Михаил Садовяну - Жизнь Штефана Великого
— Как указывает в своем послании мой господин, сразу после войны позапрошлого лета пошел он ратью в Валахию вместе с Владом-Воеводой Дьяволом, пришедшим из Семиградия, и добыл для него княжий престол. О коем Владе-Воеводе вы, сиятельные сеньоры, должно быть, наслышаны. Хотя Али-бей и Скендер-бей напали со своим войском из дунайских крепостей и погубили Влада, Штефан-Воевода не покорился. И снова вступил он в пределы Валахии, дабы поставить там верного князя и отдалить тем самым нечестивца от рубежей Молдавии. Покуда хватит сил, мой господин останется божьим ратоборцем.
— Однако, великий дож и достославные господа сенаторы, мой повелитель Штефан-Воевода видит, что в тяжкую годину никто ему не пособляет. Ни в первой войне, ни во второй князья и короли не оказали ему помощи. Посланцы господаря, отправленные к его святейшеству и к славной Веницейской сеньории, принесли ему одни лишь слова утешения, на чем мой светлый князь и благодарствует; но господарю для войны нужны дружины.
— Ведомо мне со слов мудрых веницейских сеньоров, что стараниями Республики святейший папа римский отослал Матвею-королю немало денег, из коих часть предназначалась моему господину. Но денег тех в Молдавии и видом не видали. Известно также, по какой причине придержал их славный король Матвей: войну-мол он ведет, а Штефан-Воевода всего лишь вассал его. Думаю, сеньор Эманоил Джерардо показал вам, где истина. Я же в своем пояснении коснусь одной человеческой и прощения достойной слабости Матвея-короля: спесь и самохвальство унаследовал он в некоторой мере от родичей своих валахов. Итак, Матвей-король присвоил золото для нужд своих, а господин мой получил от ваших милостей постав сукна, за каковой опять же благодарствует.
— Ведомо нам еще, преславный дож и досточтимые господа сенаторы, что, имея столько факторий и торговых дел в царстве нехристей, ваши милости не могут беспрестанно промышлять мечом; прежде всего потребен вам торговый промысел. Когда же другие чинят войну с турками, то вы довольны и помогаете христианам, только не хотите, чтобы в Царьграде сведали о вашей радости и вмешательстве Республики. Следственно, ведома мне истина, что вам, ваши милости, — не во гнев будь сказано, — жить без турок невозможно. Вопрос только в том, стоит ли, корысти ради своей, отдавать им "меньше или больше двух процентов"[114]. Да будет мне дозволено напомнить, что господин мой мог бы в сей же час замириться с язычником и немалую пользу для себя извлечь; однако он считает, как то учил спаситель, что не хлебом единым жив человек. На суд господень золота с собою не прихватишь.
— А если мой господин не получит ратной помощи от его святейшества папы и от ваших милостей, либо от королей венгерского и польского, дабы укрепить морские твердыни, с новой силой ударить врага и остановить его, — не миновать вам, медлившим с помощью, суда людского, не миновать ответа перед тем, кто постигает тайные помыслы ваши.
— Скажу еще раз, как пишет мой повелитель в грамоте: меч господаря опора ваших милостей; его крепости — защита соседних королей; а через эти крепости молдавский князь мог бы отвоевать и Кафу и Херсон — на то владеет он особым искусством.
— Того ради, мой господни полагает, что ваши милости сумеют соблюсти и свою выгоду и долг души.
Досточтимые сенаторы благосклонно внимали речам занятного валаха Иона Цамблака; и, выслушав, согласились с ним. Больше того, — чиновники Сеньории вручил и ему долговую запись на 3000 злотых, взятых некогда послами Штефана во время их пребывания в Венеции.
Тут же было постановлено направить призывные грамоты в Краков и Буду.
Молдавский посол спустился к гондоле на Большом канале и поплыл под Риальто. Повсюду видел он веселые толпы, под сенью вешнего расцвета. При всем падении своем, Венеция жила в великой пышности; слава ее зиждилась не только на мраморных дворцах и базиликах, книгохранилищах и галереях, но и на роскоши балов и изысканности пиров. Прошел всего лишь год после осады Лепаито; войска Магомета снова обложили крепость Скутари; не стало прежних кондотьеров Бертольдо и Малатеста, вечерами с дворцовых террас можно было обозревать подожженные наврапами фриулянские[115] села Тальяменто и Исонзо.
— Быть Штефану-Воеводе по-прежнему одиноким, — думал про себя архимандрит Иоанн, — Сеньория скоро замирится с султаном Магометом.
