Алексис Токвиль - Старый порядок и революция
Министр уже возымел желание собственными глазами проникнуть в детали всех дел и .все уладить непосредственно из Парижа. И эта его страсть возрастает по мере того, как с течением времени совершенствуется централизация. К концу XVIII века в глубинке, в самой отдаленной провинции невозможно было создать благотворительные мастерские без того, чтобы генеральный контролер не пожелал бы лично проверить их расходы, определить устав и местонахождение. Строится приют для нищих - ему обязательно нужно знать имена получивших в нем прибежище, а также в точности дату их поступления в приют и выхода из него. Почти в середине века (1733 г.) г-н д'Аржансон писал: "Несть числа подробностям, сообщаемым министрам. Без ведома министров не делается ничего, и если полученные ими сведения оказываются более обширными, чем их силы, они по необходимости передают дело подчиненным, которые и становятся подлинными хозяевами положения". ( стр.54)
Генеральный контролер требует не только отчетов о делах, ио и некоторых сведений о личностях. Интендант обращается в свою очередь к субделегатам и не упускает случая слово в слово повторить их сообщения, как будто бы лично знает дело.
Для того, чтобы из Парижа успешно руководить и иметь сведения обо всем, требовалось изобрести множество способов контроля. Размеры переписки столь огромны, а медлительность административной процедуры столь велика, что я не припомню случая, когда бы, например, приходу удалось добиться разрешения восстановить свою колокольню или починить дом священника менее, чем за год; чаще всего проходят два-три года, прежде чем подобное разрешение будет получено.
Сам совет в одном из своих указов (29 марта 1773 г.) отмечает, что "административные формальности влекут за собой бесконечные промедления в делах и часто вызывают самые справедливые жалобы. Тем не менее все эти формальности необходимы", добавляется в конце.
Я полагал, что любовь к статистике составляет характерную черту наших нынешних администраторов, но я ошибался. На закате эпохи Старого порядка интенданту часто посылались небольшие печатные таблицы, которые ему оставалось только дать заполнить своим субделегатам или приходским синдикам. Генеральный контролер требует отчета о характере земель, о засеваемых культурах, о виде и количестве производимой продукции, о поголовье скота, о промышленности и нравах жителей. Полученные таким образом сведения не менее подробны и це более достоверны, чем данные, доставляемые ныне в подобных случаях супрефектами и мэрами. Выносимые на этой основе суждения субделегата о характере их поданных вообще малоблагоприятны. Они часто повторяют известное мнение, что "крестьянин по природе ленив и никогда бы не работал, если бы его не заставляла нужда". Такого рода экономическая доктрина, по-видимому, была очень распространена среди чиновников.
Обе эпохи во всем разительно схожи между собою, в том числе и в используемом административном языке. В обоих случаях чиновничий стиль одинаково бесцветен, гладок, неясен и вял; характерная физиономия пишущего сглаживается и теряется во всеобщей посредственности. Прочитавший документы, написанные префектом, может считать, что он прочел бумагу, составленную интендантом.
Только в конце века, когда своеобразный язык Дидро и Руссо успел распространиться и раствориться в разговорной речи, ложная чувственность, коей исполнены книги этих писателей, овладевает и чиновниками, проникая даже в финансовое ведомство. Административный слог, обыкновенно очень сухой, становится ( стр.55) умилительным и почти нежным. Некий субделегат жалуется парижскому интенданту, что при исполнении своих обязанностей он "испытывает страдание, очень чувствительное для нежной души".
Как и в наши дни, в те времена правительство распределяло среди приходов благотворительную помощь при условии, чтобы и состоятельные жители со своей стороны делали определенные пожертвования. Когда пожертвованная таким образом сумма оказывалась значительной, генеральный контролер писал на полях ведомости по распределению вспомоществований: "Утверждаю. Выразить удовлетворение". Когда же сумма оказывалась весьма значительной, он писал: "Утверждаю. Выразить чувственное удовлетворение".
Административные чиновники, почти все принадлежащие буржуазии, образуют уже класс, наделенный особым духом, своими традициями, своими добродетелями, честью, своим собственным достоинством. Это - аристократия уже сформировавшегося и живого нового общества - она ждет только, чтобы Революция расчистила для нее место.
Уже в те времена характерной чертой администрации во Франции была жгучая ненависть ко всем тем, кто стремится к занятию государственными делами без ее ведома - будь то дворянин или буржуа. Ей в тягость даже самая крохотная свободная ассоциация, какова бы ни была ее основа: она допускает существование только тех сообществ и ассоциаций, которые созданы по ее собственному произволу и ею же управляются. Даже крупные промышленные компании ее мало устраивают. Иными словами, ей не правится, что граждане так или иначе занимаются устройством своих собственных дел, - она предпочитает полное оскудение и застой в общественной жизни. Но поскольку французам всегда нужно дать немного почувствовать сладость свободы, чтобы утешить их в рабстве, государство дозволяет им свободно обсуждать всякого рода общие теории в области религии, философии, морали и даже политики. Правительство охотно разрешает нападки на фундаментальные принципы и основы общества и даже на самого Бога - лишь бы не хулили его чиновников, пусть даже самых мелких. Правительство считает, что все остальное его не касается..
