Наум Синдаловский - Мифология Петербурга: Очерки.
В 1723 году московский Семеновский полк был передислоцирован в Петербург. Сначала он располагался на Петроградской стороне, но вскоре получил постоянное место пребывания вблизи Загородного проспекта на огромной территории от современного Московского проспекта до Звенигородской улицы. Вся эта местность была разделена на полковые дворы, которые впоследствии образовали улицы, названные по городам Московской губернии: Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая. Для запоминания такого однообразного ряда названий в Петербурге изобрели первое мнемоническое (от Мнемозины – богини памяти у древних греков) правило: «Разве Можно Верить Пустым Словам Балерины». По первым буквам этой фразы легко вспомнить и название, и место расположения любой из улиц. Так вот, весь обширный район квартирования Семеновского полка петербуржцы окрестили «Семенцами», или «Сименцами». В литературе встречается и то, и другое написание. Нет уже Семеновского полка, Семеновский плац – место проведения солдатских учений и смотров – превратился в Пионерскую площадь с Театром юных зрителей, запершим перспективу Гороховой улицы, офицерские дома давно уже уступили место обывательским постройкам, а старинный фольклорный топоним до сих пор широко бытует среди петербуржцев.
В 1863–1864 годах на засыпанной территории «гаванца», или ковша для захода малых судов с Невы к Таврическому дворцу, петербургское «общество водопроводов» возвело первую в городе водонапорную башню – красно-кирпичный, так называемый «адмиралтейский» образец промышленной петербургской архитектуры. Но очень долгое время в народе эта местность по традиции называлась «Ковшом».
Огромный многонаселенный промышленный Петербург всегда был окружен гигантскими мусорными свалками. Многие из них со временем превращались в строительные площадки, на которых возводились заводские корпуса или многоэтажные жилые здания. Но память об этих постоянно дымящихся и тлевших курганах жила в фольклоре. Такие пустыри, заваленные бытовыми и промышленными отходами, которые постоянно прели и курились, распространяя зловонный густой туман, в народе назывались «Горячими полями». Одно из них было за Невской заставой, другое – напротив Новодевичьего кладбища на Московском проспекте. Были и другие, но в фольклоре память о них, кажется, не сохранилась.
Особенно на слуху у петербуржцев фольклор, связанный с улицами и проспектами города. Количество его велико, а содержание многообразно. Один только Невский проспект в фольклоре представлен такими микротопонимами, как «Невский брод», «Бродвей», «Бродик», «Бродвей-центр»… Одно время Невский проспект официально был переименован в проспект 25-го Октября. Владимир Набоков вспоминал о «проспекте какого-то октября, куда вливается удивленный Герцен». Надо полагать, что «Герцен» – это улица Герцена. В городе в то время рассказывали анекдот: старушка спрашивает у милиционера, как ей пройти в Пассаж. «Пойдите по 3-го Июля, дойдете до 25-го Октября…» – начинает милиционер. «Милый, это мне три месяца топать?!» – перебивает его бабка. Улицей 3-го Июля называлась тогда Садовая.
Даже на отдельные участки Невского фольклор навесил безошибочно точные ярлыки. Еще в XVIII веке перекресток Невского и Владимирского проспектов среди петербуржцев был известен под названием «Вшивая биржа». Услужливые и пронырливые парикмахеры в самое оживленное время выносили на тротуар стулья и тут же предлагали свои услуги гуляющим петербуржцам. Проходили годы… десятилетия… перекресток Невского и Владимирского проспектов оставался таким же популярным. У всех на памяти времена знаменитого и гостеприимного «Сайгона», о котором уже говорилось. Он размещался здесь же, на первом этаже дома № 49 по Невскому проспекту. Среди питерских шестидесятников перекресток назывался: «На углу всех улиц».
«Улицей рынков» называли в XVIII–XIX веках Садовую улицу. Вдоль нее действительно протянулась бесконечная череда рынков и торговых комплексов – от Гостиного двора на пересечении Садовой с Невским проспектом и до Лоцманского рынка в Коломне, в самом устье Фонтанки. А между этими двумя рынками предлагали свои услуги: новый Морской рынок на месте Ассигнационного банка (ныне Университет экономики и финансов), Апраксин двор, на огромной территории которого умещалось несколько рынков, Сенной рынок, гигантский Ново-Александровский рынок, раскинувшийся на территории между Садовой улицей, Вознесенским проспектом и набережной реки Фонтанки, Никольский рынок на пересечении Садовой улицы с Крюковым каналом напротив Никольского Морского собора, Покровский толкучий рынок на нынешней площади Тургенева… И это только главные и широко известные во всем городе рынки. Фольклор не случайно предложил свой, альтернативный вариант названия Садовой улицы.
