Последний бой чешского льва. Политический кризис в Чехии в первой четверти XVII и начало Тридцатилетней войны - Александр Станиславович Левченков
двумястами панами, тремястами рыцарями и представителями почти всех королевских городов, кроме традиционно лояльных к Габсбургам Плзня и Чешских Будеевиц, составил Вацлав Будовец из Будова, по выражению которого, «…сословия желают остаться при Маестате короля Максимилиана»[88].
Сформулированные оппозицией требования легли в основу программы, действовавшей вплоть до восстания 1618 г. Значительную часть программы составляли предложения по изменению регулирования отношений в религиозной сфере . В частности, протестанты настаивали на подтверждении и занесении в земские доски Чешской конфессии 1575 г., равноправии католиков и протестантов в строительстве храмов и в богослужениях, избрании комиссии протестантских дефензоров, следящих за соблюдением свободы вероисповедания, передаче в управление подобоев Пражского университета[89]. Не менее важными были требования политического характера, направленные, в первую очередь, на укрепление позиций протестантского большинства во внутреннем управлении, но при этом учитывавшие интересы всех сторонников ограниченной монархии. Прежде всего, авторы программы добивались того, чтобы соблюдалось равноправие протестантов и католиков при замещении должностей в земских учреждениях[90]. И те, и другие, по мнению составителей требований, должны были иметь равное представительство на всех уровнях административного управления. Также протестанты настаивали на обеспечении беспрепятственной работы земского суда и свободном доступе к аудиенции императора для представителей всех трех сословий[91]. Оппозиция требовала от монарха соблюдать правило, согласно которому «…из канцелярии или коморы или же любого другого учреждения не выходило бы такое постановление, которое было бы направлено против земского права и устройства»[92]. Кроме того, король должен был поручать ведение чешских дел в центральных органах управления только чехам по происхождению[93]. Наконец, оппозиция настаивала на назначении епископов и священников из чехов и на запрете иезуитам иметь земельные владения на территории королевства без обоюдного разрешения монарха и генерального сейма[94].
Рудольф II, несмотря на тяжелое положение, пытался оттянуть время, создавая видимость готовности идти на уступки. В конце мая 1608 г. он согласился удовлетворить политические требования оппозиции, а религиозную часть программы пообещал рассмотреть на ближайшем сейме. Расчет императора строился на том, что протестантские сословия не представляли собой единой сплоченной оппозиции. В отношениях между сословиями по-прежнему проявлялись противоречия, в особенности, между шляхтой и городами. Поэтому Рудольф II пытался лавировать, не скупясь на обещания и идя при этом на незначительные уступки. В частности, поскольку все основные события развивались в Праге, король был чрезвычайно заинтересован в нейтралитете пражских городов. Поэтому периодически он выражал готовность рассмотреть их требования о возврате прежних прав самоуправления. При этом он продолжал тактику Фердинанда I. Рудольф II удовлетворил
требование одной из статей сословной петиции, возвратив пражским городам меч и корону со статуи короля Иржи из Подебрад, отнятые у горожан в 1547 г[95]. Одновременно он уверял пражан в желании вернуть им «ворота, отнятые у них Фердинандом»[96]. Очевидно, в данном случае под воротами имелась в виду возможность городских властей иметь небольшое городское ополчение. Если бы указанное требование мещан было выполнено Рудольфом ΙΙ, это стало бы важным шагом на пути к восстановлению городского самоуправления. Однако политика уступок была непоследовательной, добиться выполнения главных требований пражане не смогли, и в конце концов наряду с большинством других королевских городов связали надежды с выступлением протестантской шляхты.
Также протестанты не были лишены противоречий на религиозной почве. Подтверждением этому служит описание Павлом Скалой одного из заседаний протестантских сословий на сейме в 1608 г. Во время заседания был поднят вопрос о том, правомерно ли обозначать всех чешских протестантов «strana pod obojí» (то есть, «партия подобоев», в ед.
числе)[97]. Некоторые, в том числе Вацлав Будовец из Будова, настаивали на том, чтобы называть протестантов «strany pod obojí» (то есть, «партии подобоев», во мн. числе). В своей речи Будовец обратил внимание на то, что «нельзя именовать всех «партия», так как существует много различий в обрядах»[98].
Примером противоречий на конфессиональной почве могут служить отношения между различными религиозными общинами в Праге, которая со времен Рудольфа II была одним из крупнейших центров торговли в империи, и в городе проживало немало иностранных купцов. Наиболее влиятельными были немецкая и итальянская общины. Отношения итальянцев с коренным населением Праги складывались непросто[99]. Итальянские купцы нередко ассоциировались с ненавидимыми многими чешскими протестантами иезуитами и в целом не снискали по отношению к себе симпатий жителей города. Немецкая купеческая община, расширившаяся во второй половине XVI в., пользовалась большим доверием утраквистов, так как немцы преимущественно были лютеранами. Однако добиться от чешских протестантов поддержки в создании своей религиозной общины им не удавалось. В частности, в 1597 г. немцы получили категорический отказ администратора утраквистов, когда обратились к нему с просьбой разрешить им отправлять богослужения на немецком языке[100].
Однако время работало против Рудольфа II. Потеряв надежду добиться от императора уступок мирным путем, в конце мая Матиас и его союзники перешли в решительное наступление. В течение нескольких недель шли боевые действия, в которых чехи воевали на стороне Рудольфа II против войск эрцгерцога, в состав которых входили и моравские полки. Силы были слишком неравные, да и чехи не проявляли особого желания сражаться. 25 июня 1608 г. между враждующими братьями был заключен Либеньский мирный договор. Император отрекался в пользу Матиаса от венгерского престола, а также передавал брату в управление Австрию и Моравию. Под контролем Рудольфа II оставалась
лишь Чехия, но в соответствии с соглашениями он назначал эрцгерцога своим наследником в Богемии. В том же году Матиас заключил договор с чешскими сословиями о принятии его в качестве будущего преемника здравствующего короля.
Перейдя под управление Матиаса, маркграфство, хотя и оставалось в составе Чешского королевства, фактически оказывалось независимым от Чехии. Согласно Либеньскому соглашению подтверждались все существующие политические свободы Моравии, а также предусматривалось расширение автономии в административных и судебных вопросах. В частности, была подтверждена независимость моравских земских учреждений от чешской канцелярии и чешской коморы в Праге[101]. Также на территории Моравии было введено правило, согласно которому моравское духовенство отдавалось под юрисдикцию верховного коморника маркграфства[102]. Матиас, подтвердив перед вступлением в управление Моравией все привилегии сословий маркграфства, отказался письменно зафиксировать свободу исповеданий, дав лишь устное обещание перед представителями моравских сословий о том, что никто не будет преследоваться за его веру. Позиция эрцгерцога нашла понимание у Карла Старшего из Жеротина. Во многом благодаря его усилиям моравские сословия довольствовались устным обещанием
