Владимир Лебедев - Сокровища и реликвии эпохи Романовых
9 марта началась подготовка к переезду главной ставки. Комендант главной ставки фюрера полковник Стреве выехал в Тюрингию с колонной «Ф» (так называемая колонна фюрера). Она состояла из четырнадцати мощных автомобилей, приспособленных к горным условиям, четырнадцати грузовых машин и нескольких вездеходов. Присутствие колонны «Ф» и части комендатуры главной ставки свидетельствовало о том, что очень скоро должен появиться и сам глава правительства. Полковник Стреве расположился поблизости от замка Рейнхардсбрунн. Замок получил кодовое название «Wolf-Turm» («Волчья башня») — значит, он был зарезервирован лично для фюрера! В горе, рядом с замком, проходил железнодорожный туннель (кодовое название «Эльстер»), куда должен был прибыть спецпоезд с Гитлером. Отсюда, не выходя из вагона, фюрер мог перебраться и в подземное сооружение «Вольфсберг» («Волчья гора») — оно располагалось всего в нескольких километрах.
Однако события на фронте развернулись не так, как планировали гитлеровские генералы. И вот 29 марта начальник генштаба получает новый приказ: освободить район «Ольга» и перебазироваться в район «Сераль» (Берхтесгаден), в Баварию. При соблюдении строжайшей секретности приказ был выполнен, а 7 апреля полковник Стреве, его штаб и колонна «Ф» перебрались обратно в Берлин.
Рассматривая все эти события, можно признать версию о том, что Янтарная комната попала не в Саксонию, а в Тюрингию. В Тюрингии же обнаружился след Эриха Коха, гауляйтера Восточной Пруссии. В Веймарском архиве был найден очень важный документ, в котором говорилось: «Гауляйтер Кох, Кенигсберг, отправил коллекцию произведений искусства в Тюрингию».
Но вот и еще одна архивная находка — «Перечень музейных предметов, представленных в земельный музей гауляйтером Кохом, Кенигсберг, 9 февраля 1945 года». С первого же взгляда ясно — собрание чрезвычайной важности! Оно включало картины, гобелены, изделия из серебра и другие ценнейшие предметы. Один гобелен отмечен дополнительной пометкой «М. Д. Фос», затем нарисован треугольник и буква Б. Этот гобелен явно предназначался для музея в Линце, директором которого уже был назначен Фос, а буква Б могла означать «Берлин», «Берхтесгаден» или «Борман». Перечислялись картины Рубенса и множество произведений XVI, XVII, XVIII, XIX вв…
В «коллекции» Коха обескураживает обилие работ русских мастеров: это как-то не вяжется с официальной культурполитикой в отношении «славянского вырожденческого недоискусства»! А потом был найден протокол одной из бесед Коха, разъяснявший сей удивительный казус. Кох осматривал киевские музеи, отбирая живописные работы для «своей коллекции», и в это время завязался своего рода диспут на актуальную тему: «Что же, собственно, следует считать живописью нордической расы?» Поскольку Коху нравились некоторые работы русской школы XVIII–XIX вв., то он заявил искусствоведам, что о чисто славянском искусстве можно говорить, только имея в виду XVII, XVI и более ранние века. С XVIII в., когда влияние европейского «нордического» искусства на Россию стало поистине огромным, вся здешняя живопись заимела целиком и полностью «нордический характер». Этот ловкий демагогический маневр позволил Коху выудить из киевских музеев все, что ему нравилось, и не запятнать своего реноме борца за чистоту расы.
Многие сотни предметов включало собрание серебра. Здесь были и столовые приборы, и целые сервизы, множество подсвечников, отдельные предметы и даже серебряный дом. Нас заинтересовали подсвечники: среди них попадались изделия в три и пять свечей с янтарными украшениями.[24]
На фотографиях Янтарной комнаты на каждом из венецианских зеркал было по одному подсвечнику на три свечи, над двадцатью янтарными панелями по верхнему фризу шло еще 13 подсвечников на 3, 5 и 7 свечей. Общее их количество в Янтарной комнате почти точно совпадало с тем, что было обозначено в перечне как «детали подсвечников» (собственно подсвечники без крепежных частей). Но куда же, в таком случае, делись крепления?
На этот вопрос ответил Анатолий Михайлович Кучумов, замечательный знаток всего комплекса проблем, связанных с Янтарной комнатой. Анатолий Михайлович — давний участник ее розысков. Он подсказал, что крепления для подсвечников (без янтаря) находились на зеркалах, когда смонтированную директором Роде Янтарную комнату выставили для обозрения в музее кенигсбергского замка!
