А. Иванов - Многоликое средневековье
Оставив лобное место, мы подходим к самому городу. На первом плане - деревянный частокол. Но, не довольствуясь им, горожане засадили внешнюю окружность города колючими кустами. Проникнем за эту ограду по переброшенному через внешний ров подъемному мосту - сегодня для нас все открыто. Бот мы и за оградой. Перед нами - широкий, наполненный водой ров. Каменный мост, построенный над ним, не доведен до главных ворот, Через образовавшийся благодаря этому обрыв перекинут новый подъемный мост. В обе стороны от главных городских ворот поднимается сравнительно невысокая каменная зубчатая стена, а за ней - другая, на этот раз очень высокая. На ней стоят квадратные и круглые башни с зубцами. На некоторых из башен сверкают позолоченные кресты. Над воротами поднимается главная стенная башня. Эти ворота облицованы глазированными цветными кирпичами - зелеными, черными, белыми. Огромная железная решетка, которую обьжновенно спускали для преграждения входа из поперечного отверстия в своде ворот, теперь поднята, и мы свободно проникаем за крепкие городские стены.
Сегодня, против обыкновения, улицы спокойны: не слышно в ночном воздухе ни серенады, ни криков знатной молодежи, ни стука мечей. Харчевни закрыты. Мирно почивает средневековый город в голубоватом сиянии луны. Но не всюду проникают лучи ее. Преградой для нее служит прежде всего узость улиц, а также и довольно далеко, иногда на несколько футов, выступающие над нижними этажами верхние этажи. Очень многие дома, кроме того, снабжены выдвигающимися вперед балконами, с которыми европейцы познакомились впервые на Востоке, во время крестовых походов. И недостаточная ширина улиц, и эти выступы объясняются тем, что в городе, стесненном стенами, мало места для обитателей. Узость извилистых улиц средневекового города с различными навесами и выступами, бесспорно, придававшая ему живописный вид, представляла многие неудобства. Следовало препятствовать дальнейшему сужению. Городские правители, естественно, не могли не обратить внимания на это обстоятельство. Обыкновенно определялась мера нормальной ширины улиц. Бремя от времени по улицам города проезжал всадник, держа в поперечном положении палку или копье определенной величины. В тех случаях, когда копье или палка определяли незаконность какого-либо сооружения, последнее осуждалось на слом, а виновники сужения улицы подвергались денежному штрафу, характерному для средневековья, когда подобные штрафы были особенно популярным видом наказания. Б Страсбурге мера, допускавшая устройство навесов или выступов, определявшая, иными словами, нормальную, по тогдашнему представлению, ширину улицы, была помещена на внешней стене собора, где (вправо от южного портала) до сих пор сохранилась надпись: «Diz 1st die masze des uberhanges» (вот мера, допускающая навесы или выступы]. Город, не будучи в состоянии разрастаться в ширину или, по крайней мере, разрастаясь с величайшим затруднением, успешно растет вверх. Население необыкновенно скучено. Правда, между домами встречаются промежутки, засаженные деревьями, но промежутки эти невелики. Как разросся наш город в последнее время, как разбогател! А, кажется, еще недавно, несмотря на свои внушительные стены, он представлял огромное село с маленькими, крытыми соломой домишками. И долго горожанин не расставался со своими сельскими привычками. Теперь эти привычки стали заметно пропадать. Бывало, по всем улицам разгуливали свиньи и всякий домашний скот. Сами улицы были ужасны своей грязью. Да и теперь мостовая появилась только кое-где, только перед домами знатных и богатых граждан. На наше счастье, уже несколько недель стоит сухая погода. Но если бы вы пожаловали сюда в дождливую пору, вы махнули бы рукой и ушли, не осмотрев города. Взгляните на этот богатый дом: на остроконечной черепичной кровле его - жестяной флюгер, над окованной железом дверью прибиты оленьи рога… А видите вы эти желобы, оканчивающиеся разинутыми львиными пастями? Из них в дождливую пору вода выбрасывается на самую
середину улицы и скапливается здесь в грязных лужах. Впрочем, значительную часть воды заставляют литься в особенные водовместилища. Если такая погода выпадает на какой-либо праздник, то монахи ближнего монасгыря откладывают назначенные заранее церковные процессии по случаю «уличной грязи». Члены городского управления (ратманы) отправляются тогда в ратушу в «деревянных башмаках», надетых на обувь. Эти «башмаки» играли роль современных галош и снимались с ног при входе в здание ратуши. Собственно говоря, эта дополнительная обувь вовсе не была башмаками, хотя и называлась таге: она представляла собой просто деревянные подошвы, прикреплявшиеся ремнями к сапогу, напоминая, таким образом, древние сандалии. Знатных и богатых людей в случае особенно большой грязи носят на носилках. Уличная