Владимир Поляков - Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно»
Давайте попробуем подвести итоги прочеса. Первый и самый главный вывод очевиден: покончить с партизанским движением в Крыму противнику не удалось. Тем не менее последствия прочеса для партизан были ужасны. Не было ни одного партизанского отряда, которому не довелось бы вести бой в своем расположении. Каратели впервые применили тактику тотального уничтожения или приведения в негодность всего, что могло пригодиться партизанам в их лесной жизни. Взрывались землянки, расстреливались котелки, ведра…
Не справившись с задачей уничтожения партизан, каратели, тем не менее, создали реальные предпосылки для уничтожения партизанского движения в целом, подорвав его и без того слабую продовольственную базу.
То, что в составе карательных подразделений в этот раз действовали исключительно румыны, наглядно подтвердило, что поставленная перед войсками задача — уничтожение партизан в открытом бою — была изначально нереальна. Они не знали леса, передвигались преимущественно по дорогам, по берегам рек, по проторенным тропам… При оказании серьезного сопротивления на рожон не лезли.
Но самый главный фактор, не позволивший противнику покончить с партизанами зимой 1941 года, заключался в том, что привлеченные против партизан войска были срочно нужны под Севастополем, где 17 декабря 1941 года начался новый, уже второй штурм города.
А теперь обратимся к немецким документам:
«Обобщенные данные разведотдела 11-й армии о трофеях и потерях в боях против партизан:
1. Разгромлено 16 баз партизан.
2. Трофеи: 75 гранатометов, 3 станковых пулемета, ручной пулемет, 5 автоматов, 736 винтовок, 7 складов с продовольствием, 1 склад боеприпасов, 56 ящиков боеприпасов для гранатометов, 18 пулеметных лент, 2500 патронов и 23 ящика патронов, 124 ручные гранаты, 5 немецких и несколько румынских касок, 2 мешка мин, 3 грузовые машины, 4 лошади, 1 разбитая радиостанция, 540 ручных гранат, теплая одежда, 1 санитарный ящик, 5 немецких шинелей, немецкие карты и консервы, овощи, бараны, свиньи. Кроме того, еще оружие, боеприпасы и другое военное снаряжение.
3. Уничтожено:
6 грузовых автомашин, 2 легковые автомашины, 4 повозки, 4 склада с продуктами, 1 радиостанция, 3 емкости с маслом, 2 емкости с бензином, 16 пулеметов, большое количество оружия, боеприпасов, ручных гранат и другого оборудования.
4. Захвачено в плен партизан и несколько подозреваемых гражданских лиц — 490 чел.
6. Убито партизан: — 470 чел.
7. Немецкие потери:
убитых — 45 чел., раненых — 72 чел., пропало без вести — 1 чел.» [108, с. 6].
При четком понимании того, что любая официальная отчетность — и немецкая, и наша — весьма далека от истинного положения дел, тем не менее предоставленный отчет не вызывает у меня чувства недоверия. Поясню только в отношении автомобилей, которые были обнаружены карателями. В конце октября 1941 года едва ли не каждый отряд имел свой автомобильный транспорт. В Симферопольском автобусном парке мне довелось работать со Станиславом Витомским, который рассказывал, что первое время на «эмке» (М-1) возил по лесу командира 3-го партизанского района Г.Л. Северского, но очень скоро автомашину пришлось бросить. Во время прочеса она, по-видимому, и попала в число этих двух легковых автомобилей.
Об упомянутых рациях мы тоже уже писали, к сожалению, они не работали, иначе их бы спасали как самое ценное.
Что интересно, нет ни слова о тех 450 000 советских рублей, которые оставил в лагере И.Г. Генов.
Насколько правдоподобны сведения о захваченных в плен партизанах, комментировать не будем, так как под эту категорию официально подпадает любой житель Крыма, а вот в отношении числа убитых партизан — 470 человек, попробуем порассуждать.
В своем письме от 21 марта 1942 года А.В. Мокроусов докладывал, что «партизаны потеряли убитыми 175 чел., ранеными — 200, без вести пропало —73 (в том числе генерал-майор Аверкин)» [58, с. 205].
Поскольку в условиях партизанской борьбы в Крыму при полном отсутствии тыла едва ли не любое ранение считалось смертельным, то число погибших, раненых и пропавших без вести (175 + 200 + 73 = 448) соразмерно тому, что указывается в немецких источниках.
