История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер
К вечеру 15-го вся императорская семья собралась в кабинете императора в Тюильри. Присутствовали императрица-мать, король и королева Голландии, король и королева Неаполя, король и королева Вестфалии, принцесса Боргезе, великий канцлер Камбасерес и граф Реньо де Сен-Жан-д’Анжели – двое последних выполняли функции чиновников гражданского состояния.
Наполеон, встав и взяв за руку плачущую Жозефину, со слезами на глазах произнес следующую речь:
«Мой кузен принц великий канцлер, я послал вам письмо от сегодняшнего числа, приказав явиться в мой кабинет, дабы сообщить вам о решении, принятом мной и императрицей, моей дражайшей супругой. Я очень рад, что короли, королевы и принцессы, мои братья и сестры, зятья и золовки, падчерица и пасынок, ставший мне приемным сыном, присутствуют при том, что я имею сообщить.
Политика моей монархии, интересы и нужды моих народов, которыми направляются все мои действия, требуют, чтобы трон, на который возвело меня Провидение, я оставил после себя детям, наследникам моей любви к моим народам. Между тем, за многие годы я потерял надежду иметь детей в браке с моей возлюбленной супругой императрицей Жозефиной, и потому забота о благе государства вынуждает меня пожертвовать сердечной привязанностью и просить расторжения нашего брака.
Мне сорок лет, и я могу надеяться прожить еще достаточно долго, чтобы воспитать в моем духе детей, которых Провидению будет угодно дать мне. Богу известно, чего стоило подобное решение моему сердцу, но нет жертвы, на какую я не решился бы ради блага Франции.
Должен добавить, что мне не в чем упрекнуть мою возлюбленную супругу, я могу только восхищаться ее привязанностью и нежностью. Она украсила пятнадцать лет моей жизни, память о них навсегда останется в моем сердце. Она была коронована моей рукой. Я желаю, чтобы она сохранила сан и титул Императрицы, чтобы никогда не сомневалась в моих чувствах и всегда считала меня своим лучшим и самым дорогим другом».
Когда Наполеон замолчал, Жозефина попыталась зачитать свою речь, но ее душили рыдания, голос прерывался, и она передала листок бумаги Реньо, который зачитал следующие слова:
«С разрешения моего августейшего и дорогого супруга я должна объявить, что, не сохранив никакой надежды иметь детей, которые могли бы удовлетворить нужды политики и интересы Франции, мне угодно дать ему величайшее доказательство привязанности и преданности, какое только может быть дано на земле. Я всем обязана его доброте; своей рукой он короновал меня, и с высоты трона я принимала лишь свидетельства привязанности и любви французского народа.
Полагаю, что смогу отблагодарить за эти чувства своим согласием на расторжение брака, который стал препятствием для блага Франции и лишает ее счастья стать однажды управляемой потомками великого человека, столь очевидно призванного Провидением, чтобы изгладить бедствия ужасной революции и восстановить алтарь, трон и общественный порядок. Расторжение брака не изменит моих сердечных чувств: Император всегда будет иметь в моем лице своего лучшего друга. Мне известно, насколько этот акт, которого требует политика и столь великие интересы, сокрушил его сердце, но мы оба гордимся жертвой, которую совершаем на благо родины».
После таких прекрасных слов великий канцлер запротоколировал оба заявления, а Наполеон отвел Жозефину в ее покои и оставил там почти без чувств в объятиях детей. Сам он тотчас отправился в Зал совета, где собралось приватное совещание для составления сенатус-консульта, объявляющего о расторжении брака Наполеона и Жозефины.
На следующий день сенатус-консульт был отнесен в Сенат. Заседание началось с принятия принца Евгения в число сенаторов. Назначенный сенатором еще при отъезде в Италию, он только теперь вступил во владение своим креслом. Представленный сенатус-консульт был принят без промедления. Он провозглашал расторжение брака между императором Наполеоном и императрицей Жозефиной, удерживал за Жозефиной сан коронованной Императрицы, жаловал ей доход в два миллиона и делал обязательными для всех преемников Наполеона распоряжения, сделанные им в ее пользу в цивильном листе. Жозефина получала годовой пансион в один миллион, замки Наварру и Мальмезон в полную собственность и множество драгоценностей.
Семнадцатого декабря документы были обнародованы в «Мониторе», и о расторжении брака стало известно публике. Всех взволновала участь Жозефины, которую любили за доброту и даже за недостатки, близкие характеру нации. Однако минутный интерес публики к ее невзгодам быстро угас и сменился гаданиями о том, кто придет ей на смену. Мнения разделялись между русской и австрийской принцессами. Большинство верило в альянс с русской княжной, основываясь, как и сам Наполеон, на мотиве союза с Россией. Что до несчастной Жозефины, она удалилась в Мальмезон, где жила в окружении своих детей, старавшихся, без особого успеха, ее утешить. Наполеон навестил ее на следующий же день и продолжал навещать в последующие дни. Он счел должным облечься в род траура и, оставив именитых гостей, явившихся ко двору, удалился в Трианон, где проводил время в охотах, трудах и ожидании продолжения переговоров. В день обнародования сенатус-консульта в «Мониторе» в Санкт-Петербург были отправлены новые депеши, дабы поторопить русский двор с ответом. В депешах говорилось, что будут приняты любые условия, даже те, которые касаются религии, что единственным препятствием могут стать возраст и состояние здоровья принцессы, ибо Наполеону прежде всего нужен наследник; но если ее возраст и здоровье позволяют надеяться, что она может иметь детей, и если ее семья согласна на предлагаемый союз, ответ должен прийти без задержек, чтобы желаемый союз был незамедлительно заключен, ибо невозможно дольше держать Францию в неизвестности.
Великому канцлеру Камбасересу было поручено заняться расторжением духовных уз, дабы снять сомнения дворов, принадлежавших к католической религии, на случай, если придется вернуться к принцессе этого исповедания. Весьма сведущий в подобных предметах Камбасерес собрал комиссию из семи епископов, в которую вошли епископ Монтефьясконе (кардинал Мори), епископ Пармы, архиепископ Тура и епископы Верчелли, Эврё, Трира и Нанта. После углубленного изучения дела ученые мужи признали, что если для расторжения регулярного брака в государственных интересах единственной компетентной властью может быть папа, то для расторжения брака нерегулярного, как тот, о котором идет речь, достаточно епархиального церковного суда. Ибо тайная церемония, совершенная в часовне Тюильри без свидетелей[23], не могла быть признана регулярным браком. Потому следовало лишь осуществить его упразднение в епархиальном суде первой инстанции и в архиепископском суде второй.
Без шума была проведена каноническая процедура по упразднению
