А. Иванов - Многоликое средневековье
Риффенах: «Еще бы! Это прекрасное и короткое средство заплатить свои долги, так как булла дарует им отсрочку…»
Рыцарь: «А что скажешь о богатых и сильных мира сего, которые не нуждаются ни в каких отсрочках?»
Риффенах: «Что они вынуждены отправиться за море, чтобы последовать за своими вассалами и управлять ими, а то, в противном случае, их вассалы, вернувшись домой, стали бы отрицать их авторитет…»
Рыцарь: «Как мало веры!.. А разве прелаты не покидают свою паству, свои кафедры?..»
Риффенах: «Чтобы приобрести бенефиции на Востоке».
Рыцарь: «Но низшее духовенство ведь не может же питать подобные надежды?»
Риффенах: «Монахи?.. Они рады уже и тому, что расстанутся с монастырской скукой и будут есть хлеб новой выпечки».
Рыцарь: «Белое духовенство ежедневно стекается под священное знамя…»
Риффенах: «Они бегут от публичного покаяния».
Рыцарь: «А разве не следует считать достаточно суровым наказанием то, что они делают, то есть странствование босыми ногами?..»
Риффенах: «Это они делают по недостатку денег, не будучи в состоянии купить себе ни сандалий, ни башмаков…»
Рыцарь: «Сир Риффенах, да неужели же ты будешь постоянно высмеивать служителей Бога Живого? Ты не можешь видеть их самоотвержения, которое, словно терн, колет твои глаза! Неужели ты будешь упорствовать в своем грехе долее, чем те бандиты, которые покидают свои пещеры, свои леса, чтобы сражаться в погибать под знаменем Христа?»
Риффенах: «И это мне совершенно понятно; они бегут от виселицы… Да неужели же ты серьезно думаешь, что Риффенах настолько глуп, чтобы идти за этими стадами в Сирию, как будто в Германии недостанет могил для всех? Неужели ты думаешь, что я брошу свое имущество на разграбление тем из моих благородных соседей, которые, разумеется, очень желали бы моего удаления! Клянусь белой дамой замка Розенберг! Прошло то время, когда достаточно было присутствия черной рясы да бритой головы, чтобы оторвать целые народности от их домашних очагов. Теперь мы знаем, как управлялись, как жили тогда эти ревностные друзья Бога!.. Между защитниками Сиона царили грехи Вавилона. Вожди их все время ссорились друг с другом из-за честолюбия, сварливости и стремления к роскоши; если они и соединялись, как пальцы на руке, то для того только, чтобы избивать грязных жидов. А разве не служили они идолам, когда шли в поход в предшествии козы и гуся? Все это для того, чтобы питаться чертополохом, погибать от нищеты на сирийских равнинах и не иметь иного савана, кроме заржавевшего вооружения! Нет, Риффенаха не надуешь… Он не пойдет на защиту того дела, которое бросил и сам Петр Пустынник, когда покинул армию христиан в Антиохии, дезертировал, как ворон из ковчега! Нет! Этих примеров для меня достаточно, и никогда Риффенах не подвергнется той болезни, которую молено назвать крестоманией (la Folie de la Croix)».
«Анафема нечестивцу! - закричал тевтонский рыцарь, отрясая свой плащ. - Да восстанет Бог, и расточатся враги Его! Довольно слушать богохульства… Крестомания! Stulti-tia Crucis…BoT он, язык израильских козлищ! Сир Риффенах, ни грехи твои, ни твое упорство в них не отпустятся тебе… Я ухожу, я покидаю твой замок, как Лот покинул Содом и Гоморру. Я предаю твою душу, эту десятину сатаны, силам ада!»
Сказав это, он вышел из залы. За дверью он нашел рабочих, которые были так лее молчаливы, как их протазаны. Они проводили его до решетки, которая поднялась и сейчас лее опустилась позади рыцаря.
«Мюнстерский герцог, - говорил про себя сир Риффенах, сидя один в своей хрустальной зале, - спятил с ума. Он всегда, бедняга, отличался слабым умом и легкомыслием; в противном случае он не обманулся бы… Да сходил ли когда-либо на землю Христос? Может быть…да… Простаки! Они мечтают, что Средиземное море высохнет, чтобы они могли пройти по дну его в Сиршо. Ха-ха-ха! Удивительно я весел сегодня вечером!.. А все-таки герцог смутил меня своими предсказаниями. Что, если он говорил правду? Как горели его глаза! Они сверкали, как уголья в этом камине…»
Взглянув машинально на камин, он вдруг увидел, что его задняя стенка краснеет и делается прозрачной, как хрусталь… Вот показался рыцарь в черных доспехах с опущенным забралом и стал его манить к себе рукой.
Побуждаемый непобедимой силой, сир Риффенах повинуется. Пройдя по угольям, как будто по траве на интерлакенских лугах, он подошел к черному рыцарю, который схватил его за руку и углубился с ним в какую-то мрачную галерею. Сир Рио]» фенах пытался несколько раз говорить, но его язык производил лишь какие-то невнятные звуки, как язык немого, заблудившегося на ярмарке. Он хотел уже сделать последнее усилие, как внезапно открылась дверь и перед ним предстало такое зрелище, от которого Бог хранит даже наших врагов.
