Н. Новиков - Операции флота против берега на Черном море в 1914-1917 годах
Ближайшее знакомство начальника морского отряда с оборонительными средствами крепости привело его к убеждению, что крепость при современном вооружении не может служить надежным убежищем для флота. Наличная артиллерия, обладая недостаточной дальностью, не могла противодействовать бомбардировкам таких современных кораблей, какими являлись «Goeben» и «Breslau». Ввиду этого морское командование, считая существенно важным иметь в Батуме обеспеченную стоянку легких сил, представило в ставку следующие соображения: «Для более успешного действия нашего флота на сообщениях противника необходимо иметь базу для легких крейсеров в Батуме. Базу можно было бы оборудовать при условии ее защиты крепостью, которая была бы способна не допустить уничтожения мелких судов бомбардировкой с моря и прорыва более сильных судов в гавань. Надо хотя бы два орудия в 254 мм с дальностью в 125 кб; было бы лучше четыре. Быстрая установка орудий много помогла бы действиям флота»[74].
Просьба эта, совпавшая с рядом тревожных сведений о начавшихся больших перевозках турок в район Трапезунда и Лазистана, совершенно отвечала желаниям ставки, которая немедленно отдала распоряжение о срочной посылке двух 254-мм орудий просимого образца. К началу декабря эти орудия прибыли в Батум и были установлены на лафетах для стрельбы под большими углами возвышения. Однако за этот промежуток времени (10 декабря) Батум уже подвергся бомбардировке «Goeben».
БОМБАРДИРОВКА БАТУМА КРЕЙСЕРОМ «GOEBEN»10 декабря в 13 ч 05 мин с наблюдательного поста Кахабери было получено сообщение, что в море показался большой корабль, идущий курсом на Сухум. Через 15 мин было выяснено, что это «Goeben». В 13 ч 30 мин «Goeben» повернул на Батум курсом SO, одновременно тем же постом был усмотрен силуэт другого судна меньшего размера{132}. Определить его из-за дальности не удалось. но, судя по небольшому ходу и всплескам за кормой, можно было думать, что это минный заградитель типа «Берк-и-Сатвет», ставивший мины перед Батумом[75]. В 13 ч 39 мин «Goeben», подойдя на дистанцию 95 кб, открыл огонь из 280-мм орудий. Первый залп лег в море большим недолетом на NW от батареи Бурун-Табие; следующий залп — там же, с недолетом в 2–3 кб; третий залп — на бульваре. После этого начались падения в городе и в районе батареи, а последние залпы были направлены в гавань.
Начальник Батумского отряда кораблей писал в донесении следующее: «Всего было сделано 15 выстрелов с довольно большими промежутками между залпами; стрельба велась только из четырех орудий на правый борт. По крепостному дальномеру, «Goeben» подходил не ближе 80 кб и, по моим расчетам, не дошел до минного заграждения 7–8 кб. Из числа выпущенных снарядов по крайней мере половина не рвалась. В самый последний момент, когда уже выяснилось, что «Goeben» ближе не подойдет, батарея Бурун-Табие стала отвечать, но, конечно, безрезультатно»[76].
В 13 ч 48 мин «Goeben» прекратил бомбардировку и, соединясь со вторым судном, ушел в море. Бомбардировка никаких существенных результатов не имела: было повреждено несколько частных домов, осколком пробит борт одного из пароходов, убит один человек и ранено четверо.
Сопоставляя полученные данные, начальник отряда полагал, что целью операции неприятеля была постановка минного заграждения на путях следования судов Батумского отряда к районам обстрела побережья. «Goeben» прикрывал эту постановку и отвлекал внимание от заградителя бомбардировкой.
Бомбардировка Батума воочию доказала, с одной стороны, что крепость не имеет средств для борьбы с современными кораблями, а с другой, что впредь до установки дальнобойных орудий базирование легких сил флота на Батум невозможно. Адмирал Эбергард категорически отказывался до создания надежной зашиты гавани выделять на постоянное пребывание здесь какие-либо миноносцы, о которых сухопутное командование просило для целей наблюдения за ближайшим побережьем и для содействия частям крепостного гарнизона, выдвинутым вперед. Эта задача продолжала оставаться на «Березани» и «Дыхтау».
В свою очередь, и комендант Батума, убедившись в слабости крепости с моря, настаивал на дополнительной присылке дальнобойных орудий. Сообщая об установке 27 декабря присланных орудий, он просил командующего флотом сделать представление о присылке еще двух 254-мм орудий. Сообщая об этом в ставку, адмирал Эбергард добавлял: «Поддерживаю это ходатайство, исполнение коего позволит безболезненно базировать на Батум легкие суда, которые сильно затруднят деятельность турок у Трапезунда и к востоку от него».
