Ю Фельштинский - Еще раз о немецких деньгах
По иронии судьбы в настоящее время, когда установлена правда о германской финансовой помощи, есть еще меньше оснований верить в то, что Ленин был немецким агентом (если не употреблять слово "агент" в ленинско-сталинском смысле, по которому даже ученый, проводящий независимое исследование с помощью созданного промышленником фонда, достоин именоваться "агентом буржуазного империализма"). Из доклада Кюльмана кайзеру явствует, что, оказывая поддержку коммунистам, немцы предоставляли "безвозмездную помощь" независимому подрывному движению, а не финансировали политических агентов и шпионов, действовавших по их указаниям. В первые годы войны немцы поддерживали различные сепаратистские движения представителей национальных меньшинств; после падения монархии наступил черед большевиков.
*) Подлинность сиссоновских документов часто подвергалась сомнению (см. Мельгунов, указ. соч., с. 131 и последующие). -- Прим. Г. М. Каткова.
Не легко определить, что подразумевалось под указанием о том, что германская помощь большевикам поступала "по разным каналам и под разными предлогами". В телеграмме, посланной в ставку 29 сентября 1917 года, Кюльман упоминает о том, что предпринимаемые министерством иностранных дел в этом отношении действия осуществляются в тесном сотрудничестве с политическим отделом генерального штаба действующей армии (капитан фон Хюльзен)*, и, возможно, подробности будут обнаружены в германских военных архивах.**
Что касается германского министерства иностранных дел, то не может быть сомнений в том, что официальное опровержение германским правительством в 1921 году факта существования в архивах министерства иностранных дел каких-либо документов, касающихся финансовой помощи русским большевикам, выглядит по крайней мере неискренним. В архивах дипломатической миссии в Берне, например, находится "абсолютно секретное" донесение от 30 апреля 1917 года, в котором германский посланник в Берне барон Ромберг приводит свой разговор со швейцарским социал-демократом Фрицем Платтеном (он делал последние приготовления к отправке первого запломбированного вагона и сопровождал Ленина и его попутчиков из Швейцарии до финской границы). Платтен передал от имени русских благодарность за принятые эффективные меры, выразил сожаление по поводу того, что его не пустили в Россию и описал с чужих слов, какой восторженный прием был оказан Ленину по приезде в
*) См. Николаевский, указ. соч., с. 335-336. -- Прим. Ю. Ф.
**) В ответе на эту телеграмму Людендорф 2 октября 1917 года послал телеграмму, в которой выразил благодарность за выделенные министерством иностранных дел крупные суммы денег для поддержки подрывных движений в России. -- Прим. Г. М. Каткова.
Петроград, где, по словам Платтена, три четверти рабочих поддерживали Ленина. "Из того, что сказал мне Платтен, -- говорится далее в послании Ромберга, -- мне стало ясно, что эмигранты нуждаются в деньгах для ведения своей пропаганды, в то время как их противники располагают неограниченными средствами. Деньги, собранные для эмигрантов, попадают, главным образом, в руки социал-патриотов. Я принимаю меры к тому, чтобы поручить тайному агенту изучить крайне деликатный вопрос, есть ли возможность передавать им деньги таким образом, чтобы они не считали это предосудительным. Тем временем я бы был благодарен, если бы меня могли информировать телеграммой о том, получают ли уже революционеры финансовую помощь по другому каналу".
Никакого ответа -- ни телеграфного, ни иного в этой особой папке* не найдено, и след, как это часто происходит, когда дело касается совершенно секретных материалов, исчезает.
Ссылки на усилия тайного агента Ромберга имеются, однако, в папке, относящейся к деятельности другого германского агента, некоего Александра Кескула. В этой папке содержится датированное 9 мая 1917 года донесение германского военного атташе в Берне своему министру. Агент Ромберга, именуемый господином Байером**, писал 4 мая военному атташе, что вслед за предварительным зондажем большевика доктора Шкловского и меньшевика П. Аксельрода он имел еще беседу с представителями "различных оттенков предрасположенной к миру социалистической партии в Цюрихе" (Байер не называет их), которые проявили заинтересованность в содействии в деле немедленного заключения сепаратного мира любой ценой между Россией и германией. Обсуждался вопрос о финансовой поддержке. господин Байер предложил предоставить значительную сумму денег и намекнул, что другие его богатые друзья могут поступить таким же образом. Он резюмировал результаты этих переговоров так:
*) В приписке на тексте послания Ромберга в германский МИД упоминается, что ответ на этот запрос был передан в устной форме, но не говорится о его содержании. -- Прим. Г. М. Каткова.
**) Он же Карл Моор. -- Прим. Ю. Ф.
"1. Личность жертвователя гарантирует, что деньги идут из источника, не вызывающего подозрений; 2. Жертвователю или лицу, передающему деньги, по официальным или полуофициальным рекомендациям должен быть разрешен въезд в Россию с этими деньгами; 3. Так как деньги надо будет употребить немедленно, необходимо иметь их наличными, а не в виде аккредитивов, которые трудно будет реализовать, не привлекая внимания. Швейцарскую валюту было бы легче всего, наиболее эффективно и наименее заметно преобразовать в какую-либо ликвидную и полезную форму".