IIIЖил в то время в Кракове, в келье, уставленной свитками, старый польский книжник по имени Ян Длугош. Имея от роду лет 65 и видя округ себя одни лишь суетные хлопоты, опечаленный скудоумием князей, жуя беззубыми деснами пепел неосуществленных надежд и мечтаний, он писал для грядущих поколений такие слова о подвиге Штефана-Воеводы у Высокого моста:
"О, удивления достойны и князь, столь же великий, как древние герои, коих мы прославляем, который в дни наши первым среди князей одержал столь славную победу над турками. По определению моему, ты достойнейший начальства и владения над всею землею; коему особливо место военачальника и предводителя против турок по всеобщему совету и заключению христианства вручить должно; между тем как короли и князья католики заняты междоусобиями, или пребывают в безделье и роскоши".
Но Штефан-Воевода не ведал еще этих слов; да если бы и ведал, они бы помогли ему столько же, сколько помогли и все прочие слова. Ибо отовсюду послы приносили одни грамоты. Он слушал их в молчании, а в это время грек-брадобрей заботливо удалял или искусно скрывал ранние седины господаря.
IVВ эти годы, покуда молдавский воевода без устали трудился, желая поставить в Валахии верного себе князя, покуда совершал он быстрые походы, то нападая, то обороняясь, покуда княжили в Валахии либо Цепелуш-Воевода, либо Влад Кэлугэру[116], покорные то воле господаря, а то турецким ордам Али-бея Михалоглу и Скендер-бея Михалоглу, — княжна Елена обручилась с княжичем Иваном и отбыла на север, в Московию.
Михаиле Плещеев, боярин великого князя московского Ивана Васильевича, прибыл к сучавскому двору осенью 1480 года. Поклонившись знаменитому сподвижнику христианства Штефану Молдавскому, посол представил грамоты и устно посватал княжну Елену за Ивана Васильевича, наследника великого князя.
Господарь сватовство принял, собрал приданое и пышный поезд. Княжна отправилась в Московию в сопровождении именитых бояр Сынжера, Герасима и Ласку, подружек, дочерей сих бояр и служителей. В Кракове свадебный поезд сделал привал; сам Казимир-король встречал с вельможными панами молдавскую княжну, приветствуя ее любезными словами и поднося свадебные подарки.
В день Филиппа Заговения, начала рождественского поста, Елена Штефановна прибыла ко двору великого князя Ивана Васильевича. Старая государыня, мать великого князя, встретила ее и до свадьбы определила ей местожительство в Воскресенской обители. А в Крещение отпраздновали свадьбу.
Так и не привелось увидеть господарю Штефану свою дочь Елену в этой жизни. Много пришлось ей выстрадать среди неурядиц и интриг далекого московского двора. И умерла в конце концов от яда в темничном подземелье вместе с сыном Димитрием. В ту весну, когда господарь разлучился с дочерью, повелел он собрать останки храбрецов, павших в Белой долине, и начать над их общей могилой построение святой обители Христа. Место битвы было названо Рэзбоень[117]. Сам князь своей рукой положил первый камень в основание храма. Затем велел он мастерам высечь надпись на плите, оставляя свободное место для года освящения.
— В суровые и нищие времена живем, — сказал господарь. — Столько у нас расходов с разными святыми обителями, частью разоренными ворогом, частью воздвигаемыми ныне, что не ведаем, когда наступит день освящения Рэзбоенского храма; сроки жизни тайною покрыты; кто знает, доживем ли мы до того часа, а посему угодно нам прочесть своими глазами надпись; будет на то господня воля, мы установим ее; а не успеем, так это сделает наследник наш. Посвящение Штефана-Воеводы стоит там и поныне, вот что гласит оно: "Во дни княжения благочестивого христолюбца князя Иоанна Штефана-Воеводы, милостью божьей господаря земли молдавской, сына Богдана-Воеводы, в лето 1476, а от начала нашего княжения двадцатое, встал на нас Махмет, турецкий царь, со всей своей восточной ратью; и с ним пришел еще Басараб-Воевода, по прозвищу Лайота, со всей басарабской вотчиной; и пришли они разорения и ограбления ради молдавской земли, и дошли до сего места у Белой речки. И мы, Штефан-воевода и сын наш Александру вышли супротив них и была тут сеча великая в июле 26 дня; и божьим изволением язычники одолели христиан и пало тут многое множество молдавских ратников. Тогда же ударили с другой стороны на Молдавию татары. Того ради изволил Штефан-Воевода возвести сию обитель с храмом архистратега Михаила, молебства ради своего и княгини Марии и сыновей Александра и Богдана и для поминовения души всех православных христиан, павших в этом месте".
