Украинская Повстанческая Армия - Андрей Валерьевич Козлов
Для связи с «Абверкомандой-202» украинские националисты прислали в Краков профессора Данилова (кличка — Орлов). Данилов участвовал в вербовке, обучении и комплектовании диверсионных групп исключительно из украинских националистов и переброске их в тыл Красной Армии для совершения диверсий[231]. Этим он исправно занимался до апреля 1945 г.
«Человеческий материал» подбирался специалистами «Абверотряда-206» (структурное подразделение «Абверкоманды-202». — А.К.) непосредственно за линией фронта в отрядах УПА в Карпатских горах. Из бандеровцев нацисты черпали диверсионную агентуру, обучали ее на краткосрочных курсах, а затем забрасывали в тыл Красной Армии. В последние месяцы перед капитуляцией Германии в диверсионной школе «Мольтке» обучались 45 диверсантов из числа украинских националистов. 25 человек из них были присланы штабом УПА с территории Украины[232].
Здесь вернемся к началу раздела и еще раз вспомним цитату из мемуаров Степана Бандеры, согласно которой «с политическими банкротами подписывают соглашения только очень недалекие люди»[233]. Правдивость воспоминаний лидера националистов сегодня установить не представляется возможным. Очевидно одно — в условиях завершения войны письменные договоренности, тем более влекущие за собой легко прогнозируемые негативные политические последствия, заключать было бессмысленно и даже опасно. Иное дело — практическая помощь союзнику.
Из протокола допроса все того же лейтенанта Мюллера мы узнаем, что после освобождения Степан Бандера в декабре 1944 г. «прибыл в распоряжение “Абверкоманды-202” в г. Краков и лично инструктировал Данилова, а также подготовленную нами агентуру, направляемую для связи в штаб УПА».
По случаю приезда Бандеры в «Абверкоманду-202» капитан Кирн устроил банкет. На нем с речами выступали Бандера, капитан Кирн и профессор Данилов. «Там я познакомился с Бандерой, а затем через несколько дней встретился с ним на деловой почве, — вспоминал Мюллер. — 27 декабря 1944 г. я подготовил группу диверсантов для переброски ее в тыл Красной Армии со специальным заданием. Эта группа состояла из трех украинских националистов — Лопатинского, “Демеда” и одного радиста, фамилию которого не помню. Степан Бандера в моем присутствии лично инструктировал этих агентов и передал через них в штаб УПА приказание об активизации подрывной работы в тылу Красной Армии и налаживании регулярной радиосвязи с “Абверкомандой-202”»[234].
Группа Лопатинского была переброшена в тыл Красной Армии с Краковского аэродрома в район г. Львова и имела при себе для передачи командованию УПА один миллион рублей, медикаменты, взрывчатые вещества и рацию.
На допросе лейтенант Мюллер указал еще три группы, заброшенные им в советский тыл. Первая — «Пауль-2», в количестве 8 чел., была переброшена 7 апреля 1945 г. в район г. Сарны с заданием восстановить связь со штабом волынской группы УПА и развернуть диверсионную работу на железнодорожной магистрали в районе г. Сарны. Вторая группа, «Пауль-3», также состояла из 8 чел. и была переброшена 13 апреля 1945 г. в район Владимир-Волынска. Все участники группы — уроженцы сел Волыни. Третья диверсионная группа, «Пауль-1», десантирована 20 апреля 1945 г. в район г. Ковель, в количестве 9 человек. Все участники — уроженцы Ковельского района. С кем им пришлось воевать? За чьи интересы они лили свою и чужую кровь? Ответ очевиден: проводимая украинскими националистами диверсионная работа в тылу Красной Армии проводилась в интересах германской разведки и была санкционирована лично Степаном Бандерой. Отсутствие соглашения «о стратегическом партнерстве», подписанного лично украинским националистом № 1, этому не мешало.
Искажение границ деятельности вооруженного подполья за счет преувеличения масштабов национально-освободительного движения в центральных, восточных и южных областях Украины
Параллельно с задачей интернационализации современная западно-украинская националистическая пропаганда пытается искусственно расширить границы деятельности вооруженного подполья за счет преувеличения масштабов национально-освободительного движения. Задачи эти неразрывны.
Галицкие историки, журналисты пытаются доказать населению, в первую очередь левобережной ее части, что боевые действия Украинской повстанческой армии и ячейки ОУН(б) охватывали территории не только западной, но и центральной, восточной и даже южной частей страны, а идеологию Бандеры и его подельников разделяло большинство жителей этих местностей[235].
Владимир Косык пишет о том, что многие историки «пытаются утверждать, что в Восточной Украине не было доверия к ОУН, к национализму». «Реальность была иной», — заявляет он. В качестве подтверждения Владимир Косык приводит данные из немецких архивных документов: «В сообщении 155 от 14 января 1942 г. говорится об ОУН в Херсоне и его окрестностях. Там выяснилось, что группа сторонников Бандеры объединяется вокруг командира самообороны Конрада… Под видом создания отрядов самообороны в селах организовали сборы, в которых принимали участие до 2 тысяч человек. Одновременно проводили набор в члены ОУН-Бандеры, пропагандировали цели ОУН, распространяли листовки, которые призывали к активному сотрудничеству с ОУН…»[236]
Дабы понять, кто записывался на этих сборах в ОУН, вспомним, что из себя представляли отряды самообороны, кто в них входил и от кого их члены собирались обороняться. Немцы формировали полицейские отряды «самообороны» («Selbschutz» под юрисдикцией военной администрации) для наведения порядка на оккупированной территории. Они предназначались для охраны деревень от партизан, проведения немецкой политики и поддержания порядка на местах. Набором в эти отряды занималась айзатцгруппа «Д». В задачи этого подразделения входило истребление евреев, коммунистов и «нелояльных» элементов[237]. Личный состав отрядов состоял из красноармейцев-дезертиров и крестьян.
При чем здесь доверие к ОУН среди населения восточных областей Украины? Предатели и приспособленцы были во все времена. Среди них и вели работу оуновские вербовщики.
В одном из отчетов о рейдах отрядов УПА на восток Украины отмечено: «Люди называли нас бандеровцами, реже повстанцами, но никогда партизанами»[238]. «А именно с партизанами в сознании местных жителей ассоциировалась борьба с немецкими оккупантами»[239], — честно подмечает историк Юрий Щур.
Здесь следует сказать: сегодня западноукраинские историки пытаются применять термин «партизаны» к личному составу УПА. Так, в работах профессора истории Рутгерского университета (США) Тараса Гунчака можно встретить термин «украинский подпольный и партизанский рух»[240], у исследователя истории национально-освободительного движения Анатолия Русначенко — «украинская партизанка»[241]. Иван Патриляк упоминает о «массовой партизанской войне (ОУН. — А.К.) против немцев»[242].
Научно обосновывая применение данных терминов, украинский историк Александр Вовк пишет: «Бытует потребность отметить характер деятельности УПА на ПЗУЗ (северо-западных украинских землях. — А.К.) и в других регионах: была она партизанской или повстанческой? Относительно классификации вооруженной борьбы (“партизанки”), предложенной руководством ОУН и УПА: “Партизанка” у порабощенных народов есть, как правило, начальная стадия или часть “большой войны” народного восстания, когда вооруженный народ создает правильную армию”. По другому определению, партизанская деятельность (“партизанка”) может существовать как часть действующей армии в тылу врага или как деятельность повстанцев “на родной земле”. Парт[изаны] должны иметь за собой население или