Нет смысла говорить, что господин Байер считал себя надежным посредником для такой операции.
Эти донесения бросают некоторый свет на природу "каналов" и "предлогов". Настроенных в пользу заключения мира русских социалистов, к которым обращались, устраивала мысль о том, что богатые товарищи и друзья окажут финансовую помощь их пропаганде. Настроенными в пользу заключения мира, очевидно, были циммервальдские левые, среди которых Ленин был самым ярым пораженцем. В цитированной выше книге Мельгунова сообщается о разговоре, который у него состоялся в 1917 году в Москве с историком Покровским, заявившим, что большевики получали деньги от германских социал-демократов. Этот источник мог бы быть приемлемым для большевиков, хотя социалисты разных оттенков, вероятно, посчитали бы это неубедительным. Опубликованный Никитиным материал указывает, что переведенные с помощью госпожи Суменсон средства поступили от Фюрстенберга-ганецкого, члена польской социал-демократической партии. Деньги, пересланные по этому каналу, можно считать полученными от "друзей и товарищей". "Доктор Парвус" в то время был широко известен как агент германского правительства. Он вел себя настолько неосмотрительно, что Ленин отказался встретиться с ним по пути в Россию, избегая прямых контактов. Однако Ленин постоянно поддерживал связь с Фюрстенбергом-ганецким, который был служащим Парвуса в бизнесе, его партнером в политике и сообщником по германским интригам (в июле 1917 года "Правда" из кожи лезла вон, защищая революционную неподкупность и честность Фюрстенберга-Ганецкого).
В любом случае сейчас ясно, что пусть и под разными предлогами, деньги поступали от германского правительства. Дадут ли германские архивы ответ на вопрос о том, было ли известно об этом Ленину и в какой степени? Содержание относящихся к высоким сферам документов, которые воспроизведены здесь, очевидно, указывает, на то, что тщательное исследование контактов между немцами и большевиками на низшем уровне окажется плодотворным.
ОТТО-ЭРНСТ ШЮДДЕКОПФ
Германия между востоком и западом
Карл Моор и немецко-русские отношения в первой половине 1919 г.
В первые три месяца 1919 г., когда в тяжелых боях гражданской войны еще решался вопрос о существовании молодой республики, немецкий народ, полный забот и иллюзий, ожидал объявления условий заключения мира. Экономике не удалось перестроиться на мирные рельсы. Миллионы демобилизованных солдат и рабочих оборонной промышленности остались без гарантированного дохода и были готовы (даже слишком готовы) завербоваться в одну из участвующих в гражданской войне армий: в армию правых или левых. Казалось, в подобной безнадежной ситуации должна была бы заглохнуть любая дискуссия о создании активной внешней политики немецкой республики. Но это было совсем не так. Речь шла не только о том, что многие считали, будто, присоединившись к одному из предполагаемых победителей, Германия сможет избежать утраты своего значения великой державы. Огромное число опубликованных в то время проектов доказывает распространенность этой нереалистической оценки положения рейха.
Но намного важнее было то обстоятельство, что Первая мировая война велась и заканчивалась не как кабинетная война прежних времен, в ней противостояли друг другу два политических мировоззрения, которые вынуждали народы Европы сделать свой выбор. Соединенные Штаты Америки стремились к тому, чтобы повсюду в Европе распространился их "way of life", парламентская демократия в условиях капиталистической системы хозяйствования. А руководители большевистской России надеялись, что в ходе мировой революции везде победит демократическая советская республика при социалистической системе хозяйствования. В своем стремлении избежать хаоса послевоенных лет все народы чувствовали, что они должны сделать выбор. В этом стремлении их поддерживали обе державы, искавшие союзников и последователей своих политических теорий. Так, уже на рубеже 18-го и 19-го годов появились первые оживленные попытки запада и востока привлечь Германию на свою сторону, а внутри страны в то же время начались острые дискуссии о будущей внешнеполитической ориентации. Это касалось не только лиц, формирующих общественное мнение. Среди ответственных политиков республики также возник оживленный спор о том, будет ли Германия вообще когда-либо проводить независимую внешнюю политику, и в каком направлении она (внешняя политика) будет развиваться. Об этих спорах и о первых шагах немецкой внешней политики до сих пор были известны, за исключением концепции министра иностранных дел графа Брокдорф-Рантцау, прежде всего усилия Америки и реакция на эти усилия в Германии. Соответствующие попытки социалистического лагеря рассматривались до сих пор в меньшей степени, тем более, что внимание было приковано к усилиям, направленным на политический переворот в Германии. Только результаты исследований, опубликованных в последние годы, внесли изменения в эту картину. Однако еще многое предстоит выяснить, прежде чем будет воссоздана картина немецкой внешней политики в первой половине 1919 г. вплоть до момента подписания мирного договора.
