Александр Зимин - Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).
Поход вызвал тревогу при дворе Стена Стуре. Готовя новую экспедицию против Швеции, Иван III 20 октября 1495 г. вместе с Дмитрием-внуком и сыном Юрием выехал в Новгород под предлогом «посмотрити свояя отчины». Софья Палеолог с княжичем Василием были оставлены в Москве. 17 ноября Иван III прибыл в Новгород, а 17 января 1496 г. в южную часть Финляндии отправилась рать кн. В. И. Патрикеева и А. Ф. Челяднина. По словам летописца, «сиа зима велми люта бысть. Мразы быша велицы и снегы, а на весне… поводь зело велика бысть». И все же воеводам удалось сначала уничтожить небольшой шведский отряд под Нишлотом, затем выйти на побережье Ботнического залива и сжечь Тавастгусту. 24 февраля двинулось в поход огромное войско (40 тыс. человек) Стена Стуре. Но В. И. Патрикеев и А. Ф. Челяднин уклонились от решительной битвы и 6 марта с большим полоном вернулись, «землю Неметцкую сотвориша пусту». 20 марта Иван III выехал из Новгорода в Москву.[329]
Следующее вторжение в «Каянскую землю» произошло весной 1496 г. Рать князей И. Ф. и П. Ф. Ушатых отправилась морем из устья Северной Двины. Обогнув Мурманский Нос, она вступила в Лапландию и двинулась в глубь Северной и Центральной Финляндии. Опустошающие военные действия происходили в районе «девяти рек». Местное финское население, жившее по берегам реки Лиминги, било челом «за великого князя». В октябре воеводы вернулись в пределы Русского государства. По Вологодско-Пермской летописи, 24 апреля 1496 г. послан был осаждать Выборг В. И. Патрикеев. Несмотря на значительные военные успехи, все эти рейды не принесли решающих побед, а закрепить их результаты не удалось. Шведы попытались ответить контрударом. 19 августа 1496 г. они появились «из-за моря» на 70 кораблях под Ивангородом и начали осаду. После бегства воеводы кн. Юрия Бабича крепость была взята, разграблена и сожжена. Однако уже 1 сентября к Гдову двинулись псковские войска, и шведы сочли за лучшее спешно покинуть развалины крепости. Прошло всего 12 недель, и бастионы Ивангорода были восстановлены.[330]
Однако шведам было не до войны с Россией: назревал вооруженный конфликт с Данией. Союз же Иоганна с Россией был серьезным фактором, влиявшим на политику Стена Стуре. Датский посол Давыд Кокен вместе с русским уполномоченным подьячим Григорием Истомой отправились ко двору Иоганна (вскоре после Рождества 1496 г.). Рассказ о плавании Истомы вокруг Скандинавии сохранил С. Герберштейн.[331] Швеция спешила заключить мир. В феврале 1497 г. на р. Нарове, у Ивангорода, должен был произойти «съезд» шведских и псковских представителей, но он не состоялся. Перемирие (сроком на шесть лет) было заключено в Новгороде в марте.[332] Передышка нужна была обеим сторонам. Иван III начал подготовку к борьбе с Литвой. К тому же осложнилось и его внутриполитическое положение. Стен Стуре должен был готовиться к войне с Данией. Впрочем, Стуре был разбит, а Иоганн в ноябре 1497 г. был коронован в Стокгольме. Победа Иоганна превращала Швецию из противника России в ее союзника.
Беспокойно было на юго-восточных рубежах России. В 80-90-х годах не прекращались раздоры среди казанской знати. Часть влиятельных князей (в их числе Калимет) хотела вступить в соглашение с тюменским (шибанским) ханом Мамуком, чтобы свергнуть с престола Мухаммед-Эмина. В мае 1496 г. пришла весть, что Мамук «со многою силою» выступил к Казани. Ему навстречу Иван III направил рать во главе с кн. С. И. Ряполовским. Это произвело отрезвляющее действие: Мамук, «слышав силу великого князя в Казани многу», не решился продолжать движение. Но как только в начале сентября Мухаммед-Эмин отпустил русских воевод, Мамук снова «прииде ратью под Казань со многою силою ногайскую и с князи казаньскыми» и царь, опасавшийся измены своих князей, «выбежа из Казани сам и с царицею и с остаточными князи своими».
В ноябре он прибыл в Москву. Это, конечно, внесло некоторые изменения в планы Ивана III. «Убавив свейских воевод», весной 1497 г., когда вопрос о перемирии со Швецией был решен, он послал к Казани войска кн. Семена Даниловича Холмского и Федора Ивановича Палецкого. Дело кончилось тем, что Мамук бежал из Казани (вскоре он умер), а на казанском престоле посадили не Мухаммед-Эмина, потерявшего доверие местной знати, а его младшего брата Абдул-Летифа. За верную службу русскому государю Мухаммед-Эмин получил в «кормление» Серпухов, Каширу и Хотунь.[333] Для Ивана III он оставался «запасной картой» в его казанских планах. Казанский вопрос был на время решен. Дальнейшая реализация внешнеполитической программы Ивана III была задержана обострением борьбы за власть при его дворе.
