Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)
На дворe градуса два мороза. Стекла машины запотeли. Впрочем, офицеры и не смотрят на мелькающiя картины...
Умeло и точно проeзжает машина на узеньким тропинкам. Послeднiй мягкiй толчок.
Я раскрываю дверцы.
-- Пожалуйста, господа!
"ИЗДЕРЖКИ РЕВОЛЮЦIИ" Из архива Foto UdSSR (Nibelungen Verlag)
Перед нами безформенная груда сотен человeческих тeл, сложенных чeм-то вродe штабелей. Обнаженные 117 118 трупы покрыты тонким слоем снeга, раскиданные воронами и собаками. Желтыя и синiя руки и ноги высовываются из кучи во всe стороны. Ближе к нам из под снeга каким-то жестом отчаянiя и проклятья торчит темная рука с судорожно растопыренными пальцами...
Американцы неподвижно глядят на эту страшную картину, и румянец их щек блeднeет. Нeсколько секунд всe молчат. Потом капитан рeзко поворачивается, и всe так же молча усаживаются в машину.
-- Теперь куда? -- спрашиваю я.
-- В порт, -- коротко командует капитан. Молча мы eдем в порт. Там офицеры, как-то не поднимая глаз, молчаливо прощаются и eдут на катерe на корабль.
Через нeсколько часов миноносец снимается с якоря.
Удар
Как дeло измeны, как совeсти рана
Осенняя ночка темна...
Темнeе той ночки встает из тумана
Видeнiем мрачным -- тюрьма...
Однажды лeтом...
Незамeтно, но все крeпче запутывались тенета ЧК около меня, и ея тяжелая лапа уже поднималась для удара. Долго и успeшно выскальзывал я из ея сжимающих пальцев, но вот, наконец, пришел момент и ея торжества.
Однажды, поздней весной 1922 г., в разгар кипучей работы, когда я просматривал кипу принесенных документов, меня кто-то окликнул по имени из-за барьера.
Я поднял голову. Острые глаза незнакомаго человeка пристально оглядывали меня. Незнакомец был прилично одeт и, видимо, сильно взволнован.
-- Это вы, т. Солоневич?
-- Я.
-- Знаете -- я только что с Малаго переулка, -- возбужденно сказал он. -- Там пожар!.. Ваша квартира дотла сгорeла... 119
-- Неужели? -- вскочил я и вдруг вспомнил, что Юрчик оставался дома один. И брат, и его жена, и я -- всe мы трое ушли на работу, оставив дома маленькаго мальчика одного. Совeтская жизнь безпощадна...
-- А что с моим племянником случилось -- не знаете?
Незнакомец чуть-чуть растерялся, словно этот вопрос застал его врасплох.
-- С племянником? -- Он на секунду замялся. -- Его успeли к сосeдям взять... Идите же скорeе туда!..
По совeсти говоря, я ни на миг не усумнился в правдивости сообщенных мнe извeстiй. Мало ли что, дeйствительно, могло случиться?
Я нерeшительно оглядeл пачку бумаг, нетерпeливую очередь получающих посылки, их истомленныя и радостныя лица и отвeтил:
-- Ну, большое спасибо, товарищ, за сообщенiе. Я приду немного позже, послe конца работы.
Незнакомец рeзко повернулся и ушел, но мнe показалось, что на его лицe промелькнуло выраженiе досады.
Привычка свыше нам дана...
Сидeвшая рядом со мной машинистка испуганными глазами смотрeла на меня.
-- Почему же вы не бeжите домой?
Я еще раз посмотрeл на столпившихся у барьера людей, на лихорадочную работу наших рабочих и пожал плечами.
-- Да зачeм?
-- Может быть, что-нибудь еще спасете... Да и Юрчик ваш...
-- Эх, Тамара Ивановна... Что у меня там спасать-то? Все мое имущество и вы одной рукой подняли бы... А Юрчик вeдь спасен и так. И брат уже там.
Дeвушка нервно повела плечами и пыталась барабанить на машинкe дальше. Потом она не выдержала.
-- Деревянный вы какой-то, Борис Лукьяныч! -- нервно воскликнула она.
Очевидно, ей, дeвушкe на зарe возмужалости, непривычны были такiя "сильныя ощущенiя". Свeдeнiями 120 о пожарe она была выбита из колеи, -взволнована и потрясена. Я казался ей безчувственным и нелeпым... И ея взгляд был полон невысказаннаго обвиненiя.
-- Ну, почему же деревянный? -- мягко отвeтил я. -- Что-ж -- так, вот, сорваться, бросить работу, сдeлать заминку в выдачe посылок, прибeжать на мeсто пожара, увидeть здоровехонькаго мальчика и ходить, да охать около всего этого?.. Так, что ли?
Дeвушка немного смутилась.
-- Все-таки, на вашем мeстe я бы...
-- Все это, милая Тамара, -- нервы... Не бывали вы, видно, в перепалках... А что все сгорeло -- развe мнe в первый раз все терять?..
Мы оба наклонились к своей работe. Через нeсколько минут дeвушка тихо спросила:
-- А как же вы теперь будете без... без всего?
-- Ну, вот еще... Не пропадем!..
-- Если... если нужна будет помощь -- не забудьте про меня.
