Даниэль Гуревич - Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме
Требования эфесского врача Сорана, жившего в Риме, видимо, соответствуют тому, что происходило именно там. Обнаружено несколько контрактов, дающих нам понятие о вознаграждении (по-латыни nutricia), получаемом независимыми кормилицами. Если с ней не сходились в цене, вмешивался претор (в провинции наместник), особенно когда дело шло о кормлении в собственном смысле слова{262}.
После отнятия от груди, происходившего постепенно по мере роста зубов — во всяком случае, после того, как дитя начинало кусать грудь, — «молочную кормилицу» сменяла «сухая» (assa nutrix). Тогда вокруг богатого ребенка собирался целый женский хоровод, что отнюдь не означало, что к нему безразличны родители. Иногда у малыша бывала и «мамушка» (mamma и уменьшительное mammula) — это ласковое слово трудно поддается истолкованию. Оно могло применяться к родной матери, но чаще означало, по-видимому, своего рода приемную мать, которой поручалось воспитывать ребенка, не жившего с родителями. Одна из них, например, жалуется: «Сальвидиена Гилара, вольноотпущенница Квинта, Сальвидиене Фаустилле, очаровательной, сведущей во всех искусствах: ты оставила свою мамушку в горе, скорби и слезах. Жития ее было пятнадцать лет, три месяца, одиннадцать дней и семь часов. Злая судьба унесла юную деву. Жизнь моя, оставила ты свою мамушку в печали».
У такой наемной матери мог быть и муж, так что круг заботящихся о ребенке становился еще шире. Известны и супруги «молочных кормилиц»{263}: Олимп и Реститута были «кормильцами» маленькой Актении, скончавшейся шести месяцев и десяти дней{264}; памятник Сильвии, прожившей три года, два месяца и девять дней, поставили ее родители Клавдий Протомах и Клавдия Дамалия, а также «дядька» Салоний Эпиктет и «мамушка» Афродисия{265}.
Возникшие таким образом связи могли надолго сохраняться и по миновании подопечным детского возраста. Иногда признательный вскормленник дарил кормилице подарки или заботился об ее могиле. Плиний Младший своей кормилице подарил ферму, стоимость которой точно указал ко всеобщему сведению{266}; Гонорат поставил памятник своей кормилице Клавдии Фреквенте, скончавшейся шестидесяти лет; Сервий Корнелий Долабелла Метилиан, консул 113 г. н. э., — Корнелии Сабине, вольноотпущеннице, кормилице и мамушке{267}. Хотя это ремесло, если заниматься им честно, было очень изнурительным, известна старая кормилица, не покорившаяся времени: Волумния Динамида, дожившая до ста пяти лет; Волумния Прокла, дочь Гая, отпустившего Динамиду на волю, воздвигла ей стелу{268}.
Хотя привязанность к кормилице бывала сильна, юный аристократ, когда вырастал, вероятно, скоро понимал, какая пропасть отделяет его от этой женщины. Если же вскармливалась девочка, кормилица часто оставалась при ней как служанка родителей или под именем «воспитательницы» (educatrix): она наблюдала за ее бытом, потом провожала в дом к супругу, вместе с ней выходила в город и, поговаривали, даже помогала в тайных амурных делах.
Детские болезни
Нет никаких оснований думать, будто все это скопление родственников и других людей вокруг ребенка имело катастрофические последствия для его психики, как непременно предположил бы современный психолог. Но вернемся к его физическому здоровью. Приносились жертвы богине сосцов Румии или Румине, чтобы младенец хорошо брал грудь, а потом Эдуле, чтобы он хорошо ел, и Потине, чтобы хорошо пил. Тем не менее с великим удивлением констатируешь, что сами врачи считали болезни первого года жизни в каком-то смысле нормальными, свойственными возрасту и неизбежными, поскольку дитя полностью зависит от здоровья кормилицы. Врач Соран описывает их в части своего трактата «О женских болезнях», посвященной физиологии. Появление зубов — тяжелое время, которое следует пережить; далее могут случаться воспаления миндалин, ящур, разные высыпания и зуд, затрудненное дыхание, кашель, понос, а главное — опаснейшая лихорадка, вызванная жарой, приводящая к сильному обезвоживанию и вздутию родничка. В одних случаях терапевтическое лечение применялось в отношении самого ребенка, в других лекарства прописывали кормилице, если молоко ее, переродившись, становилось вредным. Помимо медицинской помощи полезным считалось в любом случае не забывать о богине Оссипаго, чтобы лучше росли кости, а также о Карне, оберегавшей мышцы и внутренности.
