Сергей Кремлев - Политическая история Первой мировой
Даже без войны немцы активно завоёвывали мир своим умением работать. Вот как русский дипломат Николай Николаевич Шебеко докладывал в 1911 году в МИД о планах развития Багдадской железной дороги: «В настоящем своём фазисе сооружаемый путь представляет уже прекрасный сбыт для изделий германских фабрик и заводов, так как весь железостроительный материал доставляется из Германии. В будущем законченном виде дорога даст возможность германской промышленности наводнить своими продуктами Малую Азию, Сирию и Месопотамию, а по окончании линии Багдад – Ханекин – Тегеран также и Персию».
Эти пути на Восток немцы, в отличие от англичан, пролагали не огнём пушек и сталью мечей, а огнём домен и рельсовой сталью! У пангерманской идеологии были убедительные материальные обоснования.
Академик Тарле отзывался о мощи Антанты в степенях только превосходных: «Соединённые силы Антанты были так колоссальны, её материальные возможности были так безграничны…» и т. п. Однако статистика говорила об обратном…
В 1913 году удельный вес Рейха (без Австро-Венгрии) в мировом машиностроении составлял 21,3 процента. А всей Антанты: Великобритании, Франции и России, вместе взятых – 17,7 процента. Итог для Германии впечатляющий, но…
Но бледнеющий перед силой США, имевших 51,8 процента!
Была и другая статистика. В 1900 году почти 75 % американского экспорта шло в Европу, а в 1913 году – только 59 %! И основной причиной было усиление Германии. Выходило, что из-за немцев капитал США терял своё влияние в Европе с темпом более одного процента в год!
А ведь у дяди Сэма была серьёзная «фора»: ему не приходилось много тратиться на содержание вооружённых сил, на сооружение «оборонительных валов», «линий», крепостей. На ведение, наконец, разорительных войн на протяжении веков…
Собственно, эти-то цифры и соображения заранее программировали всё: географию, течение и итог Первой Великой Дележки Мира и Получения Сверхприбылей Путём Войны.
Ход рассуждений здесь был простым и подлым…
Начнем с географии… В XX веке война могла быть серьёзной и масштабной только в Европе между европейцами. И с обязательным участием Германии, уже перевалившей через отметку одной пятой мирового современного производства. Но единственным традиционным соперником на Европейском континенте Германии была Франция, а Франция не смогла бы выдержать войны с Германией один на один. Значит, к Франции надо было заранее пристегнуть третью крупную континентальную державу – Россию.
Сбивать антигерманский комплот должна была Британия, но аккуратно, подавая себя до поры до времени как сторона, скорее, нейтральная.
Победить же в войне должны были Соединённые Штаты… Как страна, дающая половину мирового производства современной продукции, она вполне подходила на роль конечного арбитра.
Но как быть с вольнолюбивыми ковбоями и фермерами? С не забывшими воли промышленными рабочими Америки, не говоря уже о «среднем» классе? На все проблемы вне звёздно-полосатой родины им всем было глубоко наплевать. Покрасоваться с карабинами у себя под боком: в Мексике, на Кубе – куда ни шло. А вытянуть их в далёкую Европу на Великую войну – такую, чтобы Прибыль получилась с большой буквы, в мировом масштабе – было непросто.
Почти невозможно.
Значит, надо было начать и вести войну чужими руками, но под американским контролем. Альтернативы не было, война должна начаться руками немцев и французов с привлечением мужичков недотёпистого «адмирала Маркизовой лужи и Цусимского пролива» Николая Александровича Романова. Мужички отвлекут «тевтонов», потом подключатся бритты… На «подхвате» – австрияки, итальянцы, турки, сербы и т. д., но это так, между прочим…
Когда же европейцы измордуют друг друга до полусмерти и увязнут в долгах Америке, всегда можно будет найти повод для подключения к войне и «стопроцентных янки», как это предсказывал за сто с лишним лет до начала XX века прозорливый и хитромудрый Шарль-Морис Талейран, князь Беневентский – дипломат всех французских правительств с конца XVIII века до начала 30-х годов XIX века…
Организаторам войны был заранее ясен и ход её, и исход. И странно, что это отрицалось таким, например, крупнейшим специалистом по эпохе, как академик Тарле. Он писал: «Конечно, для капиталистических классов всех стран, особенно всех великих держав, был элемент риска; математически непререкаемой надежды на победу не было ни у кого»…
Тарле не прав тут в корне. Что касается Соединённых Штатов (и только Соединённых Штатов!), то они имели в той войне нечто большее, чем надежды на победу. Риск для США заранее был сведен к нулю, зато победа рассчитывалась с математически непререкаемой точностью.
