Русское тысячелетие - Сергей Эдуардович Цветков

По византийским источникам известно, что в 1122 г. печенеги в большом количестве перешли Дунай и стали опустошать Фракию и Македонию. В битве у города Верой император Иоанн II Комнин (1118–1143) нанёс им жестокое поражение и в память этой победы установил специальный „печенежский праздник“. В этой связи Д. А. Расовский высказывал правдоподобную догадку, что на Византию напали изгнанные Мономахом кочевники, ибо „трудно себе представить, чтобы осколки печенегов всё ещё могли свободно кочевать на левой стороне Дуная, где в это время уже владычествовали половцы“[27].

Впрочем, русское Поросье и после этого не оскудело печенегами. Арабский путешественник и дипломат Абу Хамид аль-Гарнати засвидетельствовал, что, направляясь в 1150 г. из Волжской Болгарии в Венгрию через земли „чёрных клобуков“, посетил некий „город страны славян“ (вероятно, Торческ) и видел там тысячи кочевников, „по виду тюрков, говорящих на тюркском языке и стрелы мечущих, как тюрки. И известны они в этой стране под именем беджнак [печенеги]“.

В 1117 г. к границам Русской земли переселились жители Белой Вежи (Саркела), среди которых было много славян.

Для самих половцев русские походы в степь обернулись полувековым периодом политического упадка. Военное могущество их было подорвано, родоплеменная знать большей частью истреблена. Владимир Мономах в „Поучении“ насчитал до сотни „князей“ (ханов) и „лепших“ (лучших) мужей половецких, побывавших в разное время у него „в оковах“, и ещё около 220 „избьеных“ только его дружиною. Боняк с Шаруканом погибли позднее. Первый нашёл свою смерть в один из набегов на Русь, на что указывают слова хана Кончака, который в 1185 г. говорил хану Гзаку: „Поидем на Киевьскую сторону, где суть избита братия наша и великий князь наш Боняк“. Вероятно, это случилось около 1030 г., когда „Боняк шелудивый“ упоминается летописью в последний раз. Гибель Шарукана от русского оружия засвидетельствована „Словом о полку Игореве“.

Днепровское и донское объединения половцев распались, большинство входивших в них орд откочевали далеко от прежних мест обитания. Когда сын Мономаха Ярополк Владимирович в 1120 г. повторно „ходи на половци за Дон [Донец]“, то уже „не обрете их“ и без боя вернулся домой. Правда, в 1125 г., прослышав о смерти Мономаха, какая-то половецкая орда вторглась в Переяславское княжество, „хотяще полонити торкы и с ними хотяще повоевати Русскую землю“, но была рассеяна решительным ударом переяславских дружин Ярополка. А в 1129 г. другой Мономашич, Мстислав Владимирович, отбросил степняков ещё дальше на восток — „загна половци за Дон и за Волгу, за Яик“.

Происшедшие в степи перемены почувствовали не только на Руси, но и в соседних странах. Волны половецкой миграции разошлись во все стороны. Венгерские хроники сообщают, что в 1124 г. король Стефан II принял к себе половецкую орду хана Татара. Поселившись на отведённой им земле, половцы несколько столетий играли заметную роль в жизни Венгрии, окончательно омадьярившись только в XVIII в.[28]

По данным грузинской летописи, сын Шарукана, хан Атерак („Повесть временных лет“ знает его под именем Отрок), чья дочь, красавица Гурандухт, в начале 10-х гг. XII в. стала женой грузинского царя Давида IV Строителя, получил от своего тестя приглашение переселиться в Грузию и в 1118 г. увёл туда свою орду, насчитывавшую будто бы до 40 000 человек. Давид обеспечил половцам свободный проход через страну осетин и предоставил им в Грузии плодородные земли для поселения. Орда Атерака сделалась ядром армии Давида, а отборный пятитысячный отряд половецких всадников составил гвардию грузинского царя. Половцы сопутствовали Давиду в его походах в Персию, Ширван, Великую Армению; в 1121 г. воевали против турок-сельджуков и вернули царю его столицу — Тбилиси. Лишь после смерти Владимира Мономаха в 1125 г. Атерак осмелился вернуться в родные степи.

Меньше повезло орде хана Аепы (неизвестно, которого из двух), ушедшей к границам Волжской Булгарии. „Повесть временных лет“ передаёт, что в 1117 г. „приидоша половци к болгаром, и высла им князь болгарьский питие с отравою; и пив Аепа и прочии князи вси помроша“.

В киевской летописи сохранилась поэтическая легенда о возвращении Атерака, очевидно взятая из половецкого эпоса. По смерти Владимира Мономаха брат Атерака, Сырчан отправил в Грузию гонца, велев передать Атераку такие слова: „Володимер умер, воротися, брате, поиди в землю свою“. „Молви же ему моя словеса, пой же ему песни половецкия, — напутствовал Сырчан своего посланника, — если же не восхочет [вернуться], дай ему понюхать зелья [траву], именем емшан [полынь]“. Выслушав братнего посланника, Атерак поначалу заупрямился, но, поднеся к лицу пучок полыни, заплакал и сказал: „Да лучше в своей земли костью лечи, нежли в чужой славну быти“. И приде во свою землю».

Остатки же половецких орд, прижатые к побережью Азовского моря, влачили жалкое существование, подобно брату Атерака, хану Сырчану, который вместе со своими соплеменниками бедствовал в низовьях Дона, добывая скудное пропитание рыбной ловлей.

Вокруг южных и юго-восточных границ Русской земли на несколько десятилетий возник безлюдный «санитарный пояс», шириной от 100 до 200 и более километров. Только во второй половине 30-х гг. XII в. в этих местах стали вновь разбивать свои вежи кочевники, называемые в летописи «дикими половцами». По-видимому, это были разрозненные племенные группировки, оторвавшиеся от старых, хорошо известных на Руси орд. Они крайне редко отваживались тревожить своими набегами древнерусское пограничье, зато охотно нанимались на службу к русским князьям, роднились с ними и перенимали христианскую веру.

Такое положение в южнорусских степях сохранялось вплоть до 50-х гг. XII столетия.

С середины 1130-х гг., когда Русская земля начала погружаться в пучину междоусобиц, половцы появляются на Руси исключительно как наёмники или союзники того или иного князя. Особенно часто их услугами пользовались черниговские Ольговичи и Юрий Долгорукий. В количественном отношении половецкая подмога оценивается по-разному. В летописях встречаются цифры от 300 до 7000 половецких всадников, принимавших участие в княжеских междоусобицах. Но случалось, что половцы приходили в гораздо более значительных силах. Например, в 1152 г., по свидетельству летописца, половцы явились к Юрию Долгорукому «всею Половецкою землёю, что же их [есть] межи Волгою и Днепром».

В XII