История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
Властный характер Наполеона не мог примириться с таким состоянием неопределенности. То ли не желали соединяться с ним и оттого колебались, то ли старались выиграть время, дабы вырвать у него договор, неприятный в настоящем и неосторожный для будущего. Он был одинаково возмущен и колебаниями, и расчетами и потому поддался одному из тех порывов, над которыми был не властен и которые в конце концов решили его судьбу. Он решил порвать с Россией, расценив промедления двора как отказ, который освобождает его от всех обязательств. К тому же Наполеон не остался равнодушен к доводам, приведенным в пользу Австрии и против России. Его смущало неудобство иметь жену, которая, возможно, заставит ждать детей два или три года, не будет присутствовать на церемониях национального культа и у которой будут собственные священники – второстепенное, но досадное обстоятельство для такой нации, как французы: не будучи набожны, они обладают всей чувствительностью самого пылкого благочестия. Вдобавок, после последней кампании к Наполеону вернулось уважение к австрийской армии, иметь дело с которой он считал не менее опасным, чем с армией русской.
Когда все эти доводы, дополненные самым мощным из них, – задетой гордостью, – подействовали на него, Наполеон решился действовать с невероятной стремительностью, которая была отличительной чертой его характера. Прочитав депеши Коленкура, он вызвал Шампаньи, приказал ему написать в Санкт-Петербург и объявить в тот же день Куракину, что промедление с ответом освобождает его от предпочтения, каковое он считал должным оказать сестре государя, его союзника и друга; что дальнейшее ожидание невозможно; что к тому же известия о состоянии здоровья юной принцессы, до него дошедшие, не отвечают мотиву, вынудившему его расторгнуть прежний брак ради заключения нового; что по этим причинам он выбирает австрийскую принцессу, чья семья без колебаний сама предложила ему такой выбор с растрогавшей его пылкостью.
Еще более резко он объяснился по поводу польской конвенции, что наглядно выдавало, до какой степени на выбор повлияло желание освободиться от требований, которые пытались ему навязать. «Было бы неосмотрительно и недостойно с моей стороны категорически поручиться, что королевство Польши никогда не будет восстановлено, – сказал он. – Если поляки воспользуются благоприятными обстоятельствами, восстанут и нанесут поражение России, что ж, мне придется применить силу для их усмирения? А если они найдут союзников, мне понадобится употребить все свои силы, чтобы и их разгромить? Вы требуете от меня невозможного, позорного и к тому же не зависящего от моей воли. Могу только сказать, что ни прямого, ни косвенного содействия не стану оказывать попыткам восстановления Польши, но дальше этого пойти не могу. Что до исключения слов «Польша» и «польский», я не стану совершать подобного варварства. Я могу не употреблять эти слова в дипломатических актах, но от меня не зависит исключить их из языка всех народов. Наконец, будущие приращения к герцогству Варшавскому возможно исключить только на взаимных основах и при условии, что Россия обязуется никогда не добавлять к своим землям какую-либо часть бывших польских провинций. Только на таких основах и ни на каких-либо иных я могу принять конвенцию».
После чего Наполеон велел Шампаньи составить новый текст, сообразно приведенным выше замечаниям, и тотчас его отправить. Всё это, очевидно, должно было рано или поздно положить конец альянсу и началу роковой ссоры.
Наполеон не ограничился разрывом с одной из двух держав, между которыми выбирал, он захотел в тот же день заключить договор с другой. Через Делаборда не переставали поддерживать тайное сообщение с Шварценбергом. Стало известно, что его двор не только позволил ему принять любые предложения о браке, но и сделать всё возможное, не компрометируя достоинства императора Франца, чтобы повлиять на выбор Наполеона в пользу эрцгерцогини. В тот же вечер, 6 февраля, у императора спросили, готов ли он подписать брачный договор. По получении утвердительного ответа были составлены статьи договора и на 7 февраля назначена встреча в Тюильри. Всегда делая всё стремительно, Наполеон вновь созвал совет великих сановников в Тюильри, представил им окончательное решение вопроса, но только для формы, поскольку решение уже принял и всё подготовил к тому, чтобы на следующий же день его судьба была бесповоротно связана с судьбой австрийской эрцгерцогини.
Воля императора была безотлагательно исполнена. Он приказал разыскать в архивах министерства иностранных дел брачный договор Марии-Антуанетты и в точности воспроизвести его при составлении его собственного договора, за исключением некоторых различий в стиле, которых требовали, по его мнению, эпоха и его сан. Наполеон приказал Бертье, другу и проводнику его воли, ехать в Вену просить руки принцессы и развернуть там самое пышное представительство. По королевскому обычаю государь, берущий себе супругу, не едет на бракосочетание лично, а его заменяет доверенное лицо, которое само должно быть принцем крови. Наполеон выбрал доверенным лицом своего славного соперника эрцгерцога Карла, которому надлежало присутствовать вместо него на бракосочетании с эрцгерцогиней Марией Луизой. Изучили, как происходили бракосочетания Людовика XIV, Людовика XV, и, наконец, самого Людовика XVI. Проконсультировались у старейших вельмож прежнего двора, в том числе у господина Дрё-Брезе, бывшего церемониймейстера, чтобы узнать, как происходило бракосочетание Марии-Антуанетты, и воспроизвести всё в точности и только с одним отличием – с бльшим великолепием. Князь Шварценберг согласился со всеми пожеланиями, подписал за эрцгерцогиню Марию Луизу брачный договор, ставший буквальной копией брачного договора Марии-Антуанетты, и тотчас по выходе из Тюильри отправил курьера в Вену.
Отправленный из Парижа 7 февраля курьер прибыл в Вену 14-го и вызвал там всеобщее удовлетворение. Партия войны, приведенная в замешательство результатом последней кампании, уступила место партии мира, которую возглавлял Меттерних. Веной владела идея искать на будущее покой, безопасность и восстановление влияния в альянсе с Францией, который должен был привести и к упразднению союза Франции с Россией. Меттерних нашел императора Франца очень расположенным к бракосочетанию своей дочери. Как государь он видел в нем удачную комбинацию для своей политики, ибо корона Габсбургов обретала безопасность, а союз России с Францией разрушался. Как отец он предвидел для своей дочери самую прекрасную фортуну,
