Нина Молева - Московские загадки
Только теперь Машенькин «резон» позволяет ей согласиться на объявление их брака. Но необычным путем. В 1784 году Львов официально повторяет предложение родителям жены и на этот раз оказывается принятым с распростертыми объятиями.
Здание Правления петербургского почтамта.
Все просто. За прошедшие четыре года кадриль Великого князя Павла Петровича распалась. Сестра Сашенька навсегда перебралась в украинское поместье Капнистов. Сестра Катенька попала в тяжелое материальное положение. Граф Стейнбок взялся поставить на строительство Исаакиевского собора понравившийся производителю работ инженеру Бетанкуру пудожский камень, вложил в поставки свое состояние, но камень не понравился автору проекта собора Монферрану. Немалые трудности переживают сами Дьяковы, а главное – Машеньке 28 лет, и родители теряют надежду на устройство ее будущего. Дьяковы дают согласие на брак с заваленным множеством выгодных заказов Львовым. И даже на непонятное желание молодых венчаться в Риге у Стейнбоков.
Впрочем, в день свадьбы все разъясняется. В узком семейном кругу, вдалеке от любопытных ушей и глаз, молодые заявляют о своем давно состоявшемся браке. Мария Алексеевна наконец-то входит полновластной хозяйкой в их с «Львовинькой» почтамтский дом, ничего не меняя в заведенных мужем порядках хлебосольства и гостеприимства.
Семейная жизнь требует талантливости от супруга и тем более от супруги. От женщин и почти всегда только от женщин зависит – состоится эта жизнь или нет. Самоутверждение и самоуничижение, способность уступать и разумное умение настаивать на своем, разрядка эмоций и самодисциплина – сколько граней повседневной жизни требуют принятия решений, мгновенных и зачастую роковых! Роковых и для судьбы семьи, и для собственного чувства, и для того ощущения внутреннего равновесия, покоя, без которого в доме не живет счастье.
Мария Алексеевна талантлива во всем. Рядом с ней «Львовинька» обретает еще большую работоспособность. Он в постоянных разъездах – приходится вести авторский надзор за десятками строящихся по его проектам усадебных домов и церквей. А Мария Алексеевна занимается хозяйством, воспитывает детей. В год свадьбы приходит на свет первенец, Леонид, спустя четыре года – ставшая потом историографом семьи – Елизавета, в 1790-м – Александр, будущий камергер, в 1792-м – Вера, родная бабушка замечательного нашего живописца В.Д. Поленова, в 1793-м – Прасковья.
Много времени уходит на устройство собственного поместья под Торжком – Никольского и Черенчиц, где Львов строит для своей семьи настоящий дворцовый ансамбль с множеством архитектурных и пейзажных затей. Мария Алексеевна придумывает и выполняет совсем особенные обои – из расшитой шерстью соломы, которыми обтягиваются отдельные комнаты. И при всем при том былая Машенька остается все той же интересной собеседницей, изящной красавицей.
Невестам и подругам пишут множество стихов. Женам стихи достаются редко. Свою, посвященную Машеньке, «Песню» Львов напишет после рождения последнего ребенка.
Уж любовью оживился,Обновлен весною мир,И ко Флоре возвратилсяВетреный ее Зефир.Он не любит и не в скуке;Справедлив ли жребий сей.Справедлив ли рок такой.Я влюблен и я в разлукеС милою женой моей,С милою моей женой.Красотою привлекаютВетреность одну цветы,На оных изображаютСтрашной связи красоты.Их любовь живет весною,С ветром улетит она.А для нас, мой друг, с тобоюБудет целый век весна.
Эти строки появляются еще до рождения Пушкина. Одновременно «Львовинька» просит Д.Г. Левицкого написать новый портрет любимой.
Историки искусств спорят, в каком именно году создан этот второй портрет. Стертая в подписи цифра заставляет гадать – был ли это 1781, 1785 или 1789 год. Перемены, произошедшие с Марией Алексеевной, склоняют нас к последнему. Теперь на холсте – светская дама, уверенная в себе, знающая свои обязанности, привыкшая их выполнять. Ни капризов, ни мимолетных настроений. Искусно уложенная прическа с большим шиньоном, крупные кольца локонов на шее, тот же «полонез», но с еще более глубоким вырезом. Мода изменилась, и на смену бесчисленным оттенкам светлых цветов пришли интенсивные краски, звучные сочетания. Густой лиловый шелк платья, ложащиеся глубокой тенью черные кружева помогают рассказу о произошедшей перемене. Отяжелели веки. В уголках рта за привычной полуулыбкой затаилась горчинка. В чем-то все-таки наступило разочарование, исчезла былая поэзия, может быть, несмотря на «резон», померкло романтическое восприятие мира. Все труднее становится совмещать множество обязанностей с литературными и музыкальными занятиями. Но в супружеской жизни неизбежно кто-то должен поступаться своими интересами ради другого. Для Марии Алексеевны вопроса не существовало – этим единственным оставался ее всегда увлеченный, всегда перегруженный «Львовинька».
