Анатолий Вассерман - Скелеты в шкафу истории
Конкуренция резервов
В момент введения евро в безналичные расчёты – 1999.01.01 – за него давали примерно $1.15. На волне ажиотажного спроса курс резко пошёл вверх и дней за десять перевалил через $1.20. Естественно, очень многие полагали целесообразным заменить наконец в своих резервах надоевший доллар новой и весьма многообещающей ценностью.
Лично ко мне уже 1999.01.12 поступил запрос от знакомого главы одного из субъектов Российской Федерации: не следует ли, пока не поздно, перевести всю валютную часть бюджета этого субъекта из долларов в евро? Поскольку динамика курсов не давала времени на долгий анализ, полный ответ был дан уже через 10 дней. Конспект этого ответа мне не стыдно привести и сейчас.
Совокупные экономические потенциалы НАФТА и ЕС практически равны и, похоже, останутся близки ещё долго. Следовательно, в роли резервной валюты для остального мира доллар и евро практически равноценны. Если половина мирового объёма валютных резервов будет переведена из долларов в евро, доллар, обслуживающий вдвое меньший оборот, соответственно обесценится вдвое. Что, конечно, очень неприятно – но ещё не катастрофично.
Столь чувствительное падение доллара теоретически может сопровождаться паникой, способной обесценить его сверх паритета, и даже повлечь полное вытеснение его из роли резервной валюты. На практике эту панику будут гасить все центральные и крупные коммерческие банки, поскольку, как и во время валютного кризиса 1967–1975, не захотят обесценения собственных резервов.
Более того, реальное падение доллара будет заведомо гораздо менее чем двукратным по двум причинам. Во-первых, профицит бюджета США[55] позволяет выкупить немалую долю избыточных долларов – тем более что поддержание высокого их курса привлекает в США постоянный поток инвестиций извне, так что расходы на это поддержание вполне окупаются. Вовторых, сокращение зоны хождения доллара в качестве резерва вовсе не обязательно. Ведь европейские банки доселе держали немалую часть резервов в валютах друг друга. Теперь же они этой возможности лишаются и вынуждены пополнять резервы всё теми же долларами – больше просто нечем. Если же сопоставить объёмы резервов этих банков с резервами стран, готовых заменить доллары на евро, становится очевидно, что можно и вовсе избежать падения доллара.
В таких условиях особо резких колебаний курсов доллара и евро ожидать не следует. А их динамика будет определяться в основном не перераспределением ролей резервов, а внутренними условиями НАФТА и ЕС. Поскольку в данный момент доля социальных расходов в экономике ЕС заметно выше, более вероятно падение евро относительно доллара. Правда, эта доля представляет собою заметный политический резерв – в случае сокращения её до разумных пределов экономика ЕС испытает ощутимое ускорение, и евро поднимется.
Учитывая весь комплекс доступных по открытой печати факторов, можно ожидать до момента введения наличного евро (когда в игру вступят массы, заметно больше профессиональных финансистов подверженные маниям и паникам) колебания взаимных курсов доллара и евро не более чем на треть (а скорее всего – не более чем на четверть) от первоначально заявленного соотношения. При этом на период сохранения полномочий нынешних правительств стран НАФТА и ЕС падение евро вероятнее его подъёма[56].
Исходя из этого, можно обратить из долларов в евро – для подстраховки – не более половины той части бюджетных валютных средств, которая в данный момент полностью свободна от каких бы то ни было обязательств и может использоваться исключительно по вкусу и усмотрению своего обладателя.
Обозримое будущее
Глава субъекта прислушался к моему (и, вероятно, не только моему) совету. А прогноз в основном сбылся[57]. Более того, намечающееся поправение европейских правительств обещает предвиденный мною некоторый подъём евро[58].
Но гораздо важнее этих незначительных[59] политических изменений оказались потрясения последнего года. Причём решающую роль сыграли даже не террористы, атаковавшие 2001.09.11 символы финансовой и военной мощи США. Куда значимее оказалась серия корпоративных скандалов[60].
Сегодня состояние экономики США весьма неустойчиво. А поскольку она остаётся крупнейшей и важнейшей частью мировой экономики, вслед за нею, как 30 лет назад, лихорадит весь мир.
Проявляется это, в частности, и в скачке курсов валют. Евро, правда, пока ещё не добрался до своей стартовой отметки. Но уже и не отстаёт от доллара на унизительные по сравнению с этой отметкой 15–20 %, а практически равен ему. Это в очередной раз заставляет спросить: не пора ли сбрасывать остатки долларов и переключаться на накопление евро?
