Славное дело. Американская революция 1763-1789 - Роберт Миддлкауф
Вашингтон уделял большое внимание технической стороне своих обязанностей. Видимо, он неплохо разбирался в вопросах материально-технического обеспечения, и он почти сразу осознал сложность такой задачи, как передислокация армии с места на место. Вообще, какое бы впечатление не оставляли его деловые бумаги, его навыки решения подобных задач, похоже, постоянно совершенствовались, равно как и соответствующие навыки его офицеров. Он отлично справился с эвакуацией армии из Бруклина в 1776 году; поход на Трентон в очередной раз продемонстрировал его полководческий талант и отвагу. А марш на Йорктаун, сопровождавшийся отвлекающим маневром на первом этапе и перемещением большого количества людей, артиллерии и припасов, можно без преувеличения назвать выдающимся маневром.
Вашингтон проявлял мудрость также и в подборе своих помощников. К несчастью, их назначением не всегда занимался лично он. Старших офицеров назначал конгресс, чей выбор нередко оставлял желать лучшего. Вашингтон, однако, имел возможность высказывать свои пожелания, особенно по истечении одного-двух лет войны. Натаниэль Грин, например, сменил Гейтса на юге по настоянию Вашингтона. «Семья» Вашингтона, как в XVIII веке называли штаб армии, включала в себя несколько блестящих молодых офицеров, и практически все члены этой группы обладали незаурядными способностями.
Удачливые командиры обычно знают толк в стратегии. Вашингтон понимал, насколько трудно сражаться с мощным противником, имея слабую и плохо обученную армию. Ему не нравилось, что он вынужден вести оборонительную войну, но он вел ее с большим искусством. Его тактические умения, особенно те, что требовались при планировании сражений, были менее убедительными. Наиболее типичной ошибкой было составление планов, превосходивших возможности его армии. Эта тенденция дорого обошлась ему при Джерман-тауне. В заливе Кипс-Бей и при Брендивайне противник превзошел его в маневрировании. Тактическими успехами Вашингтон был обязан своей способности сохранять ясность мысли под огнем. Он не терял присутствия духа, когда его армии грозил разгром, как, например, у Монмут-Корт-Хауса. И он никогда не упускал шанса воспользоваться благоприятным стечением обстоятельств, что подтверждается все тем же сражением при Трентоне и (в несколько ином смысле — ввиду более крупных масштабов) состоявшимся позднее сражением при Йорктауне.
Не менее важную роль, чем эти таланты, играл темперамент Вашингтона, и еще более важную роль — его характер. Его преданность революции впечатляла всех, кто знал его лично, и каким-то образом передавалась американскому народу. Вашингтон не искал популярности и не стал популярным в обычном смысле. Но он вдохновлял других людей, и, пожалуй, не столько своими действиями, какими бы эффектными и блистательными они порой ни были, но своей целеустремленностью, стойкостью и преданностью делу республиканской свободы.
Это дело вдохновляло американцев на сопротивление. В годы революции в воздухе Америки витал немой вопрос: «Что скрепляет нас как народ?» До 1760 года существовало некоторое чувство общности с Великобританией, обусловленное прежде всего языком, происхождением, родственными связями, торговлей, традициями свободы и конституционализмом. В годы перед революцией американская жизненная практика ослабляла эти связи. Поскольку многие действия Великобритании свидетельствовали о том, что интересы не являются взаимными, что ценности не разделяются, что общность подорвана или не существовала вовсе, сопротивление ее законам, посягающим на свободу, было неизбежным.
Английские правительство и парламент спровоцировали конфликт. В последовавшей войне американцы осознали скреплявшие их связи. На первом месте для них стояло то, что они называли славным делом, — защита республиканской свободы. Это дело и то, что понималось оно как судьбоносная борьба добра со злом, выражало ценности американской культуры и поднимало американцев на войну. Язык этой культуры, пронизанный традиционными религиозными смыслами, делал конфликт намного более простым и намного более понятным для американцев, нежели он был на самом деле. Но, возможно, простота и понятность были только преимуществом для народа, вынужденного преодолевать огромные трудности в конфликте, имевшем мало прецедентов в истории.
Не следует идеализировать этих людей. Они часто пасовали перед трудностями и порой не проявляли той решительности, которой ждал от них Вашингтон, но они так или иначе поддерживали его, когда он вел их к цели. Возможно, они бы сломались, если бы их армия капитулировала, но они не могли быть поставлены на колени традиционной армией XVIII века. Дело было не только в том, что их было слишком много и что они занимали огромную территорию.
В ходе кризиса, начавшегося в 1764 году, они узнали самих себя. И война дала им понять, что их можно победить, но нельзя покорить.
23. Движение за конституцию
I
Девятнадцатого декабря 1783 года в Аннаполис въехал Цезарь. По крайней мере, многие надеялись — и многие другие боялись, — что этот человек окажется Цезарем. Он оказался Джорджем Вашингтоном, который при всем своем восхищении Цезарем еще больше восхищался республикой. Он прибыл в Аннаполис, тогдашнее местопребывание конгресса, чтобы сдать полномочия, которыми он был наделен восемью годами ранее.
Вашингтон мог просто подать прошение об отставке и вложить в него свой патент. Однако случай был слишком судьбоносным и символическим, чтобы ограничиться столь прозаическим действием, а Вашингтон осознавал судьбоносное и символическое значение своей отставки с поста главнокомандующего. Ведь республика делала только первые шаги, ее организм еще не окреп, к тому же она росла в атмосфере, обремененной монархическими и милитаристскими ценностями. Поэтому он решил воспользоваться возможностью и подтвердить уникальность нации, для которой конгресс — представительный орган — имел больший вес, нежели армия.
Ранее в марте того же года небольшой круг офицеров в Ньюбурге, штат Нью-Йорк, подстрекаемый горсткой представителей в конгрессе, едва не совершил государственный переворот. Эти офицеры, подобно большей части армии, были возмущены многомесячной задержкой жалованья и тем, что конгресс не назначает им пенсии. Определенные силы в конгрессе и вне его решили дать выход этому недовольству, чтобы добиться расширения полномочий конгресса. Насколько далеко была готова зайти каждая из групп, остается неясным, и вероятно, в то время было неясно им самим. Офицеры, похоже, не понимали, что их используют, а группировка в Филадельфии, где в то время собирался конгресс, возможно, не знала, насколько опасна игра, в которую она ввязалась. Среди членов группировки в Филадельфии были Роберт Моррис и Александр Гамильтон; группировка в Ньюбурге пользовалась если не поддержкой, то сочувствием Горацио
