История Финляндии. Время Екатерины II и Павла I - Михаил Михайлович Бородкин
Эта церемония просуществовала до середины XVIII столетия.
Занятия в школах XVIII века начинались в 5 часов утра. За неимением прислуги, порядок и чистоту в помещении поддерживали ученики первого класса. Ученики старшего класса наблюдали за порядком в отсутствии учителя. Старшие начальники вообще жестоко обращались с младшими, и этот «пеннализм» просуществовал до конца столетия.
Первый час уходил на спевки, пелись псалмы. Дисциплина поддерживалась телесными наказаниями, плетью, а также карцером. Плеть состояла из гибких березовых прутьев, связанных в пучок.
Учителями в тривиальных школах состояли: ректор, конректор, два коллеги и апологист. Жалованье давалось преимущественно натурой — хлебом. Школьники в вакантное время, по двое, обходили приходы крестьян, собирая подарки, т. е. деньги, съестные припасы и материи. Кажется, иногда дело не обходилось без насилия, ибо вообще школьники вели себя «отвратительно». — Правительство запретило подобные обходы, но они тем не менее производились до конца XVIII столетия.
По воскресеньям учеников собирали в школы к 9 часам утра, оттуда их вели в кирку, для слушания проповеди. По окончании её, учеников вновь отводили в школу, где их спрашивали содержание прослушанной проповеди.
Из рассказов некоторых путешественников, нам известно, что университет в Або насчитывал до 500 студентов. Плохой двухэтажный дом совершенно не соответствовал достоинству этого учебного заведения (1759 г.). В отдельном каменном доме помещалась химическая лаборатория.
Занятия делились на два семестра. Преподавались право, медицина, латинский и французский языки. По одной теологии университет имел трех профессоров, по философии — девять.
При университете состоял еще музыкальный директор, три преподавателя изящных искусств, один — фехтования, танцев. Имелось четыре ботанических сада.
Условия времени едва ли особенно благоприятствовали ученым работам. Содержание университетских преподавателей было скудное. Тем не менее период Густава отмечен наибольшим развитием научных знаний и влиянием их на жизнь общества.
Между профессорами шведского и финского происхождений всегда господствовала старая ревность. Последние всегда жаловались на притеснение.
Кларк отдает Абоской академии преимущество перед Упсальским университетом, находя в последнем более распущенности и якобинских воззрений, а в первом — мир и дисциплину.
Университет в Або (второе здание направо, а первое — лаборатория).
Прием в число студентов в XVII и в начале XVIII ст. был обставлен рядом своеобразных церемоний. Вольные студенты злоупотребляли спиртными напитками. На праздниках корпораций вино и пиво уничтожалось бочками. Где студенты, там не обходилось без драк и дебошей, чему способствовали многочисленные кабаки и пивные. Парики и шпаги у студентов вышли из употребления уже в начале ХVIII ст.
Лучшим украшением университета за все XVIII столетие был Генрих Габриель Портан (1739-1804 г.), родившийся в Тавастгуской губернии. Подобно нашему М. В. Ломоносову и вообще всем выдающимся лицам, жившим на заре культурной жизни того или другого народа, Портану, в силу необходимости, пришлось быть энциклопедистом и излагать своей аудитории все, начиная с древних классических языков и кончая археологией и нумизматикой. — Раз в неделю он, руководствуясь газетами, пояснял студентам заграничные события и таким образом вводил их в круг интересов общеевропейской жизни. Портан первый из ученых абоского университета отдался изучению финской народной поэзии, особенностей финской народности и финской старины и своими трудами много содействовал развитию финской истории, географии и языка. Он же обратил внимание на сравнительное изучение финско-угрского языка. Это был страстный патриот, охваченный «манией» ко всему финскому. Своими трудами он поднял дремавшее национальное чувство.
Портан постоянно указывал на родину, Финляндию, как на объект исследования; он находил, что её язык, народ, природа,. нравы, её судьбы, одним словом — все её особенности достойны научной обработки и любовной защиты со стороны её собственных сынов.
В 1795 г. (19 марта) Портан писал Калониусу: ... «Я получил от путешествующего по России доброго механика горного советника Нордберга забавное письмо, в котором говорится, что я могу через Палласа получить от русской императрицы прогонные деньги, если пожелаю посетить живущих в Русском государстве различные племена финской нации, для изучения их рода, общности их языка, нравов и пр. Но я очень благодарен за подобную комиссию. Если б я в молодые годы имел случай получить такую поддержку, я, пожалуй, поддался бы искушению воспользоваться ею; теперь же я к России и ко всему, что до неё касается, питаю такой страх, что не имею охоты ехать даже в Петербург, — куда меня часто приглашают многие из моих бывших учеников, — не только пуститься в глубь земли этих варваров. Но все-таки я желал бы, чтобы кто-нибудь из молодых способных людей совершил эту поездку, прежде чем все различные племена будут совершенно слиты с Россией».
Портан — отец финской истории. Он издал хронику о финляндских епископах («Клир финских епископов Паули Юстена, иллюстрированный аннотациями и сборником памятников»), снабдив ее примечаниями. Этим трудом положено было основание финляндской историографии. Благодаря ему, Европа впервые получила определенные сведения о Финляндии. Его трудами пользовался Шлоссер.
Портан видел зависимость Финляндии от Швеции в научной области и в то же время предчувствовал, что поднявшаяся историческая волна должна их разъединить, и Финляндия, в силу географических условий, должна принадлежать России. Но, тем не менее, он в резких выражениях осуждал Г. М. Спренгтпортена.
Проф. Портан
Габриель Лагус замечает, что стремления Портана содержали в себе оппозицию Швеции, которая безусловно вспыхнула бы, даже если б Финляндия не была отделена от метрополии, но этого Портан сам не предчувствовал. «Наш народ ненавидит русских и их покровительство».
Портан был дитя просветительного века. Таким он и остался. Будучи усердным защитником свободы печати, он возмущался всяким её ограничением. Особенно его озлобляло, когда правительство цензурными распоряжениями старалось охранять чистоту евангельского учения, в интересах духовенства. «Кто отец варварского циркуляра духовному капитулу относительно сохранения старого правоверия (ortodoxin)? спрашивает Портан и характеризует этот циркуляр, как позор века». Вообще Портан не был поклонником богословия. В 1796 г. Портан писал Калониусу: «Смешно, что не стыдятся говорить о свободе печати, когда даже всякий призрак её отнимается у нации. Если называть свободой печати право восхвалять, то в таком случае она имеется и в России».
Из молодых ученых, примкнувшим к Портану, известен К. Ганандер (1741-1790), выработавший, по материалу Портана, финскую и шведскую мифологию.
Самостоятельное место среди ученых того времени занял Яков Тенгстрём (1755-1832) своими историческими работами, которые по округленности изложения далеко превзошли труды Портана.
Лучшим представителем в области права оказался Матиас Калониус (1737-1817). Он занял одно из виднейших мест среди юристов севера
