Михаил Шевченко - Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти?
Как известно, заповедные лета оказались на редкость сложной проблемой Она была поставлена в порядок дня еще в конце XIX – начале Х в., однако и до настоящего времени полностью не решена. Это объясняется прежде всего тем, что документальная база по заповедным летам крайне мала, показания источников скудны и отрывочны.
В историографическом обзоре отмечалось, что первым, кто обратил внимание в печати на заповедные лета и попытался раскрыть их сущность, был С.М. Адрианов. Но высказанные им соображения не удовлетворили его самого и он оставил вопрос о заповедных летах открытым. В дальнейшем проблемой заповедных лет много занимались Д.М. Одынец, Д.Я. Самоквасов, М.А. Дьяконов, П.Е. Михайлов, С.Ф Платонов и другие дворянско-буржуазные историки. Большое внимание уделили ей и советские ученые. Мы остановимся лишь на трех вариантах решения этой проблемы, которые сформулированы в работах Б.Д. Грекова, В.И. Корецкого и Р. Г. Скрынникова.
Б.Д. Греков, основываясь на данных приходно-расходных книг Волоколамского монастыря, на писцовой книге вотчины Семена Бекбулатовича, а также на материалах судебной практики и свидетельстве Генриха Штадена, пришел к выводу, что правило Юрьева дни действовало в Русском государстве до 1580 г. включительно. В 1581 г. был издан закон о заповедных летах, который отменил крестьянские переходы, предусмотренные 57 статьей Судебника 1497 г. и 88 статьей Судебника 1550 г. Закон о заповедных летах до нас не дошел. Первым заповедным годом был 1581. Закон о заповедных летах с самого начала, т. е. с 1581 г. имел не региональное, а общегосударственное значение, распространялся на всю территорию Русского государства. ОН вводился как мера временная, «покаместа земля поустроитца»; его отмена считал ась современниками в любой момент возможной и ожидаемой. «Никаких не может быть сомнений в том, – писал Б.Д. Греков, – что мы имеем перед собой закон…, введенный в действие не навсегда, а на время»[173].
Спрашивается, чем объясняются колебания и непоследовательность правительства? Почему оно прямо и сразу не отменило Юрьев день, а ввело заповедные лета? По мнению Б.Д. Грекова, такая форма отмены крестьянских переходов диктовалась чисто тактическими соображениями. Правительство не осмелилось круто ломать освященную веками традицию, боясь вызвать взрыв народного недовольства против крепостнического законодательства. Оно осторожно и исподволь санкционировало вновь складывающийся порядок.
Одновременно с законом о заповедных летах правительство Ивана IV приступило к проведению новой общей переписи населения во всем государстве. Как считал Б.Д. Греков, первоначальной целью этой переписи, длившейся с 1581 по 1592 г., было, вероятно, стремление верховной власти выяснить хозяйственное состояние государства. Однако вскоре писцовые книги 1581–1592 гг. стали рассматриваться как основной документ, удостоверявший права землевладельцев на крестьян, живших на их землях.
Такова точка зрения Б.Д. Грекова, который считал проблему заповедных лет окончательно решенной и предлагал «сомневающимся отбросить свои сомнения». Введение заповедных лет он квалифицировал как крупный поворот в истории крестьянства, как новый и очень важный этап в развитии крепостного права.
В последнее время проблемой заповедных лет много занимается В.И. Корецкий. Ему удалось обнаружить ряд новых материалов, проливающих дополнительный свет на эту проблему. Как и Б.Д. Греков, он считает, что заповедные лета вводились первоначально в качестве временной меры, в принципе не исключавшей возможности возобновления крестьянских переходов после преодоления хозяйственного кризиса. Однако Корецкий не согласен с Грековым, что право крестьянского выхода в Юрьев день было отменено сразу на всей территории государства. По его мнению, режим заповедных лет утверждался в России постепенно – в одних районах раньше, в других позже, утверждался на протяжении целого десятилетия – с 1581 по 1592–1593 гг.
Введение заповедных лет В.И. Корецкий непосредственно связывает с общей переписью населения 1581–1592 гг. «Начиная с 1581 г. новое описание, – заявляет он – правительство одновременно проводило в подвергаемых переписи районах запрещение крестьянского выхода в форме введения заповедных лет, стремясь таким путем удовлетворить интересы дворянства в рабочих руках и создать благоприятные условия для наиболее точного учета крестьянского населения в новых писцовых книгах»[174]. По мере проведения описания режим заповедных лет все более укреплялся, под запрещение выхода подводил ось юридическое основание в виде новых писцовых книг. Последние стали рассматриваться как основные документы, удостоверяющие права феодалов на крестьян. Те из крестьян, которые по каким-либо причинам не попали в новые писцовые книги, заносились в отдельные книги, в ввозные грамоты и другие официальные документы. Этим самым создавались необходимые условия для издания общегосударственного закона о запрещении крестьянского выхода. По мнению Корецкого, такой закон появился в царствование Федора Ивановича в 1592 или 1593 г.[175] и имел примерно следующее содержание:
1. Закон запрещал выход крестьянам и бобылям на всей территории России.
