Рыцари тернового венца. Зарождение Белого движения, становление Добровольческой армии и Первый Кубанский (Ледяной) поход - Лев Викторович Половцов
В урожайные годы у хороших хозяев сбор пшеницы доходит до 300 пудов с десятины.
Бедствуют здесь только полные лентяи и бездельники. У доброго хозяина, если и случится беда, падеж скотины, пожар и т. п., он всегда быстро поправится, работая на других; заработки в страдную пору доходят до колоссальных сумм, и рабочих рук не хватает; в короткое время дельный работник скопит достаточно, чтобы переждать до новой жатвы, которая вознаградит его с лихвой за все невзгоды.
А все-таки из-за земли ссорятся, хотя половина ее не пашется, ввиду недостатка рабочих рук.
Дайте эту же землю в руки настоящих земледельцев, и одна Кубань завалит своим хлебом всю Европу. Это действительно рай для фермера – неистощимая почва и благодатный климат.
Вы едете по пыльной дороге; кругом ровная степь; ни дерева, ни кустика; на северного жителя это однообразие нагоняет тоску. Мы привыкли и к лесу, и к веселым зеленым холмам, и к быстрой речке, подъезжая к которой чувствуешь приятную прохладу; здесь же степь и зной.
Но вот вы подошли к речной долине, и вам сразу бросается в глаза белое, яркое пятно. Это хутор, утопающий в цвету плодовых деревьев. Зелени не видать; все покрыто сплошным белым покровом, с розовыми проблесками на абрикосах и персиках.
Какое изобилие!
Не подсчитывайте, однако, заранее урожая. Все это опадет бесплодно, и разве сотая часть цветов превратится в яблоки, груши и вишни, но весьма плохого качества.
Земля под деревьями не вскопана; разве кое-где на один аршин вокруг ствола, то есть там, где именно дерево не питается. Ветви не обрезаны, гусеницы с листьев не собраны, почва не удобрена, и вообще никакого ухода за садом нет. Понятно, что фруктов мало, а по качеству плоды ниже всякой критики.
Роскошная природа и лень, доходящая до крайних пределов.
Урядник Остап Степанчук «старикует». Это значит, что Степанчук, которому на Пасху минуло 45 лет, объявил себя «стариком»; он уже «дед». В полном расцвете сил и здоровья, разума и опыта, он выходит из строя рабочих. Он больше не пашет, не боронит, а ходит только около дома, покормит коней, съездит на базар, на мельницу, да и то с сыном, чтобы тот мешки таскал.
Главное же его занятие – это пить горилку с такими же «стариками» и ухаживать за снохами.
В самую разве страду, в сенокос и в жнитво, оседлает он своего гнедого и поедет на поле. Не думайте, что он там много наработает. Пройдет ряда два с косой, выругает за безделье своих домашних, да и засядет с кумом в тень копны. Из пазухи вылезает заветная бутылочка, и пошли приятные беседы о том, как в Питере купчихи конвойцев обожают, держат себя чисто, денег не жалеют и винцом запивают.
– То-то было житье, а тут страдай, да в этакую жару.
XXX. Восстание на Дону. Под Белоглинным. Опять в Лежанке. Пасхальная ночь
В станице Успенской армия простояла несколько дней. Отдохнули немного, отмыли в бане дорожную пыль, надели вымытое белье и освободились хоть не надолго от внутреннего врага – вшей, которые одолевали добровольцев. Никакие средства, вроде нафталина, серного цвета и пр., не помогали; не было единственного надежного лекарства – чистоты. Все белье и все верхнее платье были переполнены насекомыми, а в страшной тесноте, на стоянках, если и извел своих, так соседи наградят.
Через день прорвался в Успенскую и молодец Барцевич. Он, в своей отчаянной поездке, не потерял никого из спутников и привел с собой еще целую сотню донских казаков.
Донцы были живыми свидетелями происходящих в области событий и объяснили все в штабе.
На этот раз вести, дошедшие до добровольцев, оказались верными. Южные станицы области объединились между собой, перестреляли представителей советской власти и их главных приверженцев и поднялись против большевиков. Но, чувствуя недостаток своих сил, они прислали депутацию и просили добровольцев забыть старые казачьи грехи и прийти снова на Дон на помощь к восставшим.
Генерал Деникин созвал совет для обсуждения этой желанной просьбы. На совете, конечно, решили немедленно идти на Дон.
Последний удар армия нанесла ставропольским большевикам под Новолокинскими хуторами, а затем 16 апреля вышла из станицы Успенской, взяв направление на север, как бы на село Белоглинное. Ночью добровольцы свернули с этой дороги на северо-запад и подошли к железнодорожной линии, верст на восемь юго-западнее села Белоглинного.
Разъезды донесли, что по линии идет какой-то поезд. Армия остановилась в котловине около линии и замерла.
Медленно тащился товарный поезд из Тихорецкой на Торговую. С трудом брал он подъем.
– Увидит или не увидит?
Казалось, паровоз как бы нарочно замедлял ход и всматривался своими круглыми глазами в темноту.
Должно быть, ничего не увидел и, спокойно пыхтя, взобрался на гору.
Сейчас же после его прохода обоз бросился через железную дорогу.
Уже рассветало.
Через час со стороны Белоглинного показался броневой поезд и сразу открыл артиллерийский огонь по переходу. Но два взрыва, справа и слева от перехода, дали ему знать, что он опоздал.
Еще и еще поезда и густые цепи пехоты двинулись на обоз.
Завязался бой, но обоз рысью мчался по дороге, и голова его уже втягивалась в село Горькобалковское.
Несколько снарядов разорвалось в обозе и, между прочими, был убит член Кубанской рады и тяжело ранен один из представителей Кубанского правительства.
Добровольцы выразили кубанским офицерам свое соболезнование по поводу такой потери.
– Черт бы их взял, – неожиданно услышали добровольцы, – и чего вы таскаете с собой эту дрянь, утопили бы их в первой реке. Они завели всю смуту на Кубани. Поверьте, раскаетесь и вы, что их спасали.
Добровольцы были в полном недоумении. Кто знал тогда, что слова эти были пророческими.
В селе Горькобалковском местные большевики спросонья задумали оказать сопротивление, но были уничтожены квартирьерами. Квартирьерам армии, несмотря на их мирные задачи, не раз приходилось исполнять свои обязанности с оружием в руках.
За этот, хотя и короткий, бой, перед выходом армии из селения зажжено было большевистское предместье и долго горело, встревожив всю округу.
В станице Плоской армия вышла на свою старую дорогу.
19 апреля добровольцы вернулись в знаменитую Лежанку.
Лежанка – большое и богатое село. Маленькая армия удобно расположилась в нем, и добровольцы опять мечтали о некотором отдыхе перед переходом на Дон.
Но ждать было нельзя. Новости оказались плохие. Большевики заняли из восставших станиц Ольгинскую, Хомутовскую, Кагальницкую, Мечетинскую и угрожали Егорлыцкой.
В последней станице жители уже уложились на подводы и собирались выбираться в степи Сальского округа.
Генерал Деникин разделил свою армию на три части.
Первый отряд направился в село Гуляй-Борисово, самый центр большевизма на юге Донской области.
Второй отряд двинулся на помощь Егорлыцкой.
Наконец, третий отряд, из офицерского полка и двух конных сотен, остался в Лежанке