Ему мало проектирования и строительства зданий – его начинает занимать совершенствование отопительных систем. Научный труд Николая Александровича «Русская пиростатика» заключает интересное решение воздушного отопления жилых и общественных зданий, храмов и русских бань, основным недостатком которых архитектор считал мерзлые полы. Сущность «воздушных печей» Львова заключалась в том, что благодаря вмонтированным в стены каналам помещения обогревались и проветривались одновременно.
Львову мы обязаны и началом разработки в России каменного угля. Его мечта – обеспечить Россию отечественным каменным углем, и в 1797 году «Львовинька» назначается «директором угольных приисков и разработок оных в империи». В своей книге «О пользе и употреблении русского каменного угля» Львов напишет: «Ни о славе, ни о труде я действительно не мыслил, посвятив себя с лишком десять лет… на обретение в России на выгодном месте минерального угля, нашел уголь, и много».
Забота о варварски истребляемом русском лесе подсказывает Львову интереснейшее строительное новшество – глинобитные дома, из «битой», иначе – прессованной и скрепляемой известковым раствором – земли. Он обучает новой технике собственных крепостных, которые возводят опытные строения в Павловске под Петербургом и домик в деревне Аропокази, вблизи Гатчины, принадлежавшей близкому другу Павла I фрейлине Е.И. Нелидовой. Павел I поддерживает идею открытия соответствующего училища для строителей. Одно из них, под руководством самого Н.А. Львова, открывается в Черенчицах, другое – в Тюфелевой роще в Москве. Император дает архитектору заказ на возведение в Павловске замка в новой технике – сохранившегося до наших дней Приората.
Львов придумывает и новый вид кровельных материалов – род рубероида, мягкой кровли, более легкой и более стойкой, чем все традиционные покрытия. «Свинец дорог, – пишет Львов, – железо на земле ржавеет, дерево гниет и горит, черепицею бьет еще больше людей, нежели самим ядром; кровле сей крепостной, следовательно, должно быть мягкой, негниющей и несгораемой».
Но, как гласит народная мудрость, нет такого доброго дела, за которое не пришлось бы поплатиться. Судьба Львова – не исключение. Со смертью в 1797 году А.А. Безбородко против него тут же возбуждается дело по поводу расходов на землебитные постройки. В результате нервных перегрузок Львов оказывается на 9 месяцев прикованным к постели. Но достаточно вступить на престол Александру I, как едва оправившегося архитектора направляют на Кавказ «для устроения и описания разных необходимостей при тамошних теплых водах». Не подчиниться невозможно. Между тем надорванное здоровье сразу же дает о себе знать. На обратном пути с Кавказа Львов успевает доехать только до Москвы. В Черенчицы Марии Алексеевне доставляют уже его тело. Смерть настигла архитектора 21 декабря 1803 года. Львову исполнилось 52 года.
О чем думает осиротевшая Мария Алексеевна? То, что она испытывает, трудно назвать горем. Это отчаяние. Машенька выдержит только четыре года и доживет до тех же, что и ее «Львовинька», 52 лет. Достигшая шестнадцатилетия младшая дочь, кажется, развязала матери руки. В храме села Никольское-Черенчицы, рядом с надгробием Николая Александровича, появилась новая плита: «При вратах храма сего почиет прах освятившей оный Марьи Львовой, родившейся в 1755 году, скончавшейся 1807 г., 14 июня, на 52-м году от рождения». Храм был построен по проекту Львова.
Г.Р. Державин, женившийся к тому времени на младшей сестре Дьяковой – Дарье Алексеевне, отозвался на смерть старого друга стихотворением «Поминки».
Победительница смертных,Не имея сил терпетьКрасоты побед несметных,Поразила Майну – смерть…
Майна – так звали Машеньку друзья. И от себя поэт добавил, что супругам было подарено высшее человеческое счастье – единственной в жизни взаимной любви. Многим ли удается его испытать!
