Мамед Ордубади - Меч и перо
- А письмо цело? - поспешно спросил эмир.
- Разве все было подстроено не для того, чтобы отнять у меня письмо?!
Тохтамыш, качая головой, заворчал:
- Вся страна, превратившись в зоркое око, следит за нами, а мы заперлись во дворце и вершим дела втемную.
Убитый горем эмир что было силы хлопнул себя кулаком по колену.
- Что за времена! - воскликнул он. - Совсем недавно каждый мой шаг расценивался в Аранском государстве как великое событие, а сейчас дюжина каких-то выскочек ежеминутно отравляет мне жизнь.
- Не следует падать духом и терять голову, - сказал Тохтамыш, желая успокоить эмира. - В ответ на действия надо отвечать действиями. Письмо похищено, теперь ничего не поделаешь.
Эмир посмотрел на Хаджиба.
- Ты смог бы узнать голоса этих людей?
-- Да, смогу.
- Они допрашивали тебя?
- Нет, не допрашивали.
- Как же ты узнаешь их голоса? О чем они разговаривали при тебе?
- Они говорили по-арабски. Одни предложили убить меня, другие возражали им, считая, что я ни в чем не виноват.
Тохтамыш покачал головой.
- Это хитрость. Ночью в Гяндже арабы боятся высунуть на улицу нос. Кто поверит, что они за городом ограбили гонца халифа? Все подстроено очень хитро. Это дело рук местных бунтарей. Сотни азербайджанцев могут говорить по-арабски. Однако на каком бы языке грабители ни говорили, все равно их можно узнать по голосу. Надо составить список подозреваемых людей, вызвать их под каким-нибудь предлогом во дворец и заставить говорить. Хаджиб в это время будет находиться за занавесом.
Эмир горько усмехнулся.
- Составить список подозреваемых людей и выявить их враждебность ко.мне не очень трудно. А что дальше? Что мы можем с ними сделать? Где у нас сила? Допустим, Низами и Фахреддин - подозрительные люди. Разве мы в состоянии расправиться с ними?
- Если мы не можем расправиться с ними сегодня, такой случай, возможно, подвернется завтра, ибо не вечно все так будет продолжаться. Сегодня у нас нет силенок, завтра - будут. С внешними врагами мы должны быть пока что приветливы и дружелюбны, но внутренним недругам спуску давать не годиться. Кто-то выносит сведения за стены дворца. И здесь виноваты мы, так как сами дали возможность Фахреддину и ему подобным поддерживать отношения с проживающими во дворце рабынями.
Эмир закивал головой.
- Верно! - и, вызвав хадже Мюфида, приказал: - Если мы еще хоть раз услышим, что Дильшад встречается с Фахреддином, я велю привязать тебя ногами к хвосту мула и протащить по улицам Гянджи! Не выпускать ее из гарема до того самого дня, пока она не покинет Гянджу! Ты слышишь? Будешь держать ее под стражей. Пусть живет в твоей комнате. Только смотри, чтобы ее хорошо кормили и одевали. Если она хоть чуть-чуть потеряет в весе, если она хоть немножко подурнеет - виноват будешь ты. Не забывай, мы готовим ее для халифа.
ФАХРЕДДИН И СЕБА
Известие о том, что Дильшад находится под стражей, больше всех обрадовало Себу-ханум.
Прошло несколько дней с тех пор, как Фахреддин получил письмо Себы-ханум, написанное ею от имени Дильшад. Он был крайне удивлен тем, что Дильшад писала: "Найди Себу-ханум, поговори с ней и узнаешь от нее обо всем".
Решив, что с Дильшад приключилось какое-то несчастье, он начал искать случай поскорее увидеться с Себой-ханум. Себа-ханум же, чувствуя это, нарочно не показывалась Фахреддину на глаза, чем стремилась усилить его волнение и распалить желание увидеть ее.
Едва стало известно, что Дильшад в заточении, Себа-ханум решила: удобный момент для встречи с Фахреддином наступил.
Под вечер, облачившись в дорогие одежды, она вышла из дворца. От ее глаз не укрылось, что Фахреддин прохаживается в тени чинар, глядя на ворота эмирского дворца. Себа-ханум как ни в чем не бывало проследовала мимо.
Фахреддин тотчас узнал ее. Вот уже несколько дней он тщетно разыскивал Себу-ханум. В последние месяцы они встречались очень редко, но до молодого человека дошли слухи о ее обиде на него.
Фахреддин начал выслеживать Себу-ханум. Они шли долго по улицам и переулкам города. Фахреддин, упустив из виду, что этот день был четвергом*, никак не мог понять, почему Себа-ханум отправилась в столь далекий путь. Наконец они приблизились к Курдскому кладбищу.
______________
* Прежде в мусульманских странах пятница была нерабочим днем; следовательно, четверг соответствовал нашей субботе.
Себа-ханум вошла в гробницу Шейха Салеха и принялась читать зияретнамэ*.