Хотя газеты XVIII века содержат больше четверостишей, чем полемики, правительство бросает уже довольно ревнивые взгляды в сторону этой небольшой власти. Оно снисходительно относится к книгам, но уже весьма сурово - к газетам; будучи не в состоянии уничтожить их полностью, правительство предпринимает попытку использовать их для собственных целей. Я нашел помеченный 1761-м годом циркуляр, адресованный всем интендантам ( стр.56) королевства, в котором сообщается, что король (а им был Людовик XV) решил, что отныне "Газетт де Фрапс" будет составляться под присмотром самого правительства: "Его Величество желает,-говорит циркуляр,-сделать сей листок интересным и обеспечить ему превосходство над всеми прочими. Вследствие этого,добавляет министр,-соблаговолите прислать мне бюллетень всего того, что в нашем сообществе может заинтересовать публику.. особенно касательно физики, естественной истории, интересных и необыкновенных происшествий". К циркуляру приложено объявление, гласящее, что, хотя новая газета будет выходить чаще и содержать больше материала, чем заменяемое ею издание, она обойдется подписчикам гораздо дешевле.
Вооруженный этими документами интендант пишет своим субделегатам, приказывая взяться за дело. Но субделегаты на первых порах отвечают, что ничего примечательного им неизвестноЗатем следует новое письмо министра, горько сетующего на полную бесплодность провинции. "Его Величество повелевает мне объявить вам его желание, чтобы вы крайне серьезно отнеслись к сему делу и отдали своим агентам самые точные приказания". Тогда субделегаты покоряются: один из них сообщает о контрабандисте, промышлявшим солью, который при повешении проявил большое мужество; другой-о том, что в его округе одна женщина разрешилась от бремени тремя дочерьми; третий-о страшной грозе, которая, впрочем, не принесла большого вреда. Еще один субделегат сообщает, что вопреки его стараниям ему не удалось найти ничего примечательного, но что он лично подписывается на столь полезную газету и призывает всех порядочных людей последовать его примеру. Однако же все усилия кажутся напрасными, ибо из нового письма министра мы узнаем, что король, "настолько милостивый, что самолично входит во все подробности мероприятий касательно улучшения газеты и желает придать ей заслуженное превосходство и известность, выразил сильное недовольство при виде того, как его замыслы были дурно осуществлены".
Как видим, история являет собой картинную галерею, в которой мало оригиналов и много копий.
Впрочем, следует признать, что во Франции центральное правительство никогда не подражало правительствам южной Европы, которые завладели всей полнотой власти, по-видимому, лишь затем, чтобы все оставить в запустении и неподвижности. Оно всегда демонстрировало большое понимание своей задачи и чудовищную деятельность. Но деятельность его оказывалась часто непродуктивной и даже вредной, так как порой оно стремилось сделать то, что было выше его сил, или делало то, в чем его никто не контролировал. ( стр.57)
Самые необходимые преобразования, требующие для своего успешного проведения постоянного притока сил, правительство вовсе не предпринимает или, начав, вскоре бросает; но оно без конца переделывает те или иные постановления и законы. В сфере правительственной деятельности ничто ни на минуту не остается в покое. Новые указы следуют друг за другом с такой необычайной быстротой, что чиновники от обилия с трудом могут разобрать, как и кому им следует подчиняться. Муниципальные должностные лица жалуются самому генеральному контролеру на исключительную подвижность второстепенного законодательства. "Перемены в одних только финансовых учреждениях столь часты, - говорят они, - что муниципальный чиновник, если он не сменяем, должен только изучать новые постановления по мере их появления и оказывается вынужден таким образом пренебречь своими прямыми обязанностями". Даже в тех случаях, когда закон остается неизменным, способ его применения ежедневно меняется. Кто не видел администрацию Старого порядка в действии, не читал оставленных ее документов, тот не может представить себе презрения к закону, зародившегося в конце концов даже у тех, кто его применяет, когда не существует более ни политических собраний, ни газет, способных умерить прихоти и ограничить произвол и изменчивый характер) министров и их канцелярий. Едва ли найдем мы постановления совета, не походящие на предыдущие, совсем недавние, постановления, которые были изданы, но не исполнены. И действительно, не существует такого королевского эдикта или декларации, торжественно зарегистрированной жалованной грамоты, которые не претерпели бы на практике множества изменений. Из писем генеральных контролеров и интендантов явствует, что правительство беспрестанно в виде исключения позволяет поступать противно своим же собственным приказаниям. Оно редко нарушает закон, но ежедневно заставляет приноравливать его к частным обстоятельствам ради большей простоты во введении дел.