Тем не менее детская смертность была велика, причем ее по многим причинам особенно трудно оценить количественно. Дети, вообще говоря, расставались с жизнью, еще не войдя по-настоящему в общество, и их не всегда оплакивали. Конечно, есть трогательные исключения. В Риме умерла некая Спудэ, «бедный мизинчик» (pusinna miserrima{269}). Другие родители убиты горем (infelicissimi), потеряв маленькую Гатерию Супербу, которой был год, шесть месяцев и двадцать пять дней; в руках у нее сохранились для вечности плод и голубка{270}. Второе имя Антеиды Хризостомы, умершей трех лет от роду, означает «Златоустая» — возможно, так прозвали маленькую болтушку (garulla) за ее лепет{271}. Еще одна мать оплакивает двенадцатилетнюю дочь, жестокой смерти (misera mors) которой давно ожидала{272}.
Половое созревание. Первые регулы
Половое созревание, о начале которого свидетельствуют формирование грудей, рост волос под мышками и на лобке, наступает в разное время, смотря по условиям жизни и питания; в римскую эпоху это бывало обычно в двенадцать — четырнадцать лет. Тогда же случались и первые регулы{273}. Этому перевороту в организме помогали щадящей гимнастикой, а при каждом кровотечении девушке полагалось лежать. Между тем ничего не говорится о средствах соблюдения чистоты и защиты от инфекции. Обращались к Мене — божеству менструаций; ее имя происходит от слова «месяц», поскольку опыт учил, что регулы бывают приблизительно раз в месяц. Но вопрос, связан ли лунный цикл с менструацией, оставался открытым. Менструальная кровь привлекала и отталкивала, а потому была желанным предметом всяких магических ритуалов. Между прочим, лекарствами в семье занимались женщины, и многие рецепты приписывались знаменитым женщинам, а другие, как считалось, испробовались ими: Марцелл Бурдигальский{274} упоминает о мази, которой часто пользовалась Августа Ливия — жена Августа.
Не считались в добром здравии (sana) те, у кого регулы случались дважды в месяц, а также те, с кем вовсе не случалось месячных очищений, если, уточняют Дигесты, это происходит не из-за возраста (per aetatem){275}. Соран добавляет сюда женщин, занимающихся определенным ремеслом в театре или в палестре.
Предбрачное освидетельствование, брак и дефлорация
Здравый смысл велел выждать некоторое время после полового созревания девушки, чтобы выдать ее замуж или по крайней мере чтобы ее брак стал действительным. Но в некоторых семьях, где было слишком много детей или хотели получше пристроить дочерей, выдавали и незрелых девочек, на что жалуется Соран. Недостаточно, пишет он, достичь законного двенадцатилетнего возраста — надо убедиться, что созревание завершилось, и даже несколько задержать девушку в отроческом состоянии, морально и физически готовя ее к браку: от этого дети станут только лучше. Среди тех, кто очень рано вышел замуж, назовем дочь Агриколы, ставшую женой Тацита; Юлию — одиннадцатилетнюю девственницу, вольноотпущенницу Гая, женившегося на ней{276}; Элию Кресцентину, жившую в девстве до двенадцати лет, а затем вышедшую замуж{277}; Квинту Рагнию Цириацетиду, вышедшую замуж в возрасте двенадцати лет, одиннадцати месяцев и четырнадцати дней{278}. Эти разительные примеры, очевидно, указывают не средний возраст; подобные случаи шокируют нас, но мы не должны судить их, полагаясь на свои чувства. В целом на практике следовали закону, но иные, чтобы не попасть под августовы законы, пускались на хитрость: обручались с такими малолетними невестами, что не могло быть и речи о фактическом совершении брака. Август был вне себя{279}.
Предбрачное освидетельствование, кажется, не было общераспространенной практикой, но Соран{280} горячо рекомендует его: раз интересуются приданым невесты, разумно также поинтересоваться, сможет ли она в течение примерно четверти века, пока будет длиться ее половая жизнь, иметь детей. Поэтому следует осведомиться о ее характере (не впадает ли в беспричинную тоску), телосложении (чтоб не была слишком тощей или слишком толстой), о здоровье вообще, а в особенности о пищеварении, регулярности менструаций, состоянии детородных органов. «Вообще следует избирать таких, у которых все тело сообразно природе, а матка притом в особенности». О дефлорации в текстах, которыми мы располагаем упоминается лишь походя, но первая брачная ночь находится под особым покровительством малых божеств: Субиг отдает женщину мужу, Югатин печется об их половой жизни (iugum).
