А. Саммерс - Дело Романовых, или Расстрел, которого не было
Это показалось странным доктору Хуттенхайну. Эта система шифровки известна практически несколько столетий. Мы называем ее системой «Многоалфавитной замены»… Я не могу себе представить, чтобы белогвардейцы или французы были не в состоянии расшифровать телеграмму в 1919 году, тем более, что другие шифрованные сообщения с тем же самым ключом были доступны, и что ключ весьма систематически построен».
Видя такие несогласованности вокруг этого решающего документа, мы задались вопросом: может быть телеграмма была изготовлена в 1920 году, как последняя и отчаянная мера, для создания убедительности в шатких доказательствах по данному уголовному делу?
Технически это было бы вполне выполнимо. Но мы были неправы. В регистрационном листе Соколов указано, что телеграмма была среди других, предоставленных Екатеринбургским почтовым отделением следователю Сергееву 20 января 1919 года. К тому же Соколов говорит, что копии шифрованных телеграмм были представлены месяц спустя начальнику разведки белогвардейцев полковнику Злобину. Спустя несколько дней после этого телеграммы были пересланы к А.Н. Кулькову, руководителю шифровального отдела в Белом российском министерстве иностранных дел. Похоже, что и у Злобина, и у Кулькова были какие-то неприятности с полученными сообщениями, и они говорят Соколову, что работа требует большого времени. Нет никаких сведений о том, что Соколов показывал эти телеграммы генералу Жанену.
Нам удалось идентифицировать успешного дешифровальщика Соколова. В письме из Лондона для «моего дорогого Николая Александровича» эксперт написал: «Могут быть расшифрованы все телеграммы, которые Вы послали мне. Но только одна из них имеет отношение к вопросу, интересующему Вас, и это — как раз та, о которой Вы думали, то есть телеграмма от 17 июля». Эксперт подписался «А. Абаза».
Лейтенант Абаза был помощником военно-морского атташе в белогвардейском российском посольстве в Лондоне в 1920 году. Он сделал то, что не смогли сделать другие профессионалы. Вопрос о том, почему раньше не смогли расшифровать телеграмму, так и не получил ответа.
Рассмотрим одну возможность, связанную с таинственной телеграммой. Может быть, Соколова самого кто-то обманул, кто-то, кто приложил большие усилия, чтобы создать «доказательство» расстрела всех Романовых.
Мы снова возвращаемся к книге Соколова, чтобы еще раз проанализировать главу, в которой он рассматривает телеграммы. Мы обнаружили, что издание на русском языке 1925 года, появившееся через год после французского издания, на которое мы ссылались до сих пор, было сильно отредактировано. Во французском выпуске Соколов установил время получения этой телеграммы следователем Сергеевым 20 января 1919 года. Но в российском выпуске эта дата была опущена.
Кроме того, абзац, в котором Соколов сделал свой прогноз о том, что слова «семья» и «эвакуация», «вероятно», появятся в телеграмме — полностью исчез из издания на русском языке. Вместо этого в переделанном и отредактированном российском издании появление слова «семья», как наиболее ожидаемого, предсказывает непосредственно дешифровальщик.
Когда российское издание вышло в Германии в 1925 году, Соколов уже несколько месяцев как умер. Кто-то другой, возможно, считавшийся его покровителем граф Орлов, к тому времени уже отредактировал книгу
Можно предположить, что удивительно удачное предсказание Соколов относительно слов «семья» и «эвакуация» посчитали эпизодом, который не выдержит испытание временем, и его вырезали. Казалось понятным, почему это было сделано. Но почему вырезали эту дату— дату, когда телеграмма первоначально попала в руки следствия — 20 января 1919 года? Какой смысл был в этом?
Если при рассмотрении телеграммы не подвергать сомнению честность и Сергеева, и Соколова, можно сделать предположение, не являющееся абсолютной истиной, но только возможностью, что телеграмма была фальшивкой, специально сфабрикованной кем-то еще.
Если рассматривать эту версию, то время появления этой телеграммы становится крайне важным. 20 января прошло всего три дня после того, как следователю Сергееву было приказано «передать все материалы следствия и вещественные доказательства» генералу Дитерихсу. В течение времени этой передачи образовался «судебный вакуум» между Сергеевым и Соколовым. Если свидетельства каким-то образом переделывались, то это могло быть как раз в это время, когда телеграммы находились не в руках следствия, а в руках белогвардейского руководства. Если телеграмма была изготовлена, то она является фальшивкой, и следует попытаться найти признаки, подтверждающие это.
