Жизнь и смерть в Средние века. Очерки демографической истории Франции - Юрий Львович Бессмертный
Итак, в крестьянской среде можно предполагать повышенную смертность девочек во младенчестве и, наоборот, более высокую смертность лиц мужского пола во взрослом возрасте. Не исключено, следовательно, что смертность женщин при родах могла по величине до некоторой степени «перекрываться» смертностью взрослых мужчин (из‑за участия в военно-политических конфликтах, особо тяжкого труда, меньшей сопротивляемости ряду болезней и др.). В целом же продолжительность жизни крестьянок, видимо, уступала продолжительности жизни крестьян-мужчин, что и отражалось в превышении доли этих последних среди зависимого населения[183]. Что касается знати, то разрыв в возрасте смерти между мужчинами и женщинами в этой среде был, возможно, еще меньшим, чем у крестьян. Угроза гибели мужчин в военных столкновениях была еще выше; отказ от выхаживания новорожденных девочек менее вероятен; условия родов лучше.
Гипотетический характер этих суждений очевиден. Базы для каких бы то ни было абсолютных оценок они явно не создают. Подчеркнем, однако, что мы заведомо предпочитаем малонадежным абсолютным цифрам относительные величины, характеризующие соотношение демографических показателей (или тенденций). Не претендуя на точность, подобные соотношения дают тем не менее возможность хотя бы в самых общих чертах обрисовать режим воспроизводства населения (РВН) в каролингское время.
Соотношение главных составных элементов РВН — брачности, рождаемости, смертности — обеспечивало, как мы видели, в целом положительную демографическую динамику (хотя и крайне медленную). Можно предполагать, что этому в первую очередь способствовали очень высокая брачность, низкий возраст первого супружества, ничем не ограничиваемая рождаемость. Огромная детская смертность сводила репродуктивные потенции общества почти на нет. Малая продолжительность жизни усугубляла ситуацию.
В основном это соотношение между главными элементами РВН было, видимо, характерно для всего каролингского времени. Нельзя, конечно, исключить некоторых частичных изменений внутри этого периода. Они могут быть выявлены при более углубленном сопоставлении его отдельных этапов, которым мы, исходя из общей задачи, вынуждены были пренебречь.
Отметим лишь, что на нынешнем уровне знаний меньше всего оснований предполагать сокращение в течение VIII — Х вв. уровня смертности. Так, мы не располагаем свидетельствами, которые позволили бы констатировать какие бы то ни было изменения в подходе к детству и ребенку, в навыках выхаживания детей, в отношении к смертности и в витальном поведении.
Известный прогресс можно допустить лишь в области брачно-семейных отношений. О некоторых предпосылках их изменения уже говорилось выше. К сказанному следовало бы добавить, что упорядочению этих отношений, вероятно, способствовала и социальная перестройка VIII — Х вв. Становление сеньории, подъем в ней земледелия, упрочение земельных прав несвободного и полусвободного населения благоприятствовали укреплению семейных ячеек в среде трудящегося населения. Эти же факторы, прямо или косвенно, влияли и на упрочение патрилинейных родственных групп знати. Брачно-семейные структуры выступали, таким образом, в качестве одного из связующих звеньев социального и демографического развития.
4. Семья и демографические процессы
В собственно демографическом плане уяснение характера семейной организации важно с нескольких точек зрения. Во-первых, оно необходимо для оценки численности населения и его изменения. Как известно, средневековые источники если и содержат информацию по этому вопросу, то лишь в виде данных о числе «очагов», «домов», «родóв», «держаний» в той или иной местности (см. выше). Любой перевод таких данных в цифры населения возможен при условии, что предварительно будет выяснен численный состав подобных образований. Естественно, это требует понять структуру домохозяйственных ячеек и их соотношение с семьей и другими родственными группами.
Во-вторых, специфика семейной организации существенна для понимания демографического поведения. Выше уже отмечалась связь моделей брака и семьи. Эта связь — естественное следствие взаимозависимости типа брака и структуры семейной ячейки, складывавшейся на его базе. Сходным образом тип супружеских ячеек был взаимосвязан со спецификой отношений внутри них и всей системой социально-психологических установок в семейной сфере. Поэтому структура семьи так или иначе соотносилась с восприятием ее членами детства, старости, ролевых различий между полами; соответственно, она сказывалась на подходах к ребенку, женщине, старикам, больным и на самосохранительном поведении. Неудивительно, что проблемы семьи, интересующие, вообще говоря, историков самых разных специальностей, привлекают большое внимание исследователей-демографов.
Что касается специально семьи в каролингское время, то она в последние 10–15 лет была предметом оживленных дискуссий, в которых участвовали медиевисты разных школ. Хотя обсуждались самые различные темы, острее всего дебатировался вопрос о соотношении двух типов семьи: «большой» и малой[184]. Традиция в изучении этой проблемы уходит в прошлое столетие, когда в переходе от патриархальной семьи (из нескольких поколений) к малой (включавшей, кроме родителей, только их неженатых детей) видели одно из важнейших отражений процесса классообразования. Тогда же сформировалось традиционное для историков-марксистов представление, что одним из исходных пунктов социального развития варварских государств в Западной Европе VI–VIII вв. была земледельческая община, состоявшая из патриархальных больших семей[185]. Новый фактический материал (особенно археологический) и новые методы его анализа побудили исследователей (в том числе и тех, кто разделял раньше эту концепцию) отказаться от нее: ни земледельческую общину, ни патриархальную семью, по мнению подавляющего большинства современных специалистов, в источниках VI–VIII или тем более IX в. обнаружить невозможно[186].
Уяснение этого вопроса отнюдь, однако, не положило конца спорам о составе семейных ячеек в каролингское время. Ведь рамки семьи определялись не только ее генезисом; не менее (если не более) заметно влияла на них текущая социальная практика. Автор этих строк несколько лет назад предпринял попытку прояснить по материалам каролингских полиптиков состав домохозяйственных ячеек у зависимых крестьян IX в.[187] Вместе с параллельно проведенными исследованиями северофранцузских актов VIII — Х вв.[188] такой анализ позволил обнаружить широкое распространение на территории Франции многосемейных объединений, соседствовавших, впрочем, с не менее многочисленными обособленными хозяйствами