Не только внешние признаки улиц и проспектов питали творческую фантазию народа. Не были чужды фольклору и простая игра слов ради искрометной шутки или озорства. Проспект Максима Горького в народе называли или «Пешков-стрит», или «Улицей кой-кого». Наличная улица, этимология названия которой не имеет ничего общего с денежными знаками, а означает всего лишь – лицевая, то есть передняя улица, среди современной молодежи называется: «Безнал», или «Наличка». «На улицу Наличную не ходи с наличными» – предостерегает василеостровцев поговорка.
На Петроградской стороне есть незаметный Крестьянский переулок, который в середине XIX века назывался Дункиным – от искаженного имени владельца одного из земельных участков на этой улице шотландца Дункана. Но в петербургском фольклоре он известен как «Дунькин переулок». В Петербурге есть еще один переулок с этим микротопонимом. Проходит он вблизи Балтийского вокзала и, как это ни странно, официального имени вообще не имеет. Горожане называют его «Дунькиным». Подобная языковая трансформация однажды уже произошла на памяти петербуржцев. В 1930-х годах знаменитый Аничков мост, названный так по имени его первого строителя подполковника Михаила Осиповича Аничкова, в народе назывался «Аничкиным» – по имени никому не известной, а скорее всего вымышленной Анички.
Но такие случаи в фольклоре можно считать исключительными. В абсолютном большинстве происхождение того или иного микротопонима объяснимо. Обводный канал, прорытый в первой четверти XIX века вдоль южной границы города восьмикилометровый водоток, уже в конце века назывался «Городским рвом», а когда он превратился в буквальном смысле слова в смрадную сточную канаву для промышленных отходов многочисленных фабрик и заводов, он заслуженно стал называться «Обвонным каналом».
Глухие непроницаемые заборы Каменного острова, за которыми угадывалась таинственная роскошь номенклатурных дач, закрытых баз отдыха и полуофициальных правительственных резиденций, породили адекватный фольклор, терминология которого была заимствована из романов Жюля Верна и опусов Леонида Ильича Брежнева. Каменный остров называли то «Островом сокровищ», то «Островом глухих заборов». А его восточную оконечность, с незапамятных времен недоступную для обыкновенных граждан и занятую закрытым военным санаторием, в народе окрестили «Малой землей».
Каменный остров с севера омывается Большой Невкой, через которую в 1953–1955 годах взамен обветшавшего деревянного был перекинут новый мост, названный Ушаковским. Его пилоны украшены декоративными бронзовыми барельефами с изображением орденов Ушакова и Нахимова. Это дало повод окрестить мост «Дважды орденоносным».
Ушаковский мост – только один из чуть ли не шестисот петербургских мостов. Такого количества, кажется, не знает ни один город в мире. Многие из них овеяны красивыми и романтическими легендами и преданиями. Многим фольклор присвоил свои – альтернативные или параллельные названия.
В свое время четыре моста, переброшенные через Мойку, были выкрашены в разные цвета: в желтый – Певческий мост у Дворцовой площади, в зеленый – Народный мост в створе Невского проспекта, в красный – мост на Гороховой улице и в синий – мост на Исаакиевской площади. Их яркая праздничная раскраска породила собирательный микротопоним – «Цветные мосты». То же самое произошло с цепными мостами, появившимися в середине XIX века на Фонтанке и Екатерининском канале. Петербуржцы их называли «Мостами на ниточках».
Многим поколениям петербуржцев и в особенности гостям города не дает покоя громкая слава одного из самых популярных мостов Петербурга – Поцелуева. Таинственная магия его имени породила десятки легенд. Но чем убедительнее кажется объяснение довольно прозаического происхождения этого имени – от названия трактира «Поцелуй», находившегося тут же, тем больше таких легенд появляется. По одной легенде, мост служил местом прощания в то время, когда граница города проходила по реке Мойке. По другой – Поцелуев мост в старину служил местом свиданий влюбленной молодежи. По третьей – причиной появления такого названия был старый обычай «целоваться с проезжающими и проходящими через мост всякий раз независимо от степени близости и родства». По четвертой – это название объясняется тем, что в старину у влюбленных был обычай: при переходе через мост целоваться, чтобы, как они говорили при этом друг другу, никогда не расставаться. Помните песню: «Все мосты разводятся, а Поцелуев, извините, нет?» Пятая легенда утверждает, что рядом с мостом находилась в свое время тюрьма и что на этом мосту арестованные расставались с родными и близкими. По шестой легенде, мост назван Поцелуевым оттого, что ведет к воротам Флотского экипажа и здесь на мосту моряки якобы прощались со своими подругами. По седьмой… Нет конца мифотворчеству петербуржцев…