Заранее не приходилось сомневаться, что в случае войны Германия Антанту будет бить. И что США начнут поддерживать Антанту вначале «по факту», без прямого вступления в войну. А вот когда Германия Антанту почти побьёт, США вмешаются уже открыто и сведут окончательный баланс.
В свою пользу.
Тарле не понял сути замысла Первой мировой войны даже после войны, а вот хитрая, проницательная лиса Талейран, понаблюдав за Америкой вблизи, дал точный прогноз будущего за сто двадцать лет до действительных событий и предупреждал: «На Америку Европа должна смотреть всегда открытыми глазами и не давать никакого предлога для обвинений или репрессий. Америка усиливается с каждым днём. Она превратится в огромную силу, и придёт момент, когда перед лицом Европы, сообщение с которой станет более лёгким в результате новых открытий, она пожелает сказать своё слово в отношении наших дел и наложить на них свою руку… В тот день, когда Америка придет в Европу, мир и безопасность будут из неё надолго изгнаны».
Именно так всё и произошло, но всё это надо было хорошенько подготовить. Ведь приходилось иметь дело не с оловянными солдатиками, а с судьбами доброго полумиллиарда живых людей.
И НАДО БЫЛО обязательно изолировать Германию от России и одновременно не дать Германии мириться с Англией. В этой двуединой задаче враги европейского мира преуспели вполне. Было их немало, но есть среди них одна по-особому загадочная фигура. Тайны долгой подготовки войны проявились в ней так отчётливо, что, по сути, перестали быть тайнами. Случай этот настолько уникален, что на нём надо остановиться отдельно.
Я имею в виду наиболее – по определению первого издания Большой Советской Энциклопедии 1930 года – крупного представителя закулисной дипломатии в эпоху Вильгельма II барона Фридриха Августа фон Гольштейна.
Это имя почти незнакомо современной советской историографии и из последующих изданий БСЭ «выпало» (что удивительно и загадочно само по себе). О Гольштейне упоминает академик Хвостов в написанном им в начале шестидесятых годов втором томе «Истории дипломатии», но и он подлинное значение таинственного барона не подчёркивает.
Впрочем, современные западные историки тоже почему-то барона из вида упускают.
Гольштейн родился в год смерти Пушкина – в 1837 году. Начинал он как ближайший сотрудник Бисмарка, а значительно позже активно содействовал его отставке.
В двадцать три года Гольштейн приехал в Петербург на должность младшего атташе прусского посольства при после Бисмарке.
В тридцать семь лет он был вторым секретарём посольства в Париже и стал известен благодаря показаниям на процессе 1874 года по делу своего бывшего шефа – посла Германии во Франции графа Арнима, соперника и противника Бисмарка. Говорили, что Гольштейну, выполняя задания Бисмарка, приходилось даже собирать пыль под диваном в приёмной посольства, чтобы подслушивать беседы фон Арнима.
С 1880 года барон, оставшийся на всю жизнь холостяком, обосновался в министерстве иностранных дел в качестве советника политического отдела. Забавно, что автор биографии Бисмарка Алан Палмер утверждал: Бисмарк способствовал-де продвижению «честного и амбициозного» барона по служебной лестнице до тех пор, пока тот не стал самым-де знаменитым «серым кардиналом» со времён отца Жозефа, состоявшего при Ришелье.
Палмер сам не заметил, как попал впросак! Ведь «серые кардиналы» тем и отличаются, что действуют скрыто, в реальном масштабе времени не то что не знамениты, а вообще малоизвестны и не имеют никакого официального веса при абсолютном фактическом влиянии. По служебной лестнице «серые кардиналы» никогда не поднимаются именно в силу своего особого положения.
Именно этим отличался и «серый барон» Гольштейн. Он наотрез отказывался от всех повышений и до ухода от дел в 1906 году формально оставался всё тем же скромным советником, на деле заправляя всей внешней политикой Германии.
Бисмарк получил отставку от Вильгельма II весной 1890 года, и уже тогда роль Гольштейна в этом шаге была одной из главных.