Анатолий Михайлович, кроме того, сообщил: отбывавший в Польше пожизненное заключение Кох — после того как ему предъявили новые факты, — «вспомнил», что Янтарную комнату вывезли… вместе с «частной коллекцией». Припомнить, куда вывезли и то и другое, Кох решительно не мог. Однако теперь уже и не было нужды в его воспоминаниях, ведь было найдено место назначения: Веймар!
Обстоятельства доставки коллекции в Веймар, по свидетельству очевидцев, были несколько необычны. Транспорт прибыл под командованием человека, который не был ни искусствоведом, ни музейным работником и был озабочен исключительно тем, чтобы как можно скорее сбыть ценный груз с рук долой. Он отказался передавать вещи попредметно, а довольствовался распиской Вальтера Шайдига, директора Веймарского собрания произведений искусства, в получении такого-то количества и вида посылок, без описания содержимого. Груз обозначили как «музейные предметы из Кенигсберга», и веймарские музейные работники фактически не имели понятия о том, что они приняли на хранение. «Предметы из Кенигсберга» отнесли в Веймарский земельный музей. Директор Шайдиг поручил позаботиться о прибывших вещах двум служителям музея, супругам Гитчер. В здании не было подвальных помещений, и поэтому ящики, чемоданы и прочее «из Кенигсберга» поставили в проходе между двумя залами на нижнем этаже. (Дальше свидетельства очевидцев расходятся: одни утверждают, что проход замуровали, другие это отрицают.)
Сколь легкомысленно было оставлять ценности в центре города, показал уже следующий день, точнее — следующая ночь, когда начались воздушные налеты. В Веймаре пострадали многие памятники архитектуры и культурные ценности. А 31 марта 1945 г. воздушная мина угодила в здание музея. К счастью, помещения нижнего этажа не пострадали.
Как же могло случиться, что к ценнейшей коллекции проявили такое равнодушие, в то время как менее значительные экспонаты музея были эвакуированы и заботливо укрыты в штольне шахты? Мы видим только одно объяснение: по всей вероятности, груз из Кенигсберга предполагалось переправить дальше, чтобы укрыть в надежном месте, возможно — в новой ставке Коха в Зальфельде, которая к тому моменту еще не была готова. Ящики с Янтарной комнатой и другие ценности, прибывшие в замок Рейнхардсбрунн, вероятно, должны были отправиться в подземелья или бункеры главной ставки Гитлера — при переезде в «Вольфстурм». Но поскольку Гитлер (как и Кох) в эти места не явился, то ценности застряли на перевалочных пунктах.
В связи с розыском обнаружился еще один очевидец — Кайлювайт. Вот что он рассказал.
Во время войны он служил под начальством Канариса,[25] дослужился до чина обер-лейтенанта. Во второй половине 1944 г. Кайлювайт готовился к переброске грузов (до этого он участвовал в вывозе культурных ценностей из-под Ленинграда) из Восточной Пруссии на запад. В начале января 1945 г. была сформирована транспортная колонна из восьми грузовиков и одной цистерны. Для маскировки на машинах сделали надпись: «Взрывоопасно». Эта колонна сначала привезла в Кенигсберг ценности из польских церквей. А за несколько дней до начала январского наступления советских войск на грузовики из этой колонны погрузили в Кенигсбергском замке ящики с Янтарной комнатой и другие упакованные предметы.
Под личным руководством Кайлювайта транспорт покинул замок. И, выезжая из замка, один грузовик зацепился бортом за ворота — «Альбрехтстор» — при этом развалился ящик с деталями Янтарной комнаты. Колонна отправилась в Западную Пруссию, где грузовики погрузили на железнодорожные платформы. По сведениям Кайлювайта, местом назначения транспорта был район Рудных гор — Шнееберг. Однако по неизвестным причинам транспорт переадресовали в Тюрингию. В Ильменау грузовики сняли с поезда. Дальше они двинулись в сопровождении конвоя в лес между Ильменау и Шлейзингеном. Здесь Кайлювайт оставался с колонной до тех пор, пока его не отозвали в начале февраля в Берлин.
Откровенно говоря, сначала этот рассказ казался не очень убедительным: господин Кайлювайт был первым, кто адресовал поисковиков в Тюрингию. Но одна деталь его рассказа вызывала безусловное доверие — повреждение ящика с Янтарной комнатой при выезде из замка. Профессор Штраус, производя раскопки в Кенигсбергском замке, именно в воротах «Альбрехтстор» обнаружил раздавленные кусочки янтаря. О странной находке профессор сообщил лишь членам советской поисковой комиссии, а по возвращении в ГДР — только своему министру. Пресса про находку в воротах ни разу не упоминала. Даже сам профессор со временем забыл этот эпизод, а вспомнил только в 1980 г., перечитывая собственный отчет о розысках в замке.
