Сергей Утченко - Юлий Цезарь
Цезарь, удовлетворив все притязания своих коллег по триумвирату, мог теперь, рассчитывая в свою очередь на их поддержку, подумать и о своем ближайшем будущем. Конечно, то незначащее и даже оскорбительное поручение, которое предусмотрел сенат для консулов 59 г., его никак не устраивало. Вместе с тем сложилась такая ситуация, которая давала возможность с большими шансами на успех ставить вопрос о Галлии.
В 62 г., когда в связи с движением Катилины аллоброги сделали попытку отложиться от Рима, против них был направлен Гай Помптин во главе карательной экспедиции; ему удалось восстановить положение. Однако в Трансальпийской Галлии было неспокойно. В 61 г. в Рим прибыл Дивитиак, вождь эдуев, который обратился в сенат с просьбой о помощи и поддержке против секванов. В 60 г. в Риме вообще опасались войны с галлами и даже был принят ряд предупредительных мер. После этого наступило временное затишье, и по инициативе Цезаря вождь германского племени свевов Ариовист, призванный арвернами и секванами, был в Риме даже признан царем и провозглашен союзником и другом римского народа.
По проекту закона, внесенному трибуном 59 г. Публием Ватинием, предлагалось передать Цезарю (в связи со смертью Метелла Целера, который получил эту провинцию по жребию в 60 г.) в управление Цизальпинскую Галлию вместе с Иллириком. Срок управления провинцией определялся в пять лет (с 1 марта 59 г.); Цезарю разрешался набор трех легионов и назначение легатов в преторском ранге по его собственному усмотрению, без согласования с сенатом. Когда закон Ватиния прошел в комициях, сенату пришлось «сделать хорошую мину при плохой игре» и под давлением Помпея и Красса присоединить к цезаревой провинции также Нарбоннскую Галлию с правом набора еще одного легиона. Катон считал, что этим своим решением сенат сам «вводил тирана в акрополь».
Благодаря всем перечисленным выше мероприятиям ближайшие задачи и неотложные претензии всех членов триумвирата были, по — видимому, удовлетворены. Не случайно поэтому вся законодательная деятельность Цезаря как консула носила столь злободневный, краткосрочный, вызванный практическими потребностями момента характер. В этом смысле лишь одно мероприятие Цезаря стоит в данном ряду особняком и имеет более принципиальное и — в собственном смысле слова государственное значение — закон о вымогательствах (lex lulia de repetundis).
Новейшие исследователи вообще чрезвычайно высоко расценивают этот законодательный акт Цезаря. Эд. Мейер считает, что наряду с аграрными законами закон о вымогательствах, регулирующий провинциальное управление, «был выдающимся творением государственного деятеля, заключавшим в себе многообещающее будущее, превосходящим не только все мероприятия прогнившего сената, но и все цели Помпея». Автор специальной работы о lex lulia de repetundis — Уст расценивает интересующий нас закон как один из наиболее важных памятников государственной деятельности Цезаря. Он считает, что этот закон более пятисот лет служил путеводной нитью для римских магистратов в провинциях.
По существу говоря, об этом законе мы знаем лишь на основании косвенных источников. Он был тщательно разработан и содержал не менее 101 пункта. Закон устанавливал ряд новых правил деятельности провинциальных наместников. Так, например, им запрещалось покидать свои провинции и вести вне их территории по своей инициативе военные действия; в законе строго регламентировались и ограничивались поставки провинциалов по отношению к наместникам и их свите. Все прямые и косвенные подкупы во время судебных процессов или при наборе войск, лжесвидетельства и т. п. — все это подвергалось самому суровому преследованию и штрафам. Запрещался прием золотых венков, которые обычно подносились наместнику городами провинций, если только не предстоял разрешенный сенатом триумф. Сокращался ход судебного процесса, так как и обвинительная и защитительная речи ограничивались определенным сроком. Во избежание случайных или намеренных искажений текста закона было предусмотрено, чтобы помимо оригинала, хранящегося в эрарии, в Риме, копии его, заверенные претором, находились не менее чем в двух городах каждой провинции.
Таково было основное содержание закона. Что касается вопроса о его датировке, то она нам точно неизвестна, но ряд соображений, например тщательность обработки закона и некоторые другие, более частные моменты, заставляют нас отнести его к последним месяцам консулата Цезаря и считать приемлемым вывод Уста, который датирует закон сентябрем 59 г.
