Владимир Захаров - Орден госпитальеров
Все монашеские ордены приобрели независимый статус только на IV Латеранском (1215) и II Лионском соборах. На них были сформулированы основные положения, касающиеся деятельности этих организаций. Они были напрямую подчинены папе Римскому и все подразделения этих организаций были освобождены от власти епископов. В то время как орден госпитальеров получил такой статус значительно раньше других в 1113 г.
Римские папы Иннокентий IV (1243–1254) и особенно Александр IV (1254–1261) старались объединить эти разрозненные братства и наряду с двумя главными нищенствующими орденами францисканцев и доминиканцев, создать третий, более связанный с Римом и более ему покорный.
Все редакции уставов были объединены папой Иннокентием IV и под общим именем «Августинского ордена» (Ordo fratrum eremitarum S. Augustini) 17 января 1244 года были утверждены под названием «Правил святого Августина». Окончательное утверждение августинский устав получил при папе Григории XIII (1572–1585)[187].
Таким образом, госпитальеры св. Иоанна времен блаженного Герарда никак не могли принять устав св. Августина, поскольку он к тому времени еще не был оформлен. Другое дело, что Герарду, вероятнее всего пришлось составить некое подобие устава своего братства, но официально такой документ был зафиксирован в период правления его преемника Раймонда де Пюи.
Тем временем в Иерусалиме, после его освобождения крестоносцами, быстро стали возникать и другие монастыри, строиться или восстанавливаться разрушенные, храмы, появились представители других монашеских братств. Готфрид Бульонский весьма способствовал привлечению европейского духовенства, которое должно было не только пополнить ряды местных монашеских братств, но и оживить монашескую жизнь в Святой Земле. Так, в монастыре в Иоасафовой долине он разместил монахов-бенедектинцев. Представители этого же братства уже жили в мужском монастыре св. Марии Латинской, принадлежавшем госпитальерам, но получили еще один монастырь, располагавшийся на горе Фавор. Бенендектинцы обосновались и в женских монастырях св. Магдалины и св. Анны. Конгрегация премонстратов населили монастыри св. Самуила на горе Радости и св. Аввакума в Рамлэ. В монастыре Палмареа оказались представители клюнийского братства.
Аббат Эккехард писал о том, как быстро после взятия Иерусалима уже в 1110–1115 гг. в этой земле «чудесным образом выросли церковные строения, епископства, монастыри, городские стены и замки, в портах, рынках и сельской местности забурлила жизнь»[188]. Комментируя это свидетельство, Ж. Ришар обращает особое внимание в своем труде на положение латинских священнослужителей, особенно обогатившихся в результате завоевания Святой Земли:
«Особым могуществом в Иерусалимском королевстве пользовалось духовенство. Имущество церкви было велико, ибо в дар от короля и франкских сеньоров ей доставались владения, ранее принадлежавшие греческому клиру. Однако королевская власть все же установила ограничения для этих дарений. В «Книге короля» запрещалось дарить церкви замок и, если продавался фьеф[189], то ни церковь, ни религиозный орден не могли их купить… не допускалось также, чтобы держания горожан были отданы церкви. Но от Филиппа Новарского мы знаем, что на деле все обстояло гораздо менее строго, чем на словах»[190].
