Эдуард Буйновский - Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов
Дальнейшие события развивались по отработанному сценарию. Я отпросился у Кепова на пару дней в Москву, встретился с Брегманом, заполнил какие-то анкеты и с легким сердцем вернулся в Плесецк. Грустно все-таки было расставаться с моими однополчанами. Мало мы прослужили вместе. Но какие это были времена! Начинать новое дело всегда трудно, а если приходилось начинать практически с «нуля» в песках Казахстана или в северных болотистых лесах, то это трудно вдвойне. Многие конечно же мне завидовали, но больше всех переживал мой отъезд мой друг Анатолий Батюня. Ведь у него фактически были те же «козыри», что и у меня: и ГУМ, и отец к этому моменту вышел на пенсию. Правда, пенсия генерал-полковника была несколько больше пенсии полковника, которому Хрущев не дал дослужить полтора года до нормальной «полковничьей» пенсии. Этот фактор, наверное, и удержал Толю от обращения к Григорьеву. Прощаясь с ребятами, я, конечно же, не знал, что со многими из них я расстаюсь ненадолго, что придет время — и по разным причинам многие из моих войсковых друзей, с которыми я прощался в феврале 1960 года, тоже будут служить в Москве, и в числе первых среди них будет мой друг Батюня.
А жалел ли я сам о том, что вынужден фактически прервать свою карьеру войскового офицера? Даже и не знаю. Ведь с 14 лет я уже носил форму, рано отработал командирский голос, почувствовал уже «вкус» к командованию, мне нравился четкий воинский порядок, меня не смущали «тяготы и лишения воинской службы». Служи честно и добросовестно, проявляй смекалку и инициативу, и придет время, когда на твоих плечах засияют генеральские погоны. А если не хочешь быть генералом, тогда зачем все это?! Плох тот солдат, который в своем ранце не носит жезл маршала — мудрые слова прославленного полководца! Под таким девизом я и пошел служить в армию. Здесь я не оригинален. Но и армия уже не та! Звание мое было «инженер-лейтенант». Инженер! Как-то так получилось, что маршальский жезл я отправил в дальний угол своего ранца, а его место постепенно заняли приборы, схемы, сложнейшие бортовые и наземные комплексы ракет, а потом уже и космических аппаратов. А если появилась возможность принять посильное участие в разработке и создании таких комплексов, то здесь и думать нечего. Поэтому я и просил Григорьева отпустить меня в Москву не куда-либо в штаб или многочисленные интендантские военные организации, а именно в представительство заказчика, поближе к так полюбившимся мне электрическим схемам.
Моя служба в частях была короткой, но до предела «спрессованной» множеством событий и встреч, о которых я помню и которые дают мне в последующем полное право и основание говорить: «Да! Я служил в частях и горжусь этим». Конечно, годы войсковой службы — лишь маленькая толика, почти мгновение из 35 лет моей жизни, которые я отдал ракетной, а потом ракетно-космической технике. Но этот период был своеобразным трамплином, первоначальной ступенькой для моей последующей очень интересной, весьма насыщенной и многообразной службы. Да и жизни, наверное, в целом!
Испытатели ракет
Утро 12 апреля 1961 года… Только что прозвучало знаменитое гагаринское «Поехали!». Все бросились в здание, где в одной из комнат установлена аппаратура для связи с космонавтом после выхода его на орбиту. Народу — яблоку некуда упасть. А в соседней комнате три свидетеля этого исторического события выпили по стакану настоящей московской водки в честь первого советского космонавта, о полете которого никто еще и не знает. Выпили первыми в мире! Среди этих энтузиастов — участник этого пуска старший лейтенант Буйновский.
Ну вот я и в Москве! После девяти лет скитаний по казармам, гостиницам, столовым я дома, в кругу своих родных и близких. Первые восторженные дни после моего приезда прошли, жизнь постепенно входила в свое нормальное повседневное русло. Я — военный представитель при организации, где создаются системы управления для ракет и космических аппаратов.
