Юлиан Семенов - Межконтинентальный узел
- А первый раз? Вы извините мне этот вопрос, Людмила Павловна... Я имею в виду первое отчисление из аспирантуры...
- Мне бы не хотелось об этом говорить...
- Я понимаю. Но мне очень нужно, чтобы вы ответили...
- Жора... Георгий Яковлевич особый человек... Вроде танка, - грустно улыбнулась Ковальчук. - Когда он идет к чему-то, ничего вокруг не видит, только цель... Мне до сих пор стыдно за то заявление, что я написала... Ведь его исключили из-за моего письма... Персональное дело о моральном разложении со всеми вытекающими отсюда последствиями... Жо... Иванов говорил: "Погоди, дай мне защититься, я не могу делить себя между детищем и дитем, такое уж я дерево..." Бабы дуры, если б нас матери пороли за истеризм, а то ведь, наоборот, поощряют: "Борись за свое счастье". Кстати, текст мне Яхминцев продиктовал, уверял, что после того, как он покажет мое письмо Жоре, тот сразу же пойдет в загс, ему, говорит, толчок нужен, он неподвижный. Есть люди с врожденным ускорением, а есть заторможенные, живущие только своей мечтою, им на все наплевать, только бы получилось задуманное. Нет, не хочу я об этом, я себя чувствую такой дрянью, такой мещанкой... До сих пор не могу понять, когда любовь стала приобретать форму собственности...
- Вы не виделись с Ивановым после того, как его отчислили?
- Ну отчего же... Виделись... Он ещё поцеловал меня и сказал: "Какая же ты дура! Слава богу, что все получилось так, пока ты молода и красива..."
- А ребенок? У вас есть ребенок? Женщина покачала головой:
- Я только могла об этом мечтать... Не было никакой беременности... Я дважды приходила к нему, пыталась объяснить... Да разве объяснишь?
- Как он жил, когда его отчислили из аспирантуры?
- Продолжал работать. Дописал диссертацию... За полгода закончил...
- А чем он жил? - повторил Славин. - Деньги откуда? Женщина вдруг улыбнулась; в ее улыбке были грусть, любовь, нежность, память.
- Он в преферанс обыгрывал торговцев из овощного магазина... Математик, поразительно чувствует комбинации в картах...
"Полковнику Славину.
За три дня до появления в обращении сторублевой купюры, заложенной в контейнер ЦРУ, на квартире Иванова собрались, как и обычно по пятницам, народный артист РСФСР Василий Аркадьевич Тубин, генерал-лейтенант Алексей Карпович Шумяков и кандидат физических наук, помощник академика Крыловского по связям с промышленностью Геннадий Александрович Кульков.
Полковник Груздев". Работа-IV
Василий Аркадьевич Тубин бросил на пол шинель и, поискав глазами костюмера Галю, закричал:
- Надо же следить за реквизитом, голубушка!
- Чем и занимаюсь, - спокойно ответила та, продолжая вязать шарфик.
- Но по роли я батальонный комиссар! - продолжал неистовствовать Тубин. А вы мне приляпали кубари - политрук! Это же совершенно разные характеры!
Славин, стоявший в павильоне возле камеры, недоуменно посмотрел на режиссера фильма Сазонова:
- При чем здесь петлицы и характер? Тот пожал плечами:
- Это необъяснимо. Артист. Совершенно особая психология. А может, роль не выучил. Артистам платят мало, вот и вертится: на радио почитает, на телевидении снимется, в Бюро пропаганды киноискусства подрядится на выступления, - времени-то на искусство и не остается... - вздохнул Сазонов. Пока будут менять кубари на шпалы, поучит.
- Это удобно, если я с ним поговорю перед съемкой?
- Да, бога ради... Мы начнем работать не раньше чем через час.
- Так долго готовитесь?
- Свет надо ставить, а у нас аппаратура тридцатых годов, рухлядь. Обязательно что-нибудь в декорации отвалится, пойдут искать постановщика, чтоб он гвоздь прибил. Найдут, уговорят, прибьет, а тут перерыв... Осветители его неукоснительно соблюдают. Они никак не заинтересованы в результатах работы съемочной группы, живут на зарплату, наш успех или провал их мало волнует. Попьют осветители чайку, а Тубин скажет, что ему пора на спектакль, - вся съемка сорвана. Так и живем...
- "Земля у нас обильна, порядка ж нет как нет", - усмехнулся Славин.
- Графом Алексеем Константиновичем Толстым пробавляетесь? поинтересовался Сазонов. - Рискованно, весьма рискованно.
- Почему? - задумчиво рассматривая из темноты павильона лицо Тубина, спросил Славин.
- Сейчас появился целый сонм защитников дореволюционной истории России, стоят на страже величия державы, ее традиций.
- Правильно делают, по-моему.
