В Козлов - Обманутая, но торжествующая Клио
Из автобиографической части "Хождения" мы узнаем о существовании целой династии новгородско-поморских мореплавателей Амосовых, ведущих свое дело с XIII в.: прапрадед Амос Коровинич, прадед Федор Амосович, дед Трифон Федорович, отец Олег Трифонович и два его сына — Иван Новгородец и его брат Федор.
"Хождение" содержит детали жизни и деятельности прапрадеда Ивана Новгородца, который уже в конце XIII в. "имел обычай морем идучи и по мысом, на заворотех и ново ставя на путине розметы мореходцемь. Чьто приметы в камне кладены на Опь на губе, на Карских плещех, у Вайгацьких блъванов да с Варанедя по кошкам на русьскый на заворот, та вься его съставление…" Здесь же сообщается о стычках Амоса с норманнами: "Съжгоша нурманя тому Омосу стан на Лопьском. И, того же лета, дошед Омос Ютты четыреми лодьи и отожгли противу. Сожгли передогородье все"[154].
Колоритная запись "Хождения" касается отца Ивана Новгородца, который"…был правил Ольг Труфанович старейшину Неревьскую из срока в срок, без поману клали на него излюб концяна", т. е. в течение многих лет избирался старостой Неревского конца Новгорода.
По словам Бадигина, "Хождение" начинается утверждением автора о его регулярных морских походах на восток и вокруг Скандинавского полуострова. "Скажу пути своя морьскыя, — пишет он, — которыми тружуся, дея промысл и до дьнесь. Ходил семи от възвода сълнца и до запада. От Печеры и от Матицы, от шара и до Готцького берега. Неизмерьна морская широта. Ти широкие пути не собою измыслих: дедень и правъдень след слежю"[155]. Но это, согласно "Хождению", были не просто торговые плавания. Продолжая гидрографические работы своего прапрадеда, Иван Новгородец, в частности, сообщал: "Да и андвицькым губам обод яз вымерил. Та вься пути, которыми ходил от юности, та вься пути в число есми положил. И устав воде и ветромь сметил по сили ж"[156]. При этом Иван Новгородец успевал любоваться красотами северного края. Вот как он, например, описывает свое плавание по Белому морю: "Уже неделя верьная. Инде торосит, инде порят воды. Ратятся в губе морская прибылая и двинская быстрь вешняя. Морьскый полой бежит в лето, а речной встреч. Суды же меж торосы, акы меж жорновы. Пуще нам Карськыя невзгоды. Перенималися в тот берег да в другой берег"[157].
Впрочем, еще чаще мореходу приходилось вступать в борьбу с грозными силами природы. Возвращаясь из Любека в Белое море, он был застигнут штормом и остановился на ремонт в устье реки Пялицы. "А от Пелицы, — пишет он, — аки гусь обранен полетить не могл". Он предупреждает своих соратников по морским плаваниям: "Ти губицы Терскыя зимовье негораздо. Невеликыи суды о большой о воде зайдут в губу. А о малой выкатят в береги, на городкы"[158].
Мореплавателям приходилось встречаться и с постоянными противниками — варяжскими пиратами. От них терпел большой убыток еще прапрадед Ивана Новгородца. Деда же новгородский архиепископ Василий, отпуская на промысел с дружиной, "кроме ратного доспеху отнюдь ходити не веляше". Иван Новгородец также имел немалый опыт общения с варягами. В "Хождении" он свидетельствовал: "По конци, по дедни яз друзину поновил. Тут ряд рядил, а молвя: Оже пойдем в варяги, а чем блюстися? Они же молвя: Иване Ольгович, мы навыкли, да нас варяги ся блюдут"[159]. Однако, несмотря на то что варяги боялись новгородцев, те все же предпочитали избегать встреч с ними. "И обойденном Нурман межю льды, — вспоминал Иван Новгородец. — Да и обрат правихом дождався есени. А море бе тьросовато не в обычай. И далече идучи, их дымы видехомь, а в ноши огни; поход наш сведав и своим си вести подают. А теснитись в наш, в лодейный след их кораблецем не можно. Борзы на живой воде, ледовита же пути не любят"[160].
Трудности и опасности морских путешествий Ивана Новгородца вознаграждались открытием ранее неведомых мест: "В иной губице а не была ступала нога человецеская. Токмо птичий гласы, аки говор многаго народа. И задвенном местом безыменным поведали имена… Вься та места покорил Бог русьскому языку, а вере крестияньской, а вълости новъгорочкой"[161].
