Джалал Баргушад - Обнаженный меч
— Муавия, брат, я мед нашел, мед!.. Стоявшие у входа дупла засмеялись:
— Займись делом и берегись, а то ужалят.
Бабек еле протиснулся во второе дупло. Прислонил мечи к его стенке. Обернувшись, сказал:
— Давайте остальное!
Муавия с товарищами принялись перетаскивать оружие в первое дупло, а оттуда передавать его Бабеку. Бабек повторял: "Живее, живее". Брал у них мечи, луки, стрелы и складывал в дупле…
Все кони были загружены. Теперь можно было ускакать от Баба чинара. Каждый из ребят подтягивал подпругу своего коня. Бабек, разместив оружие, высунул руку из узкого выхода второго дупла и окликнул брата:
— Муавия, где ты, помоги!
Когда Муавия приблизился к дуплу, один из дозорных крикнул:
— Абу Имран!..
И тут донесся рык Лупоглазого:
— Ни с места, не то всех перебью!
Несколько стрел вонзилось в дерево у входа в дупло. Муавия пригнулся. Если бы Бабек стал выбираться из дупла, ему бы не избежать стрелы. Бабек, подумав, сказал брату:
— Садитесь на коней и скачите врассыпную. Я и здесь могу отбиться. Слышите? Только не слишком отдаляйтесь, можете пригодиться. А один из вас пусть поскачет к Салману и известит его. Понятно?
— Понял, брат!
Муавия проворно отполз от дупла и передал приказ Бабека. Все уже были на конях. И Муавия вскочил на своего Демира… Бабек прислушался. Цокот подков одних коней постепенно затухал вдали, а стук копыт других стал слышнее. Лупоглазый, раскорячившись у входа в дупло, орал:
— Этот негодяй здесь! Он от меня не уйдет! Виданное ли дело — такой молодой, совсем дитя, а такой ушлый!
В Бабека, будто бы в сказке, сила семи богатырей вселилась.
Он приготовился к бою, вскинув меч: "Кто смел, пусть войдет! Надвое разрублю башку!"
Лупоглазый словно на подстрелянную дичь наскочил:
— Гляди-ка, в какое узкое дупло забрался этот щенок! Даже кошке не пролезть. Ну, теперь не удерет.
Говорят: "В сердитой голове разума не бывает". Лупоглазый с вечера был зол на Бабека. Он нетерпеливо сунул голову в узкий проход дупла. Голова его застряла. Правой рукой он размахивал мечом в дупле. Долгожданный случай! Бабек, прислонясь к стене дупла, ударил мечом по мечу Лупоглазого, пожалев, что тот поспешно убрал голову.
Вдруг под чинаром раздался звон мечей. Бабек расстрогался: "Наши храбрецы не удержались!"
Лупоглазый с двумя разбойниками стоял у входа в дупло. Путь к спасению для Бабека был отрезан. Бой на поляне разгорался. Силы были неравные. Пятеро огнепоклонников пали. Один ускакал известить своих, значит, оставался только Муавия.
Несмотря на рану в плече, ему на верном Демире удалось вырваться из кольца. Он укрылся в отдалении, за скалой. Снял рубаху, разодрал ее, перевязал рану. Она оказалась легкой, вскоре перестала кровоточить. Но Муавия не знал, как ему поступить. Напасть в одиночку — безумие. Оставалось одно — ждать.
Абу Имран, подбоченясь, вышагивал под чинаром и покрикивал:
— Убитых повесьте за ноги, пусть покачаются на дереве вниз головой.
Приказ был приведен в исполнение. Однако Лупоглазый не унимался. Он приказал отрезать мертвецам головы и бросить их в дупло, к ногам Бабека.
И этот приказ был исполнен.
Бабек очень хотел выскочить из дупла и броситься на Лупоглазого. Но это было безумием. "Надо отомстить!.. Говорят: чем дольше живет змея, тем больше вреда от нее. Лупоглазый умрет от моей руки!"
Абу Имран с мечом в руке расхаживал у входа в дупло. Бабек, подавив негодование, молчал. "В такую трудную минуту огнепоклонники умеют и терпения набраться". Бабек думал о своем Гарагашге: "Не угодил ли во вражеские руки?" Парень, поехавший известить наших, сел не на своего коня, а на Гарагашгу, чтоб быстрее добраться.
Разбойники Абу Имрана, подняв гвалт, гонялись за конями убитых хуррамитов, норовя заарканить их. Но испуганные кони не подпускали их близко. Лупоглазый так орал, что аисты, сидящие на чинаре, с перепугу разлетелись. Абу Имран орал на своих людей:
— Разини, идите-ка сюда, коней не смогли поймать, хоть поищите, куда эти гяуры оружие дели?
Разбойники тотчас засуетились, обшарили все вокруг, но оружия не нашли. Обескураженно переругиваясь, они все крутились возле чинара, будто иглу в стоге сена искали. Но ничего не нашли. Чтобы отвести душу, стали стрелять в обезглавленные тела, висящие на дереве:
— Этим чертовым детям и такого мало!
— Куда же все-таки они спрятали оружие?
— Если бы головы были на месте, то у них и спросили бы.
— Может, в аистиные гнезда подняли?
