Луис Ламур - Мустанг
Мы направлялись к ручью Заячьи Уши, иногдая поворачивался в седле, но никто нас не преследовал. К тому времени, когда мы огибали южное подножие горы, на небе высыпали звезды, сумерки стали сгущаться.
- Они не оставят нас в покое, Сакетт, - сказал Мимс. - Они придут за нами.
- Конечно придут.
Пенелопа молчала, и я был этому рад. Я все еще злился на то, что она убежала от нас в прошлую ночь.
Приняв за ориентир силуэт Сьенекилья дель Барро, я ехал на запад, а после наступления темноты несколько раз менял направление, пока мы не оказались у самого ее подножия. Тогда мы резко повернули и двинулись в сторону ручья, где было спрятано золото.
Внезапно Мимс остановился. - Сакетт, мне это не нравится. Здесь что-то не то.
Конечно не то... но что? Слишком хорошо у нас все получалось, слишком хорошо. Я был уверен, что за нами никто не следует, но что если в этом просто не было нужды? Допустим, за нами следили утром? Заметили нас в этих краях, пусть даже не за тем, как мы закапывали самородки?
Может быть они знали наше приблизительное направление. Днем была низкая облачность, землю застилал дым из каньона, С точностью видеть то, что мы делаем, мешали деревья и кусты. Чем больше я думал, тем сильнее склонялся к убеждению, что за нами наблюдали со склонов Заячьих Ушей.
- В чем дело? - спросила Пенелопа.
- Мимсу кажется, что нам хотят устроить западню.
- Но это невозможно! они все остались в лагере.
- Остались ли?
Легкий ветерок пошевелил росшую пучками траву, но не донес запаха дыма, потому что мы находились далеко западнее. Над головой нависли тяжелые облака, было совсем темно. Одна из лошадей нетерпеливо стукнула копытом. Им хотелось к реке, хотелось отдохнуть и пощипать травы. Я подозревал, что их желания исполнятся не раньше, чем через несколько часов.
- Ладно, - сказал я, - поехали.
Выехав вперед, я вел жеребца медленным шагом, часто останавливаясь, чтобы прислушаться, но других звуков, кроме шороха травы под копытами и скрипа седел, не услышал.
Мы были в двухстах ярдах от Сьенекильи, когда я снова натянул поводья и снова ничего не услышал.
Конечно же, днем за нами наблюдал Флинч, будь это его идея или их. В нем было достаточно индейской крови, чтобы подняться на склон Заячьих Ушей, откуда наблюдал за всем, что творилось в округе. Он мог не увидеть, как мы достали золото, но мог догадаться об этом по тому, как двигались вьючные лошади.
Что же они теперь предпримут? Спрятавшись, подождут пока мы не выкопаем и не погрузим золото? Так сделал бы Бишоп, однако хватит ли терпения у остальных?
Вдруг я понял, что мне надо делать.
Глава 13
- Гарри, ты знаешь гору Сьерра Гранде? К западу отсюда?
- Знаю.
В шести или семи милях от нее есть выходы лавы, а них скальный холм футов четыреста высотой. Когда погрузим золото, вы с Пенелопой поедете прямо на запад в лавовые поля и отыщете себе укромный уголок к югу от холма. Поить лошадей сможете в среднем рукаве Бурро, с водой проблем не будет, там повсюду раскиданы пруды с дождевой водой. Если хочешь, поезжайте к Каррисо, но это милях в тридцати, а скорее в сорока от пика. На вашем месте я не стал бы этого делать без особой нужды.
- А вы? - спросила Пенелопа.
- Сейчас темно. Если тронетесь в путь сейчас, никто не заметит. Я останусь позади, переверну парочку валунов, осыплю берег в нескольких местах, пусть думают, что мы потеряли место и долго его искали. Думаю, что дам вам час форы, прежде чем они появятся.
- А после того, как появятся?
- Ну, у них будут некоторые трудности, Пенелопа. Сомневаюсь, что они меня послушают, когда я буду уговаривать их подождать, но у меня есть свои средства убеждения.
- А потом?
- Потом я вас догоню.
Последовала долгая минута молчания, затем она сказала: - Их будет шестеро... семеро, включая Сильвию, а вы один.
- Может быть мне удастся улизнуть прежде, чем меня окружат.
- Зачем вы это делаете?
- Там много золота.
- Не проще ли пристрелить меня и мистера Мимса? Нас только двое.
- Мы зря тратим время на пустые разговоры. Как бы то ни было, мне никогда не нравились легкие пути. А теперь вперед. Если повезет, выкопаем золото и вы отправитесь до того, как начнутся неприятности.
С этими словами я развернул коня и направился к ручью. Я был уверен, что наши противники рядом и ждут, пока мы достанем золото... все зависело от этого. Однако насчет Сильвии и Ральфа нельзя быть уверенным. Невозможно предсказать, как они себя поведут.
