отбыл со словами: «Мой фюрер, вы можете на меня положиться». Но прежде чем договориться о выделении специального самолета для перелета в Берлин, Гиммлер поехал в свою штаб-квартиру в Биркенвальде, чтобы захватить документы, необходимые для выявления всех основных участников заговора. Впоследствии он утверждал, что чудесное спасение Гитлера вернуло его к Богу. «Сохранив жизнь фюрера, — говорил он, — Провидение дало нам знак». В Берлин Гиммлер прибыл поздно вечером.
А Гитлер собрал своих гостей на чаепитие, получившееся несколько мрачноватым. К этому времени у всех гостей в большей или меньшей степени наступила реакция на происшедшие события, и они с опаской наблюдали за фюрером, который как ни в чем не бывало сосал таблетки и глотал пилюли. Никто не знал, кто оказался бы сильнейшим в борьбе за право стать его преемником, если бы фюрер в полдень умер. Геринг, официально являющийся вторым человеком среди нацистских лидеров, но фактически не имевший силы? Борман? Риббентроп? Денниц? Или, может быть, Гиммлер, единственный человек в рейхе, имеющий реальную силу? Гости наблюдали и ждали. К Гитлеру часто подходили помощники, сообщали сведения о пострадавших. Чай, как обычно, был сервирован с соблюдением всех необходимых церемоний. Светловолосые, голубоглазые официанты бесшумно разносили напитки и сладости. Наступило некоторое затишье перед тем, как зазвучали торжественные заверения в верности, соревнующиеся друг с другом в велеречивости. Гитлер сидел молча. Вулканы, бушующие в его душе, еще ожидали своего часа, чтобы вырваться наружу. Первым заговорил Геринг.
— Мой фюрер! — воскликнул он. — Теперь мы знаем, почему наши победоносные армии отступают на востоке. Они преданы своими генералами. Но моя непобедимая дивизия Германа Геринга исправит положение!
— Мой фюрер! — вступил Денниц. — Мои люди хотят, чтобы вы были уверены: они будут сражаться до победного конца или погибнут. Теперь, когда генералы отброшены в сторону, цитадель Британии падет!
— Мой фюрер! — вмешался Борман. — Это страшное покушение на вашу драгоценную жизнь сплотило нацию воедино. Саботаж генералов или гражданских лиц больше невозможен. Партия знает свои задачи и будет выполнять их с обновленной энергией.
— Мой фюрер! — не остался в стороне Риббентроп. — Теперь, когда с предателями будет покончено, все изменится. Мои дипломаты на Балканах позаботятся, чтобы все преимущества оказались в наших руках.
Эти изъявления преданности привели к взаимным упрекам. Не обращая внимания на присутствие Муссолини, позабыв о предателях, нацистские лидеры бросали друг другу обвинения, одно тяжелее другого. Адмирал Дённиц упрекнул Геринга в неудачах флота. Геринг атаковал Риббентропа, обвиняя последнего в некомпетентности в ведении дипломатической политики. Причем ответы Риббентропа настолько разозлили шефа люфтваффе, что он обозвал имперского дипломата виноторговцем и даже замахнулся на него своим жезлом. Когда детская перепалка достигла высшей точки, а в окна застучали тяжелые капли дождя, Гитлер неожиданно встал со своего места и дал волю своему гневу, нимало не смущаясь присутствием гостей. Могучая волна неистовства фюрера моментально заставила всех присутствующих позабыть о своих мелких дрязгах. Гитлер безумствовал, призывая все мыслимые кары на головы мужчин и женщин, осмелившихся встать на пути выполнения его священной миссии.
— Я уничтожу, — завывал он, — всех преступников, которые осмелились противопоставить себя Провидению и мне. Эти предатели собственного народа заслуживают страшной смерти, и они ее получат. Все участники заговора сполна заплатят за свое предательство, а также их семьи и родственники. Гнездо гадюк, пожелавших воспрепятствовать величию моей Германии, будет уничтожено раз и навсегда.
Во время этой обличительной тирады его глаза полыхали яростным пламенем, словно уже видели смертные муки жертв. Это была последняя встреча Муссолини и фюрера, и дуче отбыл восвояси растерянный и подавленный увиденным.
В пять часов Ольбрихт пошел к Фромму второй раз. На этот раз его сопровождал Штауффенберг — начальник штаба Фромма. Ольбрихт с ликованием сообщил командующему армией резерва, который еще не знал, что уже таковым не является, что Штауффенберг был личным свидетелем взрыва и совершенно точно знал, что Гитлер мертв.
— Это невозможно, — сказал Фромм. — Кейтель сказал, что в ставке все в порядке.
— Фельдмаршал Кейтель, как обычно, лжет, — невозмутимо сообщил Штауффенберг. — Я сам видел, как Гитлера вынесли мертвым.
— Поэтому, учитывая сложившуюся ситуацию, мы передали командирам подразделений кодовый сигнал, предусмотренный на случай внутренних беспорядков, — добавил Ольбрихт.
Услышав это, Фромм вскочил, стукнул кулаком по столу и заорал:
— Это самоуправство! Вы нарушаете субординацию! И кто это «мы»? Кто конкретно отдал приказ?
— Мой начальник штаба полковник Мерц фон Квирнгейм.
— Немедленно пришлите его сюда!
Прибывший Квирнгейм не отрицал, что передал кодовые слова, и Фромм поместил его под арест. Этого Штауффенберг уже не мог вынести. Он решил, что единственный способ повлиять на Фромма — это сказать ему правду. И он решительно поднялся со своего места.