— Ну, и скажешь же!.. Какой дурак в аистиных гнездах оружие спрячет?
С обезглавленных тел все еще капала кровь. Прозрачная вода в роднике, что был рядом с чинаром, заалела.
Те, что стерегли Бабека, не покидали своего места возле дупла. Бабек пожалел, что у него нет крыльев. Вот явился бы откуда-нибудь Феникс и принял его на крылья, и вынес бы отсюда! И он встав лицом к лицу с Лупоглазым, рубился бы с ним. Уж он проучил бы кровопийцу. А Абу Имран, все еще топчась у входа в дупло, бормотал проклятья и распекал своих людей:
— Заяц устраивается в сарае для хранения самана из-за нерадивости борзой. Неужели не выгоните этого мальчишку отсюда? Разини, коней не поймали, хоть оружие разыщите!
Из дупла раздался звонкий голос Бабека:
— Глупцы! Оружие здесь, рядом со мной. Сдохнете, а его не получите!
Бабек хотел раздразнить разбойников Лупоглазого, чтоб они сунулись в дупло, тогда он мог бы разить их по одному.
Абу Имран подумал: "Не брешет ли этот щенок?"
Бабек ни разу не видел его вблизи. Прищурившись, стал исподтишка разглядывать его. Злопамятный халифский верблюд был грозен. Сивая борода выглядела конским хвостом, а закрученные кверху усы — рогами дикого козла. Выпуклые глаза, окруженные морщинами, были красны. И одежда Абу Имрана была несуразной, уродливой. Поверх безрукавки он был опоясан широким ремнем, на котором висели разновеликие кинжалы в ножнах, отделанных серебром. Из-под шлема у него выбивались клочья жестких волос. На плоском, угольно-черном лице виднелись крупные впадины и эти впадины, как показалось Бабеку, были наполнены ядом. Выпуклую грудь прикрывал пластинчатый панцирь.
Бабек подумал: "Что же они задумали? Долго мне торчать здесь? Поскорее бы получил известие Салман. Эх, очутиться бы сейчас на Гарагашге, тогда хоть сотня разбойников напади, всех перебил бы".
Абу Имран был кровожаден. Будь его воля, он уже изрубил бы Баба чинар, а вместе с ним и Бабека, посмевшего взяться за доставку оружия Джавидану, Шахракову сыну. Но, подойдя к дуплу, Лупоглазый прорычал:
— Эй, щенок, как ты туда забрался?!
Бабек смолчал: "Пусть лает сколько хочет". На ругань и угрозы Лупоглазого он не обращал внимания. Молчком, прижавшись в угол дупла, держал обнаженный меч наготове. "Если живым выберусь отсюда, уж я-то знаю, что сделаю с Лупоглазым".
Бабек замер, тревожно выжидая и мысленно твердя изречение, высеченное на лезвии отцовского меча: "О игид, помни: лучший советник огнепоклонника — его меч! Если во время битвы вложишь меч в ножны, то вовсе не берись за его рукоять!" Эти слова придавали ему веру и силы.
Терпение Абу Имрана лопнуло. Он вновь не выдержал и сунул голову в дупло… Бабек молниеносно опустил меч!.. Если бы Лупоглазый не отскочил, меч рассек бы ему череп.
Абу Имран заорал:
— Помогите, кровью истекаю!
Его приспешники, скинув с себя рубахи, разорвали их на полосы и перевязали своего главаря.
Хотя Абу Имран и отскочил, меч все же сделал свое дело. — лобная кость была задета. Этот внезапный удар удесятерил злобу Лупоглазого. Со лба его стекала горячая кровь, заливала выпуклые, злобные глаза. Жесткая борода его тоже была в крови. Шлем, сбитый с головы, закатился в дупло и валялся теперь рядом с отрубленными головами юных хуррамитов. Пчелы, привыкшие к тишине, взбудораженные шумом, беспокойно жужжали и жалили разбойников. Лупоглазый отбивался:
— И откуда еще эта пчелиная напасть?!
Бабек высунул кончик меча из дупла:
— Негодяй! Попробуй еще раз сунуться!..
Абу Имран взревел на своих людей:
— Заткните ему глотку, заткните!
Его приспешники со всех сторон совали мечи в дупло, размахивали ими и поносили Бабека:
— Подохнешь, как пес!
— Зарубим!
— Выходи, проклятый!
Разбойники никогда не видели Абу Имрана таким растерянным. Но он никак не хотел уходить. Опираясь на меч, расхаживал возле дупла и пуще прежнего донимал своих подручных:
— Бездельники, быстрее вытащите этого щенка из дупла, раа-можжите ему башку! Не то я от ярости лопну!
Абу Имран то и дело ощупывал свою рану, но не стонал. Держался как ни в чем не бывало, тыкал мечом в дупло и требовал:
— Вытащить его!
Шло время. А это было на руку Бабеку. Из-за того, что выглянуло солнце, подойти к дуплу было невозможно. Пчелы, вылетев из улья, держали незваных пришельцев на расстоянии. И те при каждой попытке приблизиться к дуплу, вынуждены были поспешно отступать. Пытаясь при этом разделаться с пчелами, садящимися на лица, шеи, хлестали сами себя.
