Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.
Если принять в соображение аттическое слово τριττύς, и умбрское trifo, то можно задаться даже таким вопросом: не была ли трехчленность общины основною греко-италийской формой; если бы этот вопрос был разрешен утвердительно, то уже нельзя было бы объяснить трехчленность римской общины слиянием нескольких когда-то самостоятельных племен. Но для того чтобы отстоять столь несогласное с преданием предположение, нужно было бы доказать, что разделение на три составные части встречалось в греко-италийском кругу чаще, чем это оказывается в действительности, и что оно повсюду является основной формой. Умбры могли впервые усвоить слово tribus под влиянием римского преобладания; нельзя с уверенностью утверждать, что оно было употребительным на языке осков.
18
Хотя в настоящее время совершенно отложено в сторону старинное мнение, что латинский язык должен считаться смесью греческих элементов с негреческими, даже серьезные исследователи (как, например, Швеглер, Римская история, 1, 184, все-таки находят в латинском языке смешение двух родственных италийских наречий. Но было бы напрасно требовать филологических или исторических доказательств такого мнения. Когда какой-нибудь язык является промежуточным между двумя другими, то каждый филолог понимает, что это происходит чаще от органического развития, чем от внешних примесей.
19
Что квинктийские луперки стояли по своему рангу выше фабиевых, видно из того, что фабулисты называли квинктиев приверженцами Ромула, а фабиев — приверженцами Рема (Овидиус, Fasti, 2, 373 и сл., Vict., De Orig. 22). Что Фабии принадлежали к числу живших на холмах римлян, доказывается тем, что их род совершал свои жертвоприношения на Квиринале (Ливий, 5, 46, 52), а в этом случае безразлично, находились ли эти жертвоприношения в связи с луперкалиями или нет. Впрочем, Луперк этой коллегии называется в надписях (Orelli, 2253) Lupercus Quinctialis vetus, а название Kaeso (см. Римские исследования Моммзена, 1, 17), по всей вероятности находящееся в связи с культом Луперкалий, встречается исключительно только у квинктиев и у фабиев; поэтому часто употребляемая писателями форма Lupercus Quinctilius и Quinctilianus должна считаться за искажение, а эта коллегия существовала не у квинктилиев, которые были сравнительно менее древнего происхождения, а у квинктиев, происхождение которых было гораздо более древне. Когда же, наоборот, квинктии (Ливий, 1, 30) или квинктилии (Дионисий, 3, 29) упоминаются в числе альбанских родов, то здесь следует предпочитать последнюю орфографию и считать квинктийский род за древнеримский.
20
Хотя та возвышенность, на которой жили римляне с холмов, и носила впоследствии общеупотребительное название квиринальского холма, из этого еще не следует заключать, что название «квириты» первоначально было названием живших на Квиринале граждан. С одной стороны, как объяснено выше, все древние следы свидетельствуют о том, что эти жители назывались collini, с другой стороны, бесспорно, что как исстари в более позднюю пору название «квириты» обозначало полноправных граждан и не имело ничего общего с противопоставлением обитателей холма обитателям горы (montani — collini). Позднейшее название Quirinalis возникло от того, что хотя Mars quirinus, мечущий копья бог смерти, и был первоначально предметом поклонения как на Палатине, так и на Квиринале (так как в древнейших надписях, найденных в так называемом храме Квирина, это божество называется Марсом), но впоследствии, во избежание смешения, стали называть бога, жившего на горе римлян, преимущественно Марсом, а бога, жившего на холме римлян, преимущественно Квирином. Хотя Квиринал и называется также жертвенным холмом, collis agonalis, но этим указывается только на то, что он был для римлян на холмах священным центром.
21
То, что выдают за такие основания (ср., например, Швеглер, Римская история, 1, 480), в сущности сводится к высказанной Варроном и по обыкновению повторявшейся вслед за ним позднейшими писателями этимолого-исторический гипотезе, что латинские слова quiris, quirinus были одного происхождения с названием сабинского города Cures и что, стало быть, квиринальский холм был заселен переселенцами из Кур. Даже если бы одинаковое происхождение этих слов было доказано, то делать из этого исторический вывод мы все же не имели бы права. Иные утверждали, но не могли доказать, что древние святилища, находившиеся на этой горе (где также был и такой холм, который назывался Лациарийским), были сабинские. Mars quirinus, Sol, Salus, Flora, Semo Sancus или Deus fidius конечно были сабинскими божествами, но они вместе с тем были латинскими божествами, которым стали поклоняться, очевидно, еще в ту пору, когда латины и сабины жили нераздельно. Если же со святилищами Квиринала, впоследствии отодвинувшегося на второй план, преимущественно связано название такого божества, как Semo Sancus (ср. происшедшее от его имени название porta sanqualis), впрочем встречающееся и на острове Тибра, то всякий беспристрастный исследователь усмотрит в этом факте лишь доказательство глубокой древности этого культа, а не его заимствование из соседней страны. При этом не следует отвергать возможности влияния племенного различия; но, если бы это различие и действительно существовало, оно исчезло для нас бесследно, а ходячие между нашими современниками рассуждения об участии сабинского элемента в римском устройстве лишь могут служить предостережением от такого переливания из пустого в порожнее.