"Пожалуйте бриться"
Часа через два, закончив работу, с группой "арiйцев" я вышел из конторы.
Когда простившись с товарищами, я скорым шагом свернул в переулок, сзади меня вдруг раздался голос:
-- Эй, гражданин! Одну минуту!
Я с удивленiем обернулся. Двое каких-то незнакомых людей в военных шинелях, но без военных фуражек спeшили ко мнe. Помню, что мнe сразу бросилось в глаза, что правыя руки обоих были опущены в карманы.
Подойдя ко мнe, один из них остановился в нeскольких шагах и медленно сказал, не спуская глаз с моих рук.
-- Тов. Солоневич! Вы арестованы!
О, эта "милая" знакомая фраза! Сколько раз звучала она в моих ушах! Я оглянулся, надeясь, что мои товарищи по АРА еще гдe-нибудь недалеко и через них можно будет дать знать домой об моем арестe, но с другой стороны уже стоял со злорадной усмeшкой тот человeк, который недавно сообщил мнe вeсть о пожарe. 121
Я теперь понял, что значил разговор о пожарe. Чекистам просто нужно было поскорeй выманить меня на улицу, ибо в АРА они не рeшались "оперировать"...
-- Кто вы такiе?
-- Мы агенты ВЧК.
-- А ордер на арест у вас есть?
-- Вот наши ордера, -- насмeшливо улыбнулся один из агентов, вытаскивая из кармана револьвер. -- Идите вперед. Шаг в сторону -- будем стрeлять.
Так, под наведенными стволами трех револьверов, я торжественно прослeдовал в тюрьму ЧК.
Звякнула рeшетка тюремных ворот, и я был пойман. На этот раз, кажется, крeпче прежняго...
В подвалe
Полутемный подвал с мокрыми заплeснeвeлыми стeнами. Вверху -- небольшое рeшетчатое окно. Цементный, холодный, как лед, и тоже постоянно мокрый пол. Послe ночи, проведенной без тюфяка и постели на этом полу, кажется, что не только все тeло, но даже и всe кости промерзли и хрупки, как лед. И кажется, что тeло никогда уже не сможет согрeться и перестать все время дрожать мелкой судорожной дрожью...
Подвал набит до отказа. Кого нeт здeсь, в этом чекистском изоляторe? И старики, и юноши, почти дeти... Профессора и священники, рабочiе и интеллигенты, военные и воры, бандиты и крестьяне. Рeшетка и подвал уравняли всeх...
Мы почти ежедневно слышим ночные выстрeлы во дворe, у гаража, и звуки этих выстрeлов спаивают нас в одну семью живых существ, загнанных в западню и забывших свою старую вражду или отчужденность. Перед угрозой смерти -- всe равны...
Или -- или
Насмeшливые глаза моего слeдователя спокойны. Он похож на кошку, наслаждающуюся видом загнанной жертвы. 122
-- Мы обвиняем вас, т. Солоневич, -- медленно и вeско говорит он, -- в организацiи бeлых боевых скаутских банд и подготовкe возстанiй на Дону и Кубани.
-- Откуда у вас взялось такое дикое обвиненiе?
-- Откуда? -- насмeшливо переспрашивает чекист, молодой человeк почти юноша, с худым издерганным лицом. -- Откуда? Это уж наше дeло. Мы в с е знаем...
-- Что это "все"? -- возмущаюсь я.
-- Да уж будьте спокойны, -- язвительно улыбается слeдователь. -- Все знаем -- и ваше прошлое, и работу на Дону и Кубани и в Крыму, и связь с заграницей под видом муки... Все... Вы уж лучше сами по добру разскажите нам свои контр-революцiонные замыслы. Тогда мы, может быть, и смягчим вашу участь. А иначе... -- он дeлает длинную паузу и рeзко отрубает свистящим шепотом: -- вам грозит неминуемый разстрeл...
Никаких фактических данных у слeдователя нeт... Я выясняю это очень скоро и категорически отрицаю и связь с заграницей, и связь с бeлыми офицерами, оставшимися в Россiи, и свою переписку с молодежью, и свои разговоры о политикe, и свою борьбу за независимыя спортивныя и скаутскiя организацiи, и противодeйствiе комсомолу и все то немногое, что реально мог пронюхать аппарат ЧК.
Губы слeдователя растягиваются в презрительной усмeшкe.
-- Отрицайте -- дeло ваше. От вашего отрицанiя нам -- ни холодно, ни жарко... Однако, -- значительно говорит чекист, пристально глядя на меня, -вы могли бы в е с ь м а с и л ь н о облегчить свое положенiе, если бы согласились нам помочь...
-- В чем?
-- В чем? -- Голос чекиста звучит все мягче. -- Видите ли, нам нужна нeкоторая информацiя по линiи работы АРА...
"Так вот оно в чем дeло!" мелькает у меня в головe...
-- Можете не продолжать, т. слeдователь. Я вполнe понимаю, что в государственном организмe нужны и шпiоны, и палачи, но эти обязанности не для меня.
Лицо чекиста вспыхиватет, и он угражающе приподнимается. 123
-- Ax, так? Ну, хорошо же! В гаражe вы еще вспомните меня. Я не я буду, если я вас не разстрeляю.