Среди многочисленных новшеств царя-преобразователя Петра Первого есть и указ от 11 января 1723 года о создании на Тульском оружейном заводе (по сегодняшнему) службы контроля за качеством изготовляемых заводом ружей, пищалей, пушек и другого военного снаряжения. При этом если дьяк, которому поручено вести контроль, пропускал некачественную продукцию, он должен был всенародно подвергнуться битью палками, а количество ударов зависело впрямую от степени вины этого контролера. Вот оттуда, наверное, и пошли военные представители (военпреды), основная функция которых — защищать интересы Министерства обороны на предприятиях и в организациях, где разрабатывается и производится военная продукция. Со временем эти самые «дьяки» составляли уже большую армию высококвалифицированных военных специалистов. В этом военном образовании были и свои специфические особенности. Например, только среди военпредов уже в советские времена была такая очень солидная и авторитетная должность «районный инженер» со штатной категорией «полковник», которая в армейской среде соответствует где-то должности командира дивизии. Но если командира дивизии в академии учат, как правильно командовать полками, то у военпреда за плечами лишь практические навыки да большой жизненный опыт.
Трудная, но и интересная военпредовская доля! Для того чтобы контролировать весь процесс создания нового образца от момента его задумки до воплощения в «железе», нужно обладать теоретическими знаниями и практическим опытом работы, по крайней мере, на уровне того специалиста, результат творческой деятельности которого ты принимаешь. Оригинальный вид вооруженных сил! Сами не стреляют, на амбразуру грудью не бросаются, да и под пули-то редко попадают, но военпреды — непосредственные участники процессов зарождения, создания и принятия на вооружение новых современных образцов военной техники. В годы войны каждый снаряд, каждая пушка, каждый самолет попадали на фронт только после того, как военпред поставит свою разрешающую подпись, которая значит, что пушка будет стрелять, самолет полетит. Даже в те суровые годы страна считала необходимым сохранить институт военпредов. И история показала — военпреды не подвели! С 1943 года и до конца войны военпред Керимов принимал на заводе снаряды для знаменитых «катюш». А пройдет немного времени — и Герой Социалистического Труда генерал-лейтенант Керим Алиевич Керимов долгие 25 лет будет председателем государственной комиссии по пилотируемым пускам принимать предстартовые рапорты практически всех наших первых космонавтов.
В деле зарождения и развития отечественного ракетостроения и космонавтики большой отряд военпредов принимал самое активное и непосредственное участие. И надо отдать должное создателям этой техники — и Королев, и его сподвижники серьезно и с большим вниманием относились к деятельности представителя заказчика. В свое время достаточно четко определил место военных специалистов в ракетно-космической технике заместитель Королева Анатолий Петрович Абрамов: «Диапазон деятельности военных специалистов практически охватывает весь технологический процесс создания ракетного комплекса, начиная с проектирования и кончая испытаниями. Среди них много настоящих творческих работников, по своей подготовке не уступающих специалистам промышленности. Деятельность их исключительно важна именно в ракетной технике, так как в ракете, являющейся изделием одноразового применения, отказ одного узла или даже детали может привести к невыполнению задачи…» Хорошие, объективные слова!
Надо сказать, что по жизни умный, принципиальный, технически грамотный и логически мыслящий, умеющий сознательно идти на компромиссы, но никогда в ущерб интересов своего ведомства — такой военный специалист неизменно пользовался уважением и авторитетом среди разработчиков и создателей ракетно-космической техники. Есть такой культовый фильм «Укрощение огня», который вот уже многие годы показывают по телевидению накануне Дня космонавтики. Пожалуй, это единственное произведение искусства, где как-то отражена роль военпреда в космической тематике и отношение к нему со стороны Главного конструктора Королева. И примечательно, что в 1952 году после окончания академии военпредом — ведущим специалистом по ракете Р-7 был назначен Александр Александрович Максимов, будущий Начальник космических средств Министерства обороны. Вот в таком специфическом воинском подразделении мне и предстояло нести дальнейшую воинскую службу!
Научно-исследовательский институт по системам управления ракет (НИИ 885) располагался в те времена на Авиамоторной улице, что в районе шоссе Энтузиастов. Директором института и главным конструктором по радиосистемам управления был Михаил Сергеевич Рязанский, а его заместителем и главным конструктором по автономным системам управления — Николай Алексеевич Пилюгин. Оба — ближайшие сподвижники Королева, входящие в его знаменитую «шестерку» Совета Главных конструкторов. Естественно, что все, что проектировалось, создавалось, собиралось в этом институте, делалось под неусыпным контролем военного представительства, которым тогда руководил полковник Иванов Анатолий Михайлович. Я попал в тематическую группу, руководимую Михаилом Наумовичем Брегманом, моим пока единственным знакомым в этом новом коллективе.