К концу консулата Цезаря наблюдается некоторое изменение в положении триумвиров. Если их политические позиции в общем не были ослаблены, скорее наоборот, то все же можно констатировать определенный поворот в общественном мнении. Пока союз трех воспринимался как смелая оппозиция правительству, т. е. держащему в своих руках власть сенату, он мог пользоваться известным кредитом, но когда он сам начал превращаться в фактическое правительство, а сенат был вынужден уйти чуть ли не в подполье, то это, естественно, вызвало отрицательную реакцию. Бесконечные эдикты Бибула, в которых он не стеснялся касаться темных сторон частной жизни Помпея и Цезаря, возбуждали любопытство римского населения и в какой — то степени влияли на настроения. Появился политический памфлет Варрона «Трехглавые». Цицерон в письмах к Аттику с удовольствием сообщал о том, как было встречено рукоплесканиями смелое выступление молодого Куриона против триумвиров и как, наоборот, был освистан сторонник Цезаря трибун Кв. Фуфий Кален, или о том, как во время игр в честь Аполлона публика восторженно реагировала на «дерзкие» намеки в отношении Помпея, встретила Цезаря холодным молчанием, а молодому Куриону аплодировала.
Не менее характерным признаком некоторого поворота в общественном мнении был инцидент с переносом дня консульских выборов. Цезарем они были намечены на конец июля, но Бибул своим эдиктом перенес комиции на 18 октября, и ни специальное выступление Помпея, ни попытка Цезаря организовать демонстрацию перед домом Бибула с требованием отменить его эдикт никакого успеха не имели. Ватиний был уже готов применить силу и арестовать Бибула, но Цезарь, памятуя, очевидно, неудачный опыт с арестом Катона, удержал его от этого рискованного шага и согласился на перенос избирательных комиций.
Тем не менее Цезарь совершил другую, и значительно более крупную ошибку. Была сделана попытка устранить ряд лиц из сенатской верхушки путем их обвинения и привлечения к суду. Имелся благоприятный прецедент: осуждение коллеги Цицерона по консулату Гая Антония, которое состоялось в марте 59 г., несмотря на то что Цицерон выступал в качестве защитника. Теперь был сделан опыт привлечения к суду (за вымогательства в Азиатской провинции) Л. Валерия Флакка, бывшего в консульство Цицерона претором. Но обстановка осенью 59 г., когда и обсуждалось дело Флакка, оказалась уже не той, что была в начале года. Флакк, которого защищали Гортензий и опять — таки Цицерон, был оправдан. Тогда — то Цезарь и решил предпринять более далеко идущую акцию, которая в случае успеха сулила соблазнительную возможность устранить одним ударом целый ряд нежелательных для триумвиров лиц. Таким образом возникло так называемое дело Веттия.
История с Веттием была настолько авантюрно и настолько неуклюже разыграна, что поклонники Цезаря — Моммзен, Каркопино вообще считают Цезаря к ней непричастным. Однако другой точки зрения, и, на наш взгляд, с достаточным основанием, придерживаются Эд. Мейер и более поздняя исследовательница вопроса Лили Росс Тейлор. Если так называемое дело Веттия и является, по выражению Эд. Мейера, «одним из самых грязных пятен на облике Цезаря», то это еще не может служить причиной всю ответственность за неудавшуюся авантюру взваливать, как это неоднократно делалось, на Ватиния.
Цезарь для проведения задуманной им акции решил использовать того самого Веттия, который вскоре после подавления заговора Катилины выступил, но неудачно с обвинением Цезаря как соучастника заговорщиков. Ныне Веттий должен был обратиться к молодому Куриону с предложением принять участие в заговоре на жизнь Помпея. План, видимо, состоял в том, что, когда Веттий попытается организовать покушение, он будет схвачен и тогда сможет назвать в числе своих сообщников и Куриона и еще ряд деятелей сенатской партии, возможно, даже Лукулла и Цицерона. Однако план не удался и был сорван в самом начале благодаря действиям Куриона.
Курион сообщил о готовящемся на Помпея покушении своему отцу, тот — Помпею, и дело было вынесено на обсуждение сената. Веттий сначала все отрицал, затем заявил, что существует заговор знатных юношей во главе с Курионом — младшим на жизнь Помпея, затем в числе заговорщиков назвал Л. Павла, который был в это время в Македонии (в качестве квестора), Лентула, сына кандидата в консулы, молодого Брута, будущего убийцу Цезаря, и даже заявил, что он сам получил для организации покушения кинжал от Бибула. Все это было настолько неправдоподобно, что сенат принял решение об аресте Веттия.