В глубине огромной залы, устланной белеющими костями, со стенами, затянутыми паутинами и крыльями летучих мышей, возвышался железный алтарь, на котором горели голубоватым пламенем серные свечи. Вокруг него стояли рядами 666 рыцарей в черных доспехах, с опущенными забралами, точь-в-точь как у спутника сира Риффенаха. Возле алтаря стоял скелет, одетый в черную далматику без креста, а рядом с ним человек с рыжей бородой, в сером полукафтанье, в голубой обуви и шапочке, убранной лентами огненного цвета…
Вдруг- послышался звук пастушьего рожка, засвистал ветер, послышались громовые удары, хрюканье свиней. Забрало у каждого из 666 рыцарей поднялось, обнаружив смуглые лица, клыки и пасти, из которых, как и из ушей, напоминающих медвежьи, вылетали пламя и дым. У каждого обнаружился сзади длинный пушистый хвост, а на руках и ногах появились широкие когти, испускающие пламя. Та же самая перемена произошла и со спутником сира Риффенаха. Подняв кверху правую руку, спутник Риффенаха произнес следующие слова:
«Царство сатаны торжествует, и враги его расточились! Оно насчитывает одним бойцом более, а церковь - одним бойцом менее. Сир Риффенах, новый ангел мрака! Да будет смерть с тобою, да шествует она около тебя против врагов сатаны. Воин ада, прими этот знак, и пусть при одном взгляде на него уничтожаются все воины Христовы!»
И на то же самое плечо, на которое крестоносцы возлагали символ искупления, он положил свои пылающие когти. Пожираемый огнем до самых костей, сир Риффенах испускает страшный крик, силится бежать…
В это время послышалось пение петуха, все исчезло, и Риффенах сидел один в своей хрустальной зале. На его крик сбежались его слуги и рабочие. Они вообразили, что он подвергся какой-либо страшной боли или на него напали убийцы. Они предлагают ему и оружие, и укрепляющее лекарство. Бледный более обыкновенного, Риффенах, по-видимому, совсем не слышит их.
– Это он… это он, - говорит Риффенах коротким отрывистым голосом, как умирающий. - Я его хорошо видел… Это сатана, сам сатана… О, как он сжал мою руку своею! Его глаза пылали, как угли в горне… Он называл меня бойцом ада!
– Вероятно, вы видели дурной сон? - спросил у него почтительно мастер Кольб.
– Сон? - возразил Риффенах. - Нет, не сон! Он сказал: «Прими этот знак», - и знак здесь… я его чувствую… он жжет, он пожирает меня… Кольб, Кольб и вы, Тоберн и Глабер, снимите, сорвите с меня этот табар… Вы видите что-нибудь на правом плече?
Кольб, Тоберн и Глабер безмолствовали и переглядывались между собой, леденея от ужаса. Но сир Риффенах схватил два серебряных зеркала и, поместив их друг против друга, увидел на правом плече следы сатанинских когтей.
– Бог проявляется, - сказал он после нескольких минут молчания. - Бог проявляется… Его голос слышится мне. Буду повиноваться, если еще не ушло время… Тоберн, пусть оседлают моего боевого коня… пусть поднимут решетку… я отправляюсь один!
Все было готово для отъезда сира Риффенаха. Он помчался по направлению к замку пфальцграфа, где он надеялся встретить герцога Мюнстерского и думал просить его быть его крестным отцом по крестовому походу.
Он был так углублен в свои думы и в свои воспоминания о всем виденном при дворе сатаны, что совершенно сбился с дороги, ведущей к парому, и забрался в такое место на берегу реки, о котором совсем не знали, есть ли там хороший и надежный брод, или нет. Когда он остановился в нетерпении у берега, ему показалось, что на противоположном берегу мелькают между прибрежными ивами белый плащ с черным крестом и пегая лошадь герцога.
«Должно быть, он заблудился, как и я? - говорил он сам с собою. - Вероятно, он отыскал здесь брод… Ну, это мы сейчас узнаем».
И среди безмолвия ночи он крикнул:
– Перейти можно?
– Можно, - ответил голос.
– Здесь?
– Здесь…
Пустив свою лошадь, которая фыркала и пятилась, как будто она увидела перед собою глаза пантеры или василиска, сир Риффенах ринулся в волны и… более не показывался… Ему отвечало эхо.
Заключение
Перед вами развернулась в главнейших чертах картина, изображающая средневековый замок и его обитателей. Вы несколько знакомы теперь не только с внешностью обитателя средневекового замка, не только с его привычками и образом жизни, но также и с его духовной стороной. Не увлекаясь слишком воображением, которое склонно приукрашивать все, относящееся к рыцарской поре, мы должны признаться, что тогдашние обитатели замков заключали в себе смесь самых противоречивых качеств, смесь достоинств с недостатками. Так, например, обитатель средневекового замка был отважен и в то лее время суеверен, а следовательно, и пуглив; он горячо веровал, сомнение еще не коснулось его, а между тем в любое время он не прочь был сопоставить требования веры с прелестями настоящей жизни и отдать предпочтение последним; клялся исполнять идеальные требования рыцарства и в то же время был способен на самые жестокие, самые несправедливые поступки.