Таким образом, приведенные Бадигиным цитаты из "Хождения" рисовали яркую картину ледовых плаваний древних россиян, их пытливый ум, жажду познаний, мужественную, подчас смертельно опасную деятельность по освоению северных морских просторов. Они не утратили высоких человеческих качеств. В этой связи, по словам Бадигина, "Хождение" зафиксировало рассказ кормщика Ольфоромея Ненокшанина о торговле новгородцев с жителями северного побережья. Кормщика возмутил поступок некоего Борислава, который не стал платить полностью за песцовые шкуры. "Ольфоромей, — пишет Иван Новгородец, — молвя так: господо купцы, не гораздо сделали! И яз молвил: господине Бориславе, то ты нашу правду во весь берег изгубил! А закастил Омосов род!"[162]
Комментируя эти и ряд других выписок из "Хождения", Бадигин старательно пытался извлечь из них сведения, напрямую относящиеся к теме его исследовательских интересов. По его словам, сочинение Ивана Новгородца замечательно тем, что дает возможность определить район ранних плаваний россиян на восток и на запад от Белого моря, характер их гидрографических работ, технологии ледового судостроения, искусство судовождения и т. д. Все это позволяло Бадигину сделать ряд важных выводов, касающихся древнерусской морской культуры: Иван Новгородец и его предки намного опередили иноземных путешественников в освоении Арктики — строили корабли, превышавшие размерами, технической оснащенностью, скоростными качествами западноевропейские суда. "Из всего приведенного, — пишет он, — должно быть ясно значение книги "Хожение Иванново Олельковича сына Ноугородца" для нашей морской истории. Можно только пожалеть, что пока нам известны лишь выписки из этой книги, сохранившиеся у частного лица. Надо надеяться, что будет обнаружен либо в подлиннике, либо в одной из копий полный текст этого замечательного памятника русской культуры"[163].
Через год после выхода книги "Путь на Грумант" с очерком об Иване Новгородце состоялось официальное признание открытия Бадигина. В 1953 г. он защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата географических наук, в которой значительное место было отведено "Хождению". Автор писал, что "подлинника или вполне надежной копии этого документа мы пока еще не имеем", однако в его распоряжении находится экземпляр "Хождения", возможно, "с искажениями, допущенными переписчиком". Решив таким образом проблему подлинности известного ему списка памятника, Бадигин далее категорически заявил, что не приходится сомневаться и в достоверности, точности сообщаемых им данных. Как и в книге "Путь на Грумант", доказывая это, он ссылается на упоминание посещения неким новгородским купцом Иоанном Савватия Соловецкого в 1435 г., зафиксированное в реально существующем во многих списках "Житии" Савватия, и на вкладные записи Соловецкого монастыря с упоминанием в них вкладов Ивана Новгородца и его жены.
Научная общественность достаточно критически отнеслась к открытиям Бадигина. Рукопись диссертации вместе с приложенными к ней фотографиями "копии с древнерусских рукописей и миниатюр", древней карты и фрагмента иконы были направлены директором Арктического научно-исследовательского института в Институт русской литературы на экспертизу. Экспертиза была уничтожающей. Специалисты в области палеографии и древнерусского языка нашли, что "все эти материалы представляют собой грубую современную подделку. Почерк, якобы XVI века, содержит начертания букв, не существующих в реальных рукописях ни этого, ни более раннего, ни более позднего времени. Миниатюра выполнена приемами современной живописи. Подделкой, неудачно использующей отдельные старинные мотивы, является карта и фрагмент иконы.
Что касается отрывков из текста "Хождения…", то даже при беглом с ними ознакомлении несомненна их поддельность. Использование в них разнообразных (подлинных. — В.К.) литературных источников ("Хожение Афанасия Никитина", "Житие Варлаама Керецкого", "Слово о погибели", "Послание Новгородского архиепископа Василия о рае" и др.) обнаруживается даже в том, что разные части существенно отличаются одна от другой по грамматическому и стилистическому строю"[164].
Трудно что-либо добавить к этому авторитетному заключению, с обоснованной брезгливостью отвергнувшему всякие претензии "Хождения" и его обладателя на придание "памятнику" статуса подлинного и уж тем более достоверного исторического источника. Но маховик подлога продолжал раскручиваться. Вот лишь несколько эпизодов в истории последующего бытования фальсификации. Еще в 1952 г., спустя совсем немного времени после появления газетной публикации Бадигина об Иване Новгородце, его имя появляется в солидной книге В.С.Лупача "Русский флот — колыбель величайших открытий и изобретений"[165]. Через год после защиты Бадигиным диссертации его находки широко использовались Н.Н.Зубовым в монографии "Отечественные мореплаватели — исследователи морей и океанов". Здесь бытование "Хождения" обросло новыми подробностями. По словам Зубова, книга, в которой оно находилось, состояла из четырех частей: первая включала исторические сведения и наставление по мореходству, во второй содержались советы, как причаститься без священника, в третьей рассказывалось, как без священника совершать погребение, а в четвертой описывались две уже известные нам встречи Ивана Новгородца с основателем Соловецкого монастыря. Зубов сообщает и подробности об изготовлении копии "Хождения". По его словам, "некоторые выдержки тщательно, с сохранением написания каждой отдельной буквы, были скопированы Б.В.Шергиным на бумажную кальку, другие тщательно переписаны, третьи пересказаны. Шергин копировал этот документ в 1915–1917 годах в Анзерском скиту Соловецкого монастыря для известного знатока Севера И.М.Симбирцева"[166].
