Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант
По мере распространения фабрик и капитализма отношение рабочего к своему труду менялось. Он больше не владел инструментами своего ремесла, не определял часы и условия своего труда. Он имел лишь незначительную долю в определении уровня своего заработка или качества продукции. Его мастерская больше не была прихожей его дома; его промышленность больше не была частью его семейной жизни. Его работа больше не была гордым созданием изделия на всех его стадиях; она стала, в результате разделения труда, которое так впечатлило Адама Смита, безличным и утомительным повторением некоторой части процесса, конечный продукт которого больше не выражал его мастерство; он перестал быть ремесленником и стал «рукой». Его заработная плата устанавливалась голодом мужчин, конкурирующих за работу с женщинами и детьми. Как шахтер он получал в среднем один шиллинг шесть пенсов в день; как строительный рабочий — два шиллинга; как водопроводчик — три шиллинга; эти ставки мало менялись в период с 1700 по 1770 год.13 Мужчине-ткачу в 1750 году платили шесть шиллингов в неделю; женщине-ткачу — пять шиллингов шесть пенсов; ребенку — два шиллинга шесть пенсов. Женщины-прядильщицы получали от двух до пяти шиллингов в неделю; девочки от шести до двенадцати лет зарабатывали от одного шиллинга до одного шиллинга шесть пенсов.14 Цены, однако, были низкими и оставались стабильными до 1760 года.15 Иногда добавлялось пособие на хлеб и пиво на работе, а большинство шахтеров получали бесплатный уголь.
Работодатели утверждали, что их работники не заслуживают большего, поскольку пристрастились к лени, пьянству, ненадежности и нерелигиозности. Единственный способ сделать рабочих умеренными и трудолюбивыми, утверждал один из работодателей (1739 г.), — это «поставить их перед необходимостью трудиться все время, которое они могут выделить для отдыха и сна, чтобы добыть необходимые для жизни вещи».16 «У бедняков, — говорил один писатель в 1714 году, — нет ничего, что могло бы побудить их быть полезными, кроме их нужд, которые благоразумие облегчает, но глупость лечит».17 Нормальный рабочий день составлял от одиннадцати до тринадцати часов шесть дней в неделю; длинный отрезок времени разгружался на полтора часа для приема пищи, но те, кто задерживался во время еды, лишались четверти дневного жалованья.18 Работодатели жаловались, что их работники прекращают работу, чтобы посетить ярмарки, призовые бои, повешения или поминки. Чтобы защититься от этих и других нарушений, работодатели предпочитали иметь поблизости резерв безработных, к которому они могли бы прибегнуть в экстренных случаях или в периоды повышенного спроса.19 Когда наступало время спада, рабочих увольняли и оставляли жить за счет кредитов местных торговцев.
Постепенно в городах формировался зависимый пролетариат. Старый закон Эдуарда VI запрещал объединения рабочего класса, и этот запрет был возобновлен парламентом в 1720 году. Но подмастерья, то есть поденщики, продолжали объединяться и обращались в парламент с требованием повышения зарплаты; эти объединения подмастерьев, а не гильдии, стали предшественниками профсоюзного движения, которое сформировалось в Англии в конце XVIII века. В 1756 году по обращению текстильщиков Глостершира Палата общин предписала мировым судьям поддерживать установленный законом минимальный размер оплаты труда и не допускать снижения заработной платы в промышленности; но через год это предписание было отменено, и парламент принял политику, согласно которой спрос и предложение труда определяли размер заработной платы.20 Началась эпоха «свободного предпринимательства» и laissez-faire.
5. Транспорт и торговляРазвитие экономики зависело от совершенствования коммуникаций и транспорта. Преимущество Англии заключалось в ее береговой линии и реках; половина населения жила в пределах разумной доступности от моря и могла использовать его для перевозки товаров; реки уходили далеко вглубь страны, обеспечивая естественные водные пути. Но состояние английских дорог было постоянной болью в жизни англичан. Их почва была мягкой, зимой колеи были твердыми и глубокими, многие из них превращались в ручьи во время весенних или летних дождей или в такие вязкие грязи, что кареты приходилось вытаскивать с помощью дополнительных упряжек лошадей или волов, а пешим путешественникам приходилось уходить в соседние поля или леса. Только после того, как в 1745 году Бонни Принц Чарли провел своих мятежных шотландцев на юг до Дерби, поскольку состояние дорог помешало королевским войскам, посланным против него, правительство в военных целях приняло решение построить систему поворотных дорог, «пригодных для проезда войск, лошадей и карет в любое время года».21 (1751). Однако разбойники по-прежнему преследовали дороги, а стоимость перевозок была высокой.
Те, кто мог себе это позволить, путешествовали на лошадях или в частных каретах. В дальних поездках они могли нанять свежих лошадей на «постах» (т. е. местах) по пути следования; такие «почтовые дома» были по всей Западной Европе. Слово «пост» стало применяться к передаче почты, потому что в таких пунктах разносчики могли доставить или забрать почту и сменить лошадей; по такой системе они могли преодолеть 120 миль в день. Несмотря на это, Честерфилд жаловался (1749 г.), что «наши письма доходят, в лучшем случае, нерегулярно, а зачастую и вовсе пропадают».22 Он считал «необыкновенным усердием» то, что письмо из Вероны дошло до Лондона за восемь дней. Большинство путешествий совершалось на дилижансах, запряженных двумя или четырьмя лошадьми, с водителем и вооруженной охраной снаружи и шестью пассажирами внутри. Кареты отправлялись из Лондона по регулярному расписанию два или три утра в неделю в крупные города южной Англии; их скорость составляла в среднем семь миль в час, а путь от Лондона до Ньюкасла занимал шесть дней.
Внутренняя торговля, затрудненная дорогами, оставалась живописно примитивной. Оптовый торговец обычно сопровождал вьючных лошадей, которые