- Ой ли? Гипертрофированная любовь ко всему своему - даже к тому, что кроваво и темно, - к добру не приводит. Я понимаю, Донской, Радищев, Чайковский, но когда иные радетели квасного патриотизма начинают меня убеждать, что Николай Первый был вполне интеллигентным человеком, чугунку в России построил, мне делается стыдно перед Пушкиным и Лермонтовым.
- Ну, такого рода монархические настроения просто неинтеллигентны, заметил Славин, - и свидетельствуют о малой научной подготовленности собеседника. Не обращайте внимания, нервы сбережете...
- Нервов вообще не осталось, ошметки...
- Скажите, а Тубин в экспедиции всех в преферанс обыгрывает?
- Ах, вам и это известно? Ну и пресса... Да, он играет жестко, красиво играет, школа Иванова, ничего не скажешь.
- Школа Иванова? А кто это?
- Его приятель, математик... Поразительный мужик! Мозг как компьютер... Но он не только математик, он великий артист и психолог. И г р а е т каждого участника пульки, рисует себе его психологический портрет, только поэтому и обставляет всех нас.
- Всегда?
- По-моему, всегда.
- Помногу?
- Да уж не на рубль.
- А куда деньги девает?
- Гуляка... Осталась пара-тройка мужских лет, потом старость, вот и торопится...
- Хорошо его знаете?
- Он к Тубину прилетал в Ялту, когда мы там работали. Я еще снял его в эпизоде, где гоняют на водных лыжах, он утер нос профессионалам.
- У нас нет профессионалов, - улыбнулся Славин. - Наш спорт любительский... Днем слесарь на заводе, а вечером едет в "Лужники" играть против сборной ФРГ, разве нет?
...Славин пошел на съемочную площадку, под свет юпитеров, к Тубину; тот сразу же сказал, что Митя Степанов его старый ДРУГ.
- Хочу сняться в его сценарии, но он мне одних злодеев предлагает, а на злодеях звание народного артиста Союза не получишь, нужна галерея положительных образов, да и премию дают только тем актерам, которые играют передовиков; удивляюсь, как Броневому дали орден за Мюллера...
Славин поинтересовался:
- А какое значение для роли имеет то, что вместо шпал вам повесили кубари на петлицы, Василий Аркадьевич?
- Не понятно? - удивился тот искренне.
- Совершенно не понятно.
- Никто не понимает трепетную душу артиста, - вздохнул Тубин. - А жаль. Если я батальонный комиссар, то и ощущаю себя по-комиссарски... Политрук низшее звено политработников, надо искать свою краску, манеру поведения, а в режиссерском сценарии было: батальонный комиссар. К этому я и готовился, Симонова перечитал, Гроссмана, Бондарева с Быковым, Бориса Васильева... Нафантазировал характер, в сценарии-то один контур, не слова - жестянки, сплошная функциональность... И - на тебе, политрук!
- А какая награда на гимнастерке... Это тоже важно для артиста?
- Невероятно! Однажды я играл в довольно большом эпизоде - роль маршала Мерецкова. Вы себе не представляете, какую летящую радость я испытывал все то время, пока носил маршальскую форму со Звездой Героя...
- А в преферанс это играть не мешало? - усмехнулся Славин.
- Что вы! Какой там, к черту, преферанс! Я не мог взять в руки карты! Я был в образе полководца! У меня сон пропал, врачи седуксен прописали!
- А вы бы Иванова сыграть смогли?
- Егора?
- Да.
- Если б написали, смог. Характер. Камень. Махина. И при этом нежный ребенок. В нем мало кто видит мальчика, решившего доказать миру свое право на мечту. Он же прячется от людей, придумал себе имэдж [выдуманный образ], под ним и живет...
- Но у него ни Звезд нет, ни лауреатств... Лацканы пустые, один характер, - поддел Славин.
- Звезды будут, - убежденно ответил Тубин. - И лауреатство тоже. Обидно, конечно, если посмертно...
- Кто у вас в пятницу проиграл? - лениво поинтересовался Славин. Говорят, рубка была любопытнейшая...
- Гена пролетел как голубь.
- Кульков?
- Да. - Актер расхохотался. - Слыхали историю про то, как хоронили преферансиста, который умер от разрыва сердца, взяв две взятки на мизере?
- Не слыхал.
- Но в преф играете?
- Если только в поезде.
- Тогда поймете... Хоронят покойника коллеги по зеленому столу, скорбно идут за гробом, а один участник пульки шепчет другому: "Если бы я зашел к нему восьмеркой треф, - и кивает на гроб, - он бы потащил не две, а шесть взяток..."
- Странно, я встречался сегодня с Ивановым, - посмеявшись над анекдотом, заметил Славин, - и он не произвел на меня впечатление человека, живущего под имэджем...
- Это, знаете ли, вопрос талантливости... Если вы сразу же замечаете, что человек играет, - тогда, конечно, неинтересно; провинция н а и г р ы в а е т так, что швы видны. Только личность вживается в образ, который ею задуман и выбран... Помните, у Пастернака: "Пройду, как образ входит в образ и как предмет сечет предмет".
