Отменённые историей - Леонид Ефимович Шепелев
После убийства Александра II и воцарения Александра III вопрос о необходимости радикальной реформы системы гражданского чинопроизводства был возбужден вновь, причем на этот раз одним из существеннейших стимулов проведения этой меры стала борьба против «неблагонадежных элементов» в среде чиновничества гражданского ведомства.
Уже весной 1881 г. министром внутренних дел графом Н. П. Игнатьевым была представлена новому императору записка, посвященная вопросу об искоренении «антиправительственных настроений, получивших широкое распространение в бюрократических сферах».{90} Признавалась недопустимой всякая критика чиновниками правительственных мероприятий и указывалось на невозможность успешной борьбы с революционным движением без уничтожения «чиновной крамолы». Александр III наложил на записке резолюцию: «Умно и хорошо составлена записка, а главное, что все это чистейшая правда, к сожалению».
Идеи записки Н. П. Игнатьева оказались созвучны давнишним убеждениям Александра III. Еще в середине 1860-х гг., будучи великим князем, он говорил одному из своих преподавателей — Ф. Г. Тернеру, «что вообще личный состав Министерства финансов по своему крайнему либерализму не вселяет к себе особенного доверия [в] благонадежности». Одним из оснований этого убеждения послужила нашумевшая история активного участия в организации Польского восстания 1863 г. вице-директора Департамента разных податей и сборов Министерства финансов И. П. Огрызко: выяснилось, что он был представителем руководящего центра польской повстанческой партии в Петербурге. Арестованный в 1864 г., он был приговорен к каторжным работам. Тот же Тернер свидетельствует, что «общее недоверие к крайнему либерализму чиновников Министерства финансов» оставалось у Александра III до конца и что «только по своему расположению» к министру финансов Н. X. Бунге «он не настаивал на изменении состава его ведомства. Когда же был назначен министром финансов Вышнеградский, государь прямо ему высказал свое опасение, что состав Министерства финансов не вполне благонадежен».{91} К числу «красных» в составе финансового ведомства тогда относили директора Департамента окладных сборов А. А. Рихтера, вице-директора этого же департамента В. И. Ковалевского, управляющего Дворянским и Крестьянским банками Э. Э. Картавцева и некоторых фабричных инспекторов. Подобные огульные обвинения в «неблагонадежности», конечно, не имели серьезных оснований. Речь могла идти лишь об отдельных лицах, служивших по гражданскому ведомству. Их примечательность сводилась к известной независимости суждений, знанию ими дела, искреннему стремлению облегчить положение народа, личной честности. Но за рамки политической системы царизма их устремления не выходили.
Среди этих лиц были такие, чья деятельность вызывает интерес и заслуживает глубокого уважения. Вот, например, особенно необыкновенна служебная карьера упомянутого Владимира Ивановича Ковалевского.{92}
В. И. Ковалевский родился в 1848 г. Начав службу пехотным офицером, он вскоре вышел в отставку и поступил в Петербургский земледельческий институт. Будучи студентом, привлекался к судебной ответственности по обвинению в укрывательстве террориста С. Г. Нечаева и два года провел в Петропавловской крепости. На суде был оправдан. В 1879 г. Ковалевский с большим трудом поступает на службу в Департамент земледелия и сельской промышленности Министерства государственных имуществ, а в 1883 г. вводится в состав Ученого комитета этого министерства. В 1884 г. он перешел в Министерство финансов, где сначала занимал пост вице-директора Департамента окладных сборов, но в 1888 г. по требованию Министерства внутренних дел, как политически неблагонадежный, должен был его оставить и занять должность чиновника для особых поручений этого министерства в чине сначала статского, а затем действительного статского советника. В 1892 г. он был назначен директором Департамента торговли и мануфактур и оставался на этом посту до 1900 г., когда в связи с реорганизацией департамента уже в чине тайного советника был назначен товарищем министра финансов (тогда этот пост занимал С. Ю. Витте), заведовавшим промышленностью и торговлей. По существу, эта должность была образована специально для Ковалевского с целью расширить его права и создать ему (а вместе с тем и Витте) более благоприятные условия деятельности. При обсуждении в 1900 г. в Государственном совете вопроса об учреждении новой должности товарища министра Витте указывал, что она необходима для «человека, который давал бы всему делу общее направление», «человека, который мог бы ответственно и самостоятельно вести это дело». Таким человеком с самого начала считался Ковалевский, что свидетельствует о признании его заслуг в предыдущей деятельности. А. А. Половцов называет Ковалевского в своем дневнике за август 1901 г. «de facto… министром по делам промышленности и торговли».{93} Но уже в ноябре 1902 г. по причинам личного характера Ковалевский должен был подать в отставку. В 1903–1916 гг. он был председателем Русского технического общества. Вместе с тем он занимал пост председателя правлений трех крупных акционерных компаний. После Октябрьской революции работал в центральных научных сельскохозяйственных учреждениях: с 1920 г. был председателем Сельскохозяйственного ученого комитета Наркомзема, а с 1923 г. — почетным председателем Ученого совета Государственного института опытной агрономии в Ленинграде. Являлся ближайшим сотрудником Н. И. Вавилова. Умер Ковалевский 2 ноября 1934 г., имея почетное звание заслуженного деятеля науки и техники. Организаторский талант Ковалевского вполне осознавался современниками. Дореволюционные газеты писали, «что если бы Владимир Иванович присутствовал при постройке Вавилонской башни, то, несмотря на смешение языков, башня была бы достроена». Его называли «ближайшим помощником Витте в осуществлении коренных реформ нашей промышленности, в развитии производительных сил страны… Его имя тесно связано со всей плодотворной деятельностью ведомства», — отмечалось в газетах.
Конечно, личность В. И. Ковалевского — совершенно исключительная и вызывает уважение. Что касается многих других чиновников, обвинявшихся в политической неблагонадежности, то их сущностью была просто политическая индифферентность. «Кто не знает, — писал В. И. Ленин, — как легко совершается на святой Руси превращение интеллигента-радикала, интеллигента-социалиста в чиновника императорского правительства, — чиновника, утешающегося тем, что он приносит пользу в пределах канцелярской рутины, — чиновника, оправдывающего этой пользой свой политический индифферентизм, свое лакейство перед правительством кнута и нагайки?..».{94}
Для решения вопроса о реформе системы чинопроизводства вообще в 1883 г. было образовано Особое совещание (еще одно!) во главе с С. А. Танеевым. Наиболее последовательным сторонником отмены чинов и самым активным членом совещания стал государственный секретарь А. А. Половцов. Последний считал, что «чины… умножают число тунеядцев, которые числом годов жизни приобретают чины, а потом являются полными претензий и на получение мест, и на казенные деньги в форме содержаний, и особливо пенсий».{95}
Главной идей Совещания стало предположение «о слиянии чинов с должностями», лежавшее в основе и трех предыдущих попыток ликвидации гражданских чинов.