Таким образом, флот как бы ручался, что с момента превращения Батума в защищенную базу он берет на себя обязательства выполнять требования армии в районе «к востоку от Трапезунда», то есть по всему побережью Лазистана.
Такое обязательство являлось совершенно логичным следствием тех доводов, которые представляло морское командование еще в мирное время, указывая на значение Батума как базы легких сил.
Представитель флота в имевших место переговорах по этому вопросу, В.К.Лукин[77], в своих заметках о боевой деятельности Черноморского флота пишет: «Со стороны Черноморского флота указывалось, что Батумская гавань Военному ведомству понадобится, и без транспортного флота армия здесь не обойдется; что флот не в состоянии будет уделить на защиту Батума значительные силы, почему постановка нескольких дальнобойных крупных орудий крепости необходима. После целого ряда комиссий и заседаний вопрос этот был разрешен в благоприятном смысле: орудия были разрешены как для Севастополя, потому что он — база всего флота, так и для Батума как для маневренной базы миноносцев, действующих против неприятельского флота, находящегося в Трапезунде. Ко времени начала войны работы по усилению крепостей закончены не были, орудия доставлены не были, хотя было обещано доставить 229-мм пушки, приобретенные за границей уже в военное время. Все эти пушки были отправлены для обороны Петрограда и Балтийского побережья, причем даже из Севастополя были отправлены на север и береговые орудия, и орудия, предназначенные для строящегося третьего дредноута Черноморского флота. Поэтому вместо того, чтобы иметь в Батуме обеспеченную стоянку для транспортного флота, пришлось туда отделять сперва вспомогательные суда в виде вооруженных транспортов и заградителей, а затем миноносцы, и так до дивизии старых линейных кораблей включительно».
Но и впоследствии, когда операции уже развернулись и Батум сделался базой не только для флота, оперировавшего совместно с войсками приморского фронта, но и для многочисленных транспортов, питавших Кавказскую армию, его артиллерийская зашита оставалась прежней. Присылка новых орудий задерживалась: Военное ведомство отказывало, за неимением их, и советовало флоту поискать у себя.
ВЗГЛЯДЫ СУХОПУТНОГО И МОРСКОГО КОМАНДОВАНИЯ НА ОБСТАНОВКУВыделение для обороны батумского побережья столь слабых сил, какими являлись «Березань» и «Дыхтау», вызвало со стороны командования Кавказским фронтом опасения, что они не смогут противодействовать активным планам турок, накоплявших, по сведениям, силы для удара на Батум. Уже в конце октября сухопутное командование начинает проявлять первые признаки нервности под влиянием различных, обычно неверных сведений о появлении германо-турецких кораблей у побережья.
Так 10 ноября кавказское командование доносит в ставку, что с некоторых пунктов побережья замечены в море корабли неприятеля, и в этот же день командующий флотом, находившийся в море, сообщает туда же, что «за сутки никаких кораблей не обнаружено».
Неорганизованность службы наблюдения и неумение отличать свои корабли от чужих все время приводили к неправильному осведомлению берегового командования. К тому же некоторые сухопутные начальники, панически настроенные после эпизода у Лимана (см. главу 6), реагировали на все происходящее, на побережье и в море самыми невероятными сообщениями. Так 18 ноября наместник Кавказа{133} с явной тревогой телеграфирует в ставку, что «в ночь с 17-го на 18-е были замечены в море огни 22 судов, шедших мимо Батума и поста Св. Николая».
В ночь с 18-го на 19-е начальник Рионского (Поти) отряда доносит, что в Анаклии высаживается неприятельский десант.
На следующий день тремя телеграммами подряд комендант Батумской крепости уведомляет командующего флотом и ставку, что «турки в Ризе и Хопе высадили 10–15 тысяч, а с начала войны перевезли в этот район более 45 тысяч».
Подобные сообщения, естественно, вызывали недоумение и тревогу ставки, получавшей регулярные донесения от командующего флотом, что никаких транспортных перевозок за время походов в море наблюдаемо не было и что посылаемые для обхода берегов корабли ничего, кроме ничтожного каботажа, не замечали. На запрос черноморскому командованию последнее, чувствуя себя в положении обвиняемого, в резкой форме реагировало на эти сообщения, донося, что оно «убеждено в невероятности подобных фактов, так как нигде за время походов флота не было обнаружено подобного числа транспортов; кроме того, по его мнению, такие факты, как двукратное плавание слабых «Березани» и «Буга»[78] к Хопе для обстрела без всякого прикрытия является лучшим доказательством неверности циркулирующих сведений о турецких десантах».