2. Юридическим основанием крестьянской крепости объявлялась запись в писцовые, отказные и отдельные книги, а также в ввозные грамоты.
3. Провозглашался принцип обязательной регистрации крестьян в выше перечисленных правительственных документах.
4. Устанавливался пятилетний срок подачи исковых челобитных по вопросам владения и вывоза крестьян, получивший впоследствии название «урочных лет». Закон не касался беглых крестьян, молчаливо предполагая сохранение в отношении их бессрочного сыска[176]. Обобщая все сказанное, В.И. Корецкий сделал следующий вывод: «Этот закон (1592–1593 ГГ. – М. Ш.) явился важным этапом в процессе крестьянского закрепощения, шедшего в нашей стране с IX в. Он оформил в основных чертах крепостное право в России в общегосударственном масштабе. Отмена права крестьянского выхода, практиковавшаяся со второй половины XV в. путем выдачи отдельных жалованных грамот тем или иным феодалам, а затем в 80-х гг. принявшая форму введения заповедных лет, с его изданием получила, наконец, общегосударственное завершение»[177].
Рассмотрим теперь точку зрения Р.Г. Скрынникова на проблему заповедных лет. Первоначально он высказал ее на страницах журнала «История СССР»[178], затем с некоторыми коррективами она была повторена в его монографии «Россия после опричнины». Оставляя в стороне систему доказательств названного автора, попытаемся кратко изложить самую суть сформулированных им положений.
1. Р.Г. Скрынников отвергает распространенное в литературе толкование термина «заповедные годы», заключающееся в запрете выхода крестьянам в установленный Судебником срок. По его мнению, содержание этого термина было более широким и «неопределенным». Нельзя, пишет он, сводить всю сущность заповедных лет к формальной отмене правил Юрьева дня. В действительности в рамках заповедных лет правительство осуществило целый комплекс мероприятий. Запрещение юрьевских переходов было лишь одним из этих мероприятий.
2. Проводившиеся властями в заповедные годы мероприятия носили временный характер и имели своей целью приостановить выход податного населения из тягла, принявшего к исходу Ливонской войны массовый характер.
3. Р.Г. Скрынников, вслед за А.М. Сахаровым, обратил внимание на то чрезвычайно важное обстоятельство, что запрет выхода из тягла касался не только частновладельческих крестьян (помещичьих, боярских, монастырских, митрополичьих), но и крестьян черносошных и дворцовых. И не только крестьян. Населению городских посадов и слобод также было запрещено в заповедные лета покидать свои места.
4. Режим заповедных лет начал утверждаться в Русском государстве не с 1581 г., как принято считать, а скорее всего во второй половине 80-х гг., в царствование Федора Ивановича. Причем из меры временной заповедные годы в 90-х гг. стали превращаться в меру постоянную.
5. Термин «заповедные годы» не приобрел устойчивого и всеобщего значения. Приказы редко и неохотно пользовались этим термином, а затем и окончательно отбросили его. Двинская грамота 1592 г. была последним документом, упоминающим о заповедных летах. С точки зрения Р.Г. Скрынникова, это, объясняется, вероятно; тем, что нормы заповедных лет «не стали формулой закона». Иначе говоря, пишет он, никакого специального «указа О заповедных летах» в виде мотивированного законодательного акта не существовало. Прикрепление податного населения к тяглу осуществилось путем серии практических распоряжений, не имевших значения государственного закона[179].
Мы остановились на трех самых распространенных в советской исторической литературе концепциях проблемы заповедных лет. Сейчас трудно сказать, где находится истина, кто из поименованных авторов точнее и глубже отразил в своих исследованиях объективную реальность. Ведь ни указ 1581 г. Ивана Грозного о введении заповедных лет, на предполагаемом существовании которого построены выводы Б.Д. Грекова, ни гипотетический закон 1592–1593 гг. царя Федора Ивановича, взятый за основу в рассуждениях В.И. Корецкого, до сих пор не найдены и, как уже отмечалось едва ли вообще когда-нибудь будут разысканы. Наиболее убедительной и перспективной нам представляется точка зрения Р.Г. Скрынникова, хотя и она не во всем бесспорна. Несомненным пока остается одно: уничтожение крестьянских переходов, прикрепление податного населения к тяглу, каким бы путем оно ни произошло, явилось важным звеном в закрепостительном процессе, развивавшемся в нашей стране на протяжении веков. Отменой Юрьева дня интересы непосредственных производителей были принесены в жертву феодальным землевладельцам, испытывавшим острую нужду в рабочих руках. Этой же цели посвящены приговоры церковных соборов 1580 и 1584 гг.