В 1104 году король Иерусалима Балдуин I, наследовавший Годфриду Бульонскому еще раз признал и подтвердил привилегии братства Иерусалимского странноприимного госпиталя. А в 1110 году он утверждает госпиталь св. Иоанна во владении дарованным тому ранее имуществом и дарует ему новые владения. С это целью была составлена специальная грамота:
Во имя Святой, Нераздельной и Неслиянной Троицы! Да будет ведомо всякому человеку, что я, Балдуин, Божией Милостью король Иерусалимский, настоящим даю письменное одобрение и подтверждение всем дарениям и доброхотным даяниям, полученным Иерусалимским странноприимным домом[191], со дня его основания и до сего дня, будь то деревни или крестьяне, дома, земельные угодья или иные земные блага, дабы с сегодняшнего дня никто, ни мужчина, ни женщина, не осмелился бы нарушить права Иерусалимского странноприимного дома и убогих во Христе на владение сими владениями и лишить их таковых владений. Прежде всего, я одобряю и подтверждаю дарение, сделанное странноприимному дому герцогом Готфридом[192], моим братом, а именно, деревню под названием Гессилия, и две хлебопекарные печи во граде Иерусалиме. Засим я подтверждаю мои собственные дарения, а именно, две деревни, Вефафафу и Монтану, равно как и земельные угодья и дома в различных частях града Иерусалима, и, кроме того, сад священника Анфреда и богатого крестьянина в Наблусе, наряду с домами и мельницей, расположенными в означенном городе, доброй хлебопекарной печью во граде Иоппии, и, наконец, домами и земельными угодьями в различных местах в Иоппии и Акконе. Кроме того, вышеозначенному странноприимному дому были сделаны следующие дарения, которые я также одобряю и подтверждаю, а именно, деревня Суссия, полученная в дар от Баффумета[193]; другая деревня, под названием Вефамида, полученная в дар от вице-графа[194] Гранерия; деревня Казале Мелиус в Аскалонской области, полученная в дар от Гуго де Пузата; деревня близ мельницы в области Азолус, полученная в дар от Ансельма из Башни Давидовой[195]; другая деревня в области Кесарийской, полученная в дар Евстафием, наряду с землями близ Кагона, принесенными в дар таковым же; и несколько крестьян, принесенные в дар с его[196] согласия находящимися у него на жаловании рыцарями; деревня под названием Дир Верхам в земле Соеф, принесенная в дар Петром де Цензом; и другая деревня, под названием Кафар Мазре, принесенная в дар Арнульфом Лофе-ренком[197]; также несколько крестьян и земельных участков, принесенные в дар Гуго и Гервасием Фаварийскими; три крестьянина, принесенные в дар епископом града Назарета; один крестьянин, принесенный в дар Виллеромом де Теншем; также крестьянин, принесенный в дар Паганусом[198] Ваккой; и еще один, принесенный в дар Дрогоном; и еще один, принесенный в дар Домиником и Гильбертом де Салинасами; и еще один, принесенный в дар Паганусом из Хайфы, наряду с земельными угодьями и домами в Хайфе и в Капернауме; и другой крестьянин, принесенный в дар Романом де Подионом; и другой крестьянин, принесенный в дар Балдуином из Рамы, наряду с земельными угодьями и домами во граде Раме; и, наконец, земельные угодья и дома во граде Святого Георгия, принесенные в дар епископом Рамским. Все эти вышеописанные дарения я одобряю и утверждаю странноприимный дом во владении ими.
И, наконец, я повторяю: дабы всемогущий Бог смилостивился надо мной и над душами моих отца и брата, всей моей родни и всех усопших верующих, я одобряю, насколько могу, все, что Иерусалимский странноприимный дом, что он приобрел до сего дня и чем он ныне владеет, и утверждаю его в его правах владения всем этим. Я желаю, чтобы эти владения всегда использовались для поддержания существования и удовлетворения потребностей убогих.
Если же кто-либо попытается завладеть этим имуществом или умалить его, того пусть преследует Бог своими казнями, пока он не отвратится от своих замыслов и не покается в них.
Совершено сие, в качестве грамоты одобрения и подтверждения, 26 октября в лето 1110 со дня Воплощения Господа нашего. При этом в качестве свидетелей присутствовали: Гуго де Пузат, Евстафий Гранерий, вице-граф Иерусалимский; Ансельм из Башни Давидовой; Вальтер Баффумет; Гвидо де Миллен; Готмарн и многие иные благородные и добропорядочные мужи, видевшие и слышавшие все это[199].
Кроме дарений, Иерусалимский король имел право контроля за выбором епископов, начиная с самого патриарха, кандидатуру которого представляли каноники храма Гроба Господня. По распоряжению короля прелаты и монашеские ордена поставляли в королевские войска отряды из сержантов. Так патриарх и орден храма Гроба Господня присылали по 500 бойцов, архиепископы Тира, Назарета и Цезареи по 150, по 100 воинов представляли епископы Тивериады и Севастии, а Вифлиема и Лидды по 200. Госпитальеры 50 воинов. Всего в королевстве насчитывалось пять архиепископств и восемь епископств, так, что общее число представленных от них воинов было внушительным.
«Таким образом, духовенство занимало свою нишу в феодальной системе, однако положение некоторых епископов в ней было особым: как во Франции, церковные земли зависели напрямую от короля, — пишет Ж. Ришар, — ив какой-то степени составляли продолжение королевского домена даже внутри бароний. Некоторые из этих земель были настоящими сеньориями, например, Назарет (этим городом, как и в случае с Вифлиемом, владел местный прелат), который был обязан поставлять на королевскую службу шесть рыцарей, находился под управлением архиепископского маршала». В 1259 г. эта синьория была уступлена своим архиепископом ордену госпитальеров, и им управлял уже бальи ордена. Эта синьория включала в себя в XIII в. 19 поместий[200].