Общерусский судебник
Ликвидация основных удельных княжеств и военные победы позволили Ивану III заняться укреплением политических, правовых и идеологических основ единого Русского государства. Выработка общерусского законодательного кодекса — Судебника 1497 г. и коронование Дмитрия Ивановича как наследника престола (1498 г.) были важнейшими правительственными мероприятиями тех лет.
Судебник 1497 г. дошел до нас в одном списке, впервые опубликованном К. Ф. Калайдовичем и П. М. Строевым,[334] а его 3-7-я и 9-16-я статьи — в переводе на латинский язык С. Герберштейна. Состоит он из 68 статей.[335]
Судебник был закончен («уложен») в сентябре 1497 г. Об этом прямо говорится в его заголовке: «Лета 7006-го месяца септемвриа уложил князь великий Иван Васильевич всея Руси с детми своими и с бояры о суде, как судити бояром и околничим». В Типографской летописи под 7006 г. говорится: «Того же лета князь великый Иван Васильевичь… и околничим и всем судьям, а уложил суд судити бояром по судебнику». Иное понимание заголовка предложил Л. В. Черепнин, считавший, что в сентябре 1497 г. только «началось рассмотрение Судебника в Боярской думе, а в феврале 1498 г. он был обнародован». Но глагол «уложить» означает утвердить, постановить. Черепнин обратил внимание на то, что во время коронования Дмитрия Ивановича (февраль 1498 г.) «внимание главных действующих лиц, — великого князя и митрополита, — не раз обращалось к вопросам суда». Так, Иван III говорил Дмитрию: «Люби правду и милость, и суд правой».[336] Если даже связывать эту трафаретную фразу с Судебником (в чем полной уверенности не может быть), то она могла быть произнесена и после издания кодекса. Во всяком случае летописи ни слова не говорят об утверждении Судебника в феврале 1498 г. Второй довод Черепнина — неразрывное соединение в Типографской летописи записи об издании Судебника с рассказом о венчании Дмитрия-внука.[337] Нам представляется, что последовательное хронологическое изложение событий в летописи говорит только о том, что Судебник был составлен в том же году (7006), когда происходила коронация Дмитрия-внука, а не о непосредственной связи событий.
Следующее наблюдение Черепнина касается существа заголовка Судебника, который, по его мнению, относится только к 1-3-й статьям. Действительно, перед 4-й статьей Судебника (как и перед некоторыми другими) есть особый заголовок. Но заголовок Пространной редакции Русской Правды («Суд Ярославль Володимеричь. Правда Русськая») покрывает во всяком случае первую часть памятника (ст. 1-52), а не первые две статьи, хотя новый заголовок («О убийстве») помещен уже перед 3-й статьей, а первые две (как и первые три в Судебнике 1497 г.) лишены особого подзаголовка.
Л. В. Черепнин считал, что содержание Судебника 1497 г. шире заголовка, ибо в самом памятнике говорится о суде не только бояр и окольничих, но и наместников, волостелей и других судий. К тому же и Судебник 1550 г. (в отличие от предшествующего кодекса) в заголовке подробно перечисляет всех судей.[338] Возможно, заголовок дошедшего до нас списка Судебника 1497 г. дан в сокращенной редакции. В пользу этого предположения (только одного из возможных) говорит сопоставление текстов (см. таблицу).[339]
Судебник 1497 г.:
«…уложил… с детми своими и с бояры о суде, как судити бояром и околничим».
Типографская летопись:
«…околничим и всем судьям, а уложил суд судити бояром по судебнику, Володимера Гусева писати».
Троицкий летописец № 365:
«…придумал з бояры и уложил суд судити и бояром, околничим, а у боярина быти дияку, а судити по Судебнику по великого князя».
Судебник 1550 г.:
«…с своею братьею и з бояры сесь Судебник уложыл: как судити бояром, и околничим, и дворецким… и всяким судьям»[340].
В заголовке Судебника 1550 г. состав судей мог быть расширен включением в него дворецких, казначеев, наместников и других лиц. Текст же «всяким судьям» мог находиться в протографе Судебника 1497 г. (ср. в Типографской летописи: «всем судьям»),[341] а мог быть добавлен и в 1550 г. Не ясно, были ли в архетипе Судебника 1497 г. слова «придумал з бояры» (есть в Типографской). Возможность этого не исключена. Итак, вывод о составлении Судебника в сентябре 1497 г. остается непоколебленным.