______________
* Зияретнамэ - молитва святому, читаемая перед поклонением ему у его гробницы или в ином месте.
Фахреддин стоял за ее спиной. Когда она кончила читать молитву, он спросил:
- Себа-ханум, ты часто посещаешь гробницу Шейха-Салеха?
Себа-ханум, обернувшись, изобразила на лице изумление, словно ей было невдомек, что молодой человек шел за ней следом.
- Это ты, Фахреддин? Ты давно здесь?
- С той минуты, как ты вошла в гробницу. Выходит, ты прочла зияретнамэ и за меня.
- Мне неприятно, что мы встретились с тобой здесь. Встреча друзей на кладбище дает мало надежды на счастье.
- Я всегда желал тебе счастья. И я слышал, ты счастлива.
- О каком счастье ты говоришь?
- Неужто девушка, удостоенная чести быть рабыней дочери эмира, считает себя несчастной?! Однако не могу представить,как Джаханбану согласилась расстаться с такой красивой рабыней?!!
- Тебе не понять этого, ибо ты ничего не знаешь о событиях, которые произошли в семье Абульуллы.
- А что случилось?
- Разве ты не слышал о скандальной истории, в которой замешаны Махтаб-ханум и Низами?
- Слышал. Низами отказался жениться на Махтаб.
- Да, отказался. Именно поэтому семья Абульуллы начала притеснять и изводить меня. Они сочли меня виновной в том, что Низами не любит Махтаб-ханум. Впрочем, они не ошиблись. Я не могла допустить, чтобы такой талантливый молодой поэт, как Низами, женился на глупой, ничем не примечательной девице. Эмир Инанч купил меня за большие деньги у семьи Абульуллы, так как вскоре собирается послать в подарок халифу несколько красивых рабынь. Таким образом, удача улыбнулась мне дважды. Во-первых, я избавилась от коварной, жестокой семьи Абульуллы, во-вторых, удостоилась чести жить в будущем во дворце самого халифа. Пусть те, кто ищет девушек покрасивее меня, сделают из этого определенные выводы.
Фахреддин понял, на что намекает Себа-ханум. В его планы не входило раздражать ее.
- Не думай так, Себа, - сказал он. - Никто не может отрицать твоих достоинств, ты красивая, милая девушка. Не случайно такой большой поэт, как Абульулла, держал тебя в своем доме.
Фахреддин не стал говорить об их прежних отношениях и былой любви, как-никак он искал встреч с Себой совсем не для этого.
Себа-ханум вела себя хитро и сдержанно и ни словом не обмолвилась о Дильшад. Она ждала, когда первым заговорит Фахреддин.
- Извини меня, - сказала она, делая шаг к выходу, будто собралась уходить. - Мне очень приятно находиться в твоем обществе, но дочь эмира Гатиба-ханум не может пробыть без меня и часу.
Себа-ханум двинулась к выходу, однако Фахреддин преградил ей дорогу.
- Я получил от Дильшад письмо. Странное письмо! Она советует обратиться к тебе и узнать от тебя все подробности.
Себа-ханум с упреком посмотрела на Фахреддина и грустно покачала головой.
- Чувствую, с этой несчастной ты поступил так же, как и со мной.
Фахреддин недоуменно пожал плечами.
- Неужели я сделал ей что-нибудь плохое? - Ты обошелся с Дильшад не лучше, чем со мной, - печально улыбнувшись, сказала Себа-ханум.
-- Ты можешь объяснить, что ты имеешь в виду?
- Почему же нет? Долгое время развлекаться с девушкой, затем отвергнуть ее и бросить - разве это благородный поступок?
- Неправда! Как я могу бросить Дилыцад? Ведь я обожаю ее.
- Ты - герой. Но к женщинам ты относишься как самый бессердечный, черствый мужчина, -нет никакой разницы. Разве подобает герою писать бедной влюбленной девушке жестокие письма?!
- Какие письма? - взволнованно спросил Фахреддин.
- Не ты ли всего несколько дней назад прислал Дильшад письмо, в котором отверг ее: "Дильшад, не жди от меня любви!"
- Что случилось? Разве красавица Дильшад постарела? Или она изменила тебе? Нет! Никогда не поверю, как бы ты ни старался доказать. Невинность и кротость Дильшад известны каждому во дворце.
- Я не посылал никакого письма. Это явная интрига, клевета! Она не должна верить.
- Когда Фахреддин влюбился в бедную Себу и начал встречаться с ней, он говорил то же самое: "Ты не должна верить сплетням. Все - ложь!" А что случилось потом? Почему не отвечаешь? Что я сделала тебе плохого? Разве я была безнравственна? Или я подурнела?
Фахреддин не мог откровенно ответить Себе-ханум. Ему не хотелось ворошить прошлое и объяснять, почему он перестал встречаться с ней. Мог ли он сейчас сказать: "Да, я бросил тебя потому, что ты безнравственна, ты сплетница и интриганка!"?.