В отношении же потерь оккупантов (45 человек) я даже не буду сравнивать их с тем, что написано в мемуарах и официальных отчетах наших участников этих же событий.
В моей памяти сохранился рассказ моего отца, в годы войны штурмана ПЕ-2, о том, что после каждого боевого вылета он письменно докладывал в штаб о числе уничтоженных автомобилей, танков и, что самое удивительное — солдат и офицеров противника. Поскольку, как правило, бомбометание велось с большой высоты, при этом нередко приходилось отстреливаться от наседавших истребителей, то ни летчик, ни штурман, ни стрелок-радист понятия не имели о последствиях своего бомбоудара, но писали… Таковы были правила игры.
Я решил показать приведенный выше отчет человеку, который принимал в этих событиях самое непосредственное участие, в ту пору разведчику 3-го партизанского района Дементьеву Николаю Ивановичу.
На мой вопрос о том, чем запомнился ему этот первый прочес, Николай Иванович ответил: «Тогдая отморозил себе уши». В целом же с военной точки зрения первый прочес не относится, по его мнению, к наиболее драматичным страницам партизанской жизни, были в дальнейшем события и пострашнее. В целом же отчет не вызвал у него недоверия.
Хочу обратить внимание читателей на то, что в немецком документе упоминаются одиннадцать обнаруженных и уничтоженных продовольственных баз.
В нашей мемуарной и исторической литературе все продовольственные базы уже были «разграблены татарами». В действительности, как мы видим, они прекратили свое существование в результате первого прочеса.
Сохранились в неприкосновенности продовольственные базы:
Во II районе — Зуйского и Джанкойского отрядов;
В III районе — Евпаторийского отряда;
В IV в районе Ак-Мечетского отряда [113, с. 86].
Голод надвигался не по дням, а по часам, становясь самым беспощадным врагом крымских партизан.
Конфликт
Недостаток, а потом и полное отсутствие продовольствия выступили катализатором многих противоречий. Вот что писал в политдонесении за декабрь 1941 г. комиссар 2-го партизанского района Е.А. Попов.
«В районе 600 стойких партизан. Отряд Чуба потерял все свои базы. Интересно отметить, что главными нытиками являются так называемые «ответственные». Так, например, прокурор Красноперекопского района т. Хаджинов открыто высказывает недовольство и проявляет недисциплинированность; начальник районного НКВД Тютерев мрачен и проявляет полную бездеятельность; райуполномоченный НКВД Леонов заявляет о нежелании активно работать; заврайзо Шотин отказался принимать присягу партизан; секретарь РК ВКП(б) Золотова особой пользы отряду не приносит. Характерно отметить, что носителями отрицательных настроений являются в большинстве своем коммунисты и в меньшинстве — беспартийные» [14, с. 14].
В данном документе я бы хотел обратить внимание на негативное отношение кадрового военного полкового комиссара Е.А. Попова к партизанам из числа бывших «ответственных работников». Я не ставлю выводы Е.А. Попова под сомнение, хотя «нытиков» хватало и в числе профессиональных военных, об этом мы поговорим немного позднее. Пока противоречия были связаны исключительно с кадровыми вопросами. А.В. Мокроусов массово смещает вчерашних секретарей райкомов и председателей райисполкомов и назначает на их посты кадровых военных. После прочеса на первый план вышли проблемы продовольствия.
А вот как представилась жизнь в партизанском отряде глазами другого кадрового военного капитана И.И. Юрьева, описанная им в его докладной на имя командира 2-го партизанского района И.Г. Генова. В данном случае речь идет о Сейтлерском партизанском отряде.
«Землянки расположены скученно, бессистемно, не отвечают боевой готовности.
Занятия в отряде не проводятся, несмотря на то, что личный состав не знает автоматического оружия, РГД, и др.
Посты расположены крайне близко к расположению отряда и выставляются без учета основных направлений. Выставляются шаблонно, без учета обстановки, погоды, местности.
Скученность людей в землянке привела к вшивости. При наличии эпидемических заболеваний отряду грозит уничтожение, не от рук немецко-фашистских войск, а от паразитов.
Быт и жизнь отряда не регламентированы, распорядка дня нет, поднимаются, когда кому вздумается. Завтрак готовится к 11–12 часам, обед затягивается до 19–20 часов. Горение костров в ночное время демаскирует расположение лагеря. При недостатке продуктов выдача их не нормируется.