22
Это правило имело силу не в одном только старинном религиозном браке (matrimonium confarreatione); хотя гражданский брак (matrimonium consensu) и не предоставлял мужу власти собственника над женою, но правовые понятия о формальной передаче женщины мужчине (coemptio) и о давности владения (usus) применялись в этом случае без ограничений и давали мужу возможность приобрести право собственности над женой. Пока он не приобрел этого права, т. е. пока не истек срок давности, женщина, так же как и при позднейших бракосочетаниях с causae prabatio, была не uxor, а pro uxore; до эпохи полного развития юридической науки у римлян сохранялось в силе правило, что жена, не находившаяся во власти мужа, была не настоящей женой, а лишь считалась за таковую [uxor tantum modo habetur, Цицерон, Тор., 3, 14].
23
Нелишним будет привести содержание следующей надписи, хотя она и принадлежит к гораздо позднейшей эпохе. На камне начертано: «Путник, моя речь будет недлинна, остановись и прочти ее. Здесь под простым камнем покоится красивая женщина. Родители называли ее Клавдией; она всей душой любила своего мужа; двух сыновей родила она ему; одного из них оставила после себя на земле, другого схоронила в недрах земли. Она была приветлива в речах, имела благородную поступь, блюла свой дом и пряла. Я кончил, иди».
Едва ли не более знаменателен тот факт, что в римских надгробных надписях умение прясть шерсть нередко упоминается в числе чисто нравственных достоинств. Orelli, 4639: optima et pulcherrima, lanifica pia pudica frugi casta domiseda. — Orelli, 4681: modestia probitate pudicitia obsequio lanificio diligentia fide par similisque cetereis probeis feminis fuit. Надгробная надпись Турии 1, 30: domestica bona pudicitiae, opsequi, comitatis, facilitatis, lanificiis [tuis adsiduitatis, religionis] sine superstitione, ornatus non conspiciendi, cultus modici.
24
Что хромота была препятствием для занятия высшей государственной должности говорит Дионисий, 5, 25. Что звание римского гражданина было необходимым условием для избрания как консулом, так и царем, понятно само собою, и едва ли стоит труда серьезно опровергать баснословные рассказы о гражданине из города Кур.
25
Даже в Риме, где простая десятикуриальная организация рано исчезла, еще встречается ее применение на практике и, что особенно удивительно, именно при совершении таких формальностей, которые мы и по другим соображениям имеем основание считать самыми древними из всех известных нам по юридическим преданиям — при confarreatio. Едва ли можно сомневаться в том, что присутствовавшие при совершении этого обряда десять свидетелей имели такое же значение в десятикуриальной организации, какое имели в тридцатикуриальной организации тридцать ликторов.
26
Это видно из самого названия: «часть», как хорошо известно каждому юристу, есть не что иное, как бывшее или будущее целое; стало быть, в смысле настоящего времени это понятие не имеет никакого практического значения.
27
Quiris, quiritis или quirinus толкуется древними как копьеносец, от quiris или curis копье и ire, и постольку совпадает в их глазах со словами samnis, samnitis и sabinus, которые и у древних производились от σαύνιον — копье. Если даже эта этимология, примыкающая к arquites, milites, pedites, equites, velites (люди, идущие на войну с луком, тысячными отрядами, пешком, верхом, без лат, в одном плаще), и неверна, то все же она тесно срослась с римским понятием гражданства. Точно так же и выражения Juno quiritis (Mars), quirinus, Janus quirinus обозначают этим придаточным словом мечущих копья богов; а когда говорится о людях, quiris значит воин, т. е. полноправный гражданин. С этим вполне согласно и употребление этого слова в тогдашнем языке. Если нужно обозначить какую-нибудь местность, никогда не говорится о квиритах, а всегда говорится о Риме и о римлянах (urbs Roma populus, civis, ager Romanus), потому что слово quiris имеет так же мало территориальный смысл, как civis или miles. Именно потому и нельзя соединять эти выражения друг с другом; не говорится civis quiris, потому что оба эти слова означают одно и то же юридическое понятие, хотя и с различных точек зрения. Напротив того, торжественное объявление о смерти гражданина гласит: «этот воин взят смертью» (ollus quiris leto datus); обращаясь к собравшейся общине, царь также называл ее этим словом, а когда он творил суд, он постановлял решение «по уставу свободных воинов» (ex jure quiritium совершенно одинаково с более новым выражением ex jure civili). Стало быть, слова Populus Romanus quirites (выражение Populus Romanus quiritium недостаточно подтверждено) значат: община и отдельные граждане. Потому-то в одной древней формуле (Ливий, 1, 32) словам Populus Romanus противопоставляются слова prisci Latini, слову quirites слова homines prisci Latini (Becker, Handb., 2, 20 и сл.). Ввиду таких фактов только при незнакомстве с лингвистикой и материальной культурой можно упорно держаться того мнения, что рядом с римской общиной когда-то существовала однородная с ней квиритская община и что после включения этой последней в состав первой ее название было вытеснено названием главной общины и из богослужебного и из юридического словоупотребления.