Пророчествовать всегда рискованно. Но опыт валютного кризиса и периода безналичности евро позволяет предположить, что доллар вряд ли постигнет действительно печальная судьба. До тех пор пока он остаётся основой валютных резервов банков ЕС, европейские финансисты будут всеми мыслимыми средствами отстаивать ценность своих запасов.
Не отстанет от ЕС и Япония. Её экономика впала в застой задолго до западной. Для улучшения конкурентных позиций она ещё энергичнее Европы будет поддерживать дорогой доллар, удешевляя заодно свою йену. Тем более что йена так и не стала значимой резервной валютой даже у соседей Японии – значит, её устойчивость не принесёт заметных выгод.
Конечно, новая волна террора или, допустим, выполнение Бушем очередного предвыборного обязательства[61] может в одночасье изменить эту картину. Но если особых неожиданностей не стрясётся, картина будет мало отличаться от 1967–1975-х. И значит, сотрудничать с США и Европой по-прежнему выгоднее, чем противостоять кому-нибудь из них. А опасаться за судьбу своих резервов в их валютах вряд ли стоит. Эти резервы поддержит весь мир[62].
Шадриковое хозяйство
[63]
Великий теоретик и организатор кораблестроения, один из основателей прикладной математики, академик (с 1916-го) Алексей Николаевич Крылов вспоминал: «В бывшей Вятской губернии и поныне существует уездный город Шадринск. Отец как-то объяснил мне, когда я был уже взрослым, происхождение этого названия. У Родионовых [отец Крылова работал управляющим в их имениях] было в Вятской губернии 10 000 десятин векового вязового леса. Вязы были в два и в три обхвата, но никакого сплава не было, поэтому в лесу велось шадриковое хозяйство, теперь совершенно забытое. Это хозяйство состояло в том, что вековой вяз рубился, от него обрубали ветки и тонкие сучья, складывали в большой костёр и сжигали, получалась маленькая кучка золы; эта зола и называлась шадрик и продавалась в то время в Нижнем на ярмарке по два рубля за пуд; ствол же оставлялся гнить в лесу. После этого не удивительно, что от вековых вязовых лесов Вятской губернии и воспоминаний не осталось. В каком ином государстве, кроме помещичье-крепостной России, могло существовать подобное хозяйство?»
Увы, риторический – во время написания мемуаров – вопрос академика теперь вновь актуален. Россия ещё не вполне крепостная (хотя положение работников градообразующих предприятий – особенно узких специалистов, привязанных к конкретным технологиям, – мало отличается от прикрепления к земле). Но уже в заметной мере капиталистическая. И относится к своим нынешним ресурсам примерно так же, как помещики Родионовы к вековым лесам.
Всё ещё не забыт закон о государственном предприятии, проведенный Николаем Ивановичем Рыжковым в бытность его Председателем Совета Министров СССР. Бывший директор Уралмаша – завода заводов – хорошо помнил, как сковывали его инициативу предписания высшего начальства, и предоставил коллегам права, практически не ограничиваемые никем и ничем. Но запамятовал: не все директора конца 1980-х вполне соответствуют моральным нормам времён его собственного пребывания в Свердловске. А главное – сами времена изменились. В результате едва ли не каждый завод в считаные месяцы оброс десятками дочерних и партнёрских кооперативов – номинально самостоятельных, фактически аффилированных. К ним продукция уходила по заниженным ценам, чтобы прибыль от последующей продажи оставалась за пределами заводской кассы (схема взаимодействия ЮКОСа с прочими членами группы «МеНаТеП» – Межотраслевые Научно-Технические Программы – отработана задолго до начала нефтебизнеса Ходорковского). Порою перепродавалось и сырьё (под лозунгом «от нашей работы оно только подешевеет»), оставляя предприятие вовсе без работы, зато избавляя директора от забот о поддержании многосложной трудовой жизни.
Массированная чубайсовская приватизация 1993–94-го объяснена именно желанием прекратить ползучую рыжковскую. Но обернулась очередной волной хищничества. Теперь уже не только сырьё и продукция, но и само производственное оборудование распродавалось по цене металлолома, а то и впрямь шло в лом. Сейчас то и дело сносятся сами производственные здания, уступая место жилью, офисам или даже автостоянкам. Громадный капитал, накопленный усилиями нескольких поколений, сожжён на шадрик.