Именно Соколов привлек наше внимание к одной особенности. Ему показалось странным, что Белобородов подписал телеграмму вручную. Это тем более странно, что на других телеграммах, копии которых сохранились, подпись была напечатана. Соколов предположил, что эта решающая телеграмма была подписана вручную просто потому, что она была исключительно важной.
Мы попытались проверить подлинность подписи Белобородова и нашли другую его подпись. Председатель областного Совета подписал расписку, выданную при передаче императорской семьи, сразу же после ее прибытия в Екатеринбург. Простое сравнение этих двух подписей показывает даже неопытному глазу, что они сильно отличаются.
Но вопрос не в том, какая подпись подлинная, а какая фальшивка. В феврале 1918 года большевики ввели новый российский алфавит, в котором некоторые буквы, используемые в царское время, были признаны устаревшими. Первая подпись Белобородова, написанная в конце апреля 1918 года, была написана в старом стиле. Вторая подпись, на телеграмме, была предположительно написана одиннадцать недель спустя, 17 июля, и написана в подлиннике в новом стиле. Изменил бы Белобородов свой стиль письма между этими двумя датами? Возможно, как председатель областного Совета, он чувствовал, что должен, хоть и поздно, подать пример и сменить почерк, в соответствии с указаниями, полученными из Москвы. Но, с другой стороны, беспокоили ли его подобные мелочи в суматохе гражданской войны? Возможно, если телеграмма была поддельной, то тот, кто подделал телеграмму, думал, что Белобородов изменил свою подпись.
Мы представили эти два документа с их подписями Максвеллу Фриду, который в течение шести лет возглавлял подразделение, проводящее экспертизу документов в лаборатории судебной медицины лондонской полиции. Фрид — один из лучших экспертов почерка в мире. После того, как он исследовал обе подписи Белобородова, он прислал нам свое профессиональное заключение.
Он написал: «Я исследовал подписи. Прежде всего, я сравнил подпись «Белобородов», которая находится в зашифрованной телеграмме, и подпись «А. Белобородов», которая была поставлена в документе 2 (расписка, выданная Белобородовым).
На основе очень ограниченного количества доступного материала у меня сложилось мнение, что нет признаков того, что автором каждой из этих подписей является кто-то другой. Далее я не считаю, что любое сходство между этими подписями больше, чем можно было бы ожидать между подписями двух других грамотных русских начала двадцатого столетия». Таким образом, все выглядит, как если бы эти две подписи были написаны различными людьми.
Но Фрид еще не закончил. Он добавил, что в двух документах, которые мы представили, не было «никакого свидетельства, достаточного, чтобы предположить, что подпись «Белобородов» на оригинале документа 1 была подделкой или копией подписи «А. Белобородов» на оригинале документа 2». Другими словами, казалось, не было никакой попытки подделать одну подпись, используя другую как модель. И все же, если эти две подписи были сделаны различными лицами, должно быть, подделка была сделана каким-то другим способом.
Возможно подпись на «расписке» была поддельна, а подлинной является подпись на «телеграмме». Возможно, чиновник на почте написал «подпись» на зашифрованной телеграмме просто, чтобы идентифицировать имя отправителя. Но Соколов настаивает в книге, что Белобородов действительно «подписал ее собственной рукой».
Затем Фрид указал на некоторую особенность в машинописном тексте зашифрованной телеграммы. Он уверенно заявил: «Текст состоит из шести печатных строчек, причем нижние пять строчек и первая строчка напечатаны или в разное время или на разных машинках. Отступ первой строчки от края бумаги меньше, чем отступ последующих пяти нижних строчек. Это могло произойти, если валик машинки был поднят между печатанием первой строчки и печатанием остальных, или если бумага вынималась из машинки, а затем снова была вставлена».
Глядя на телеграмму, можно увидеть, то, что утверждает эксперт: первая цифра закодированного сообщения — число 3 — сдвинута на одну букву и находится не под буквой «М», а под буквой «О» в первой строчке. Это могло произойти, возможно, если бы бумага вынималась и вновь вставлялась в машинку перед печатанием шифрованной части текста. Нет видимой причины для того, что бы делать это при печатании. Возможно, что служащий почтового отделения напечатал преамбулу, и затем вынул ее из машинки и передал Белобородову, или кому-то другому для размещения шифрованной части.