грязь особенно увеличивается еще оттого, что, несмотря на строгие постановления и требования рата (городского совета), жители города никак не могут расстаться со своими крайне неудобными для общежития привычками: все лишнее, все ненужное без зазрения совести выбрасывается ими на улицу. Только в особенно важных случаях улицы средневекового города закидывались щебнем или устилались соломой, причем каждый из городских обывателей покрывал соломой часть улицы, прилегающую к его жилищу. В обычное время, до появления мостовых, накидывались камни и деревянные обрубки только на уличных перекрестках. Камни разбрасывали друг от друга на расстоянии человеческого шага, так что переправа через такие места напоминала переправу через широкий ручей или непросыхающую лужу в современной деревне. Когда была осознана окончательно необходимость мощения улиц, к выполнению этого дела были привлечены обыватели. Но и это оказывалось недостаточным. Так, например, городское управление Кельна взимало с каждой фуры, прибывающей в
город, особую пошлину, которая шла специально на покрытие издержек по устройству и ремонту мостовой
Большинство домов - деревянные, с кровлями, покрытыми гонтом и круто спускающимися в правую и левую стороны. Многие из них напоминают своим видом швейцарские домики. Внизу - просторные сени, отсюда поднимается лестница в первый этаж. Первый этаж далеко выступает на улицу своей деревянной галереей. Лунные лучи играют на десятках круглых стеклышек, вставленных в оконные рамы. Крытая гонтом кровля образует большой навес над галереей и прекрасно защищает ее от дождя и снега.
Легко загораквдийся материал этих построек, узость улиц были причинами страшных пожаров, опустошавших в продолжение одного столетия по нескольку раз один и тот же город. С быстротой молнии охватывало пламя деревянные стены и кровлю дома, с быстротой молнии перебрасывалось с балкона на противоположную сторону улицы, овладевало целым рядом домов, уничтожало жилища богачей, обвивалось вокруг колокольных башен, растапливало колокола, пожирало склады дорогих товаров и неслось, все неслось вперед, пока не встречало себе преграды в городской стене. Неистово звучал пожарный колокол, но никто не думал заливать пожар, всякий стремился выбраться на волю, убежать от огненного чудовища, спасти свою жизнь.
Помимо несчастных случайностей, производивших пожары, враждующие партии нередко сами поджигали дома своих противников. Для предупреждения этого не только поджигателям, но и тем, кто грозился поджогом, назначалась огненная казнь: их заколачивали в бочки и после того сжигали. Но случалось, что значительная часть города погорала вследствие заведомо небрежного обращения его обитателей с огнем. Дело в том, что, несмотря на скученность населения, на узость улиц, жители средневекового города иногда предавались безрассудным забавам. Достаточно отметить одну из них, а именно танец с факелами в руках. Городские правители, конечно, стали запрещать подобные забавы. Вместе с тем они начали обязывать некоторых ремесленников в случае пожара доставлять воду, других - помогать тушению.
Скученность строений имела еще и другие последствия: в средневековых городах необычайно свирепствовали разные эпидемические болезни, как, например, «черная смерть», проказа, чума и другие. От «черной смерти», пронесшейся над Европой в середине XIV века, особенно пострадали города: в Бремене умерло 7000 человек, в Любеке - 9000, в Базеле - 14000, в Эрфурте - 16000 и т, д. Мертвецов не успевали хоронить обыкновенным порядком, а зарывали их в общие ямы; многие городские жители убегали из своих городов.
Но обратимся от этих ужасов к тому, что окружает нас. Луна ярко освещает изредка попадающиеся между домами небольшие незастроенные пространства. Пространства эти засажены овощами и любимыми цветами средневековых дам; розами, лилиями, гвоздиками и фиалками.
А было время, когда в городе оставались еще от стародавней поры виноградники, большие сады, даже пашни. Все это исчезло. Остатками от той поры являются два-три монастыря и рыцарский замок. Они окружены толстыми стенами с бойницами. Невольно представляешь себе, что они ждут какого-либо возмущения, внезапного нападения и всегда готовы потушить и отразить их. Лунный свет и фантастические тени сообщают им что-то живое, одушевленное. Кроме их стен, поперек города тянется постепенно обваливающаяся старая городская стена с не закрывающимися воротами: она указывает на прежнюю окружность города. Теперь город расширился, опоясался новыми, крепкими стенами, и эта старая поперечная стена стоит уныло, как памятник над могилой минувшего. Она кое-где дала трещины, в изобилии покрыта плесенью, и плющ, отыскивая для себя благоприятную почву, все шире и шире расползается по ее разрушающейся поверхности. Из тления здесь зарождается новая жизнь,