Мы руками расшвыряли песок, нагрузили лошадей, в то время как считал самородки. Когда все они оказались во вьючных мешках, я хлопнул Мимса по плечу, что было для него сигналом уезжать, затем достаточно громко, чтобы меня услышали посторонние уши, сказал: - Я же говорю, что мы закопали его дальше по течению!
- Иди поищи, - сказал Гарри, подыгрывая, - а я посмотрю вверх по ручью.
Пенелопа остановилась рядом со мной, и я шепнул ей на ухо. Отправляйтесь! Дорога каждая минута!
Она повернула голову и быстро поцеловала меня в губы, а я остолбенел, словно в меня воткнули нож... чего я, впрочем, ожидал.
Пенелопа исчезла.
Я подошел к большому камню, торчавшему в песке на краю низкого берега, расшатал его и столкнул вниз, пустив за ним водопад песка.
- Тс-с-с! - зашипел я. - Хочешь разбудить всю округу?
Затем пошарил в темноте, натолкнулся на подмытый вытуп и осыпал его, добавив грязи подобранной палкой.
- Вон там, - сказал я. - С той стороны, примерно в десяти футах.
Медленно тянулись минуты. Неожиданно я понял, что валяю дурака. Мои маневры, если бубут продолжаться долго, никого не обманут. Я взглянул на мустанга.
Он стоял рядом, мне стоило сделать один прыжок, чтобы оказаться в седле и умчаться восвояси. Во всяком случае, сколько стоят деньги? Стоят ли они человеческой жизни? Особенно моей?
Вдруг я услыхал невнятный шорох движения на противоположном берегу и тут же бросился к коню. Снова раздался шорох. В конце концов, друзей у меня в той стороне не было. Я выхватил револьвер и выстрелил на слух, затем упал на песок, стремительно прополз пять-шесть футов, вскочил и побежал, в то время как пули из двух винтовок легли в то место, где я только что находился.
Внезапно послышалось потрескивание, и кустарник на том берегу запылал. Кто-то бросил спичку в сухой можжевельник. Высоко взмыли языки пламени, и местность ярко озарилась. В то же мгновение я услыхал тяжелый лай револьверов, резкий щелчок винтовочного выстрела, и передо мной фонтанчиком брызнул песок. За моей спиной что-то громко упало в воду, обернувшись, я заметил прыгающий силуэт и выстрелил.
Тот человек, кем бы он ни был, странно дернулся в прыжке и рухнул на землю. Попытался встать, потом сткатился с берега в мелкую воду.
Что-то дернуло меня за рукав, и я побежал, споткнулся, упал и опять побежал. Передо мной вспыхнуло еще одно дерево, а сразу за ним стоял мой конь.
Я краем глаза увидел, что с переправы на крутой откос берега забирается Феррара. Он остановился не более чем в шестидесяти футах и прицелился. Шестизарядник был у меня в руке, и я выстрелил, бросился в сторону и снова выстрелил. Он упал, попытался поднять винтовку, но я уже был вне поля его зрения и бежал по дну ручья к коню. Вскарабкавшись на берег, я схватил поводья и прыгнул в седло, не коснувшись стремян.
Мустанг, которому не пришлись по душе ни огонь, ни стрельба, взял с места в карьер. За спиной услыхал несколько выстрелов наобум, затем наступила тишина, нарушаемая лишь бешеным топотом копыт.
Двигаясь на север, я направлялся к порогам на Норт Канадиен, понимая, что надо увести погоню от Пенелопы, Мимса и золота. К тому же коню нужен был отдых. Любой дикий мустанг может непрерывно передвигаться несколько дней кряду, большую часть времени из этого галопом, при этом ему требуется очень мало воды, но одно дело скакать на воле, а другое - под всадником.
Вскоре я перевел коня на шаг, поменял направление и перезарядил револьвер и винтовку. Часом позже нашел неприметнуб впадину у ручья, впадавшего в Норт Канадиен, расседлал жеребца, подождал, пока он поваляется на траве и стреножил его возле воды. Растянувшись на одеялах, я подумал, что вряд ли смогу заснуть, однако через минуту доказал, что ошибаюсь, потому что когда проснулся, ярко светило солнце, и в ивняке вовсю пели птицы.
Я долго лежал, глядя наверх, на листву, сквозь которую пробивались солнечные лучи, и слушал. Где-то рядом скандалила сорока, но через несколько минут улетела. Я сел, надел шляпу, вытряхнул сапоги, натянул их и встал.
Застегнув на бедрах оружейный пояс, подвязал сыромятным кожаным ремешком кобуру под бедром, потом подошел к мустангу и немного поговорил с ним, одновременно стараясь уловить любой посторонний звук. Я скатал одеяла, затем порылся в седельных сумках, достал мятую коробку с патронами и заполнил пустые гнезда на оружейном поясе.
