Сотворение мифа - Сергей Эдуардович Цветков
В воскресенье 18 февраля 1716 года царь приезжает в Данциг, где должна состояться свадьба. Обсуждение брачного договора и приготовление к торжествам занимают больше месяца. 8 апреля свадебный кортеж следует по улицам города к маленькой православной часовне, выстроенной специально для этого случая. Обряд венчания совершает русский епископ. Праздник завершается пиром и фейерверком. Жених так увлечён огненной потехой, что в час ночи первый министр вынужден напомнить ему о невесте, которая уже три часа как отправилась в постель.
Немецкая сторона не преминула предпослать этому браку историческое обоснование в духе мекленбургской родословной традиции. По случаю свадьбы герцогский печатный двор в Гюстрове выпустил книгу поздравлений. Одно из центральных мест в ней занимала «Гюстровская ода» — плод вдохновения проректора местной гимназии Фридриха Томаса. Брак мекленбургского герцога с русской великой княжной был осмыслен в ней как возрождение древних связей между Мекленбургом и Россией.
Вот характерные отрывки из этого произведения:
Что ты, о Мекленбург, весь воссиял от счастья?
Твой высочайший Князь сам светится, как солнце,
В супруги герцогиню выбрал он себе,
И в том весь Мекленбург нашёл своё богатство,
Что Рус и Венд соединились в браке вновь.
Всё стало, как и прежде, как при Ободритах,
Когда держал наш Мекленбург и трон, и скипетр:
И власть у нас от тех Рифейских Ободритов,
Оттуда, где и ныне правит Русский царь.
И им благодаря, во время войн и мира,
Мы были в прочной дружбе, браком скреплены.
Сегодня же напомнить должно то,
Что были Венд, Сармат и Рус едины родом.
…Какое Венд и Рус нашли у нас богатство?
Великое оно для Вендов и для Русов,
Ведь от него их славные правители пошли.
…И ветер гнал величественно воды рек,
Чтоб Океан почувствовал их бег,
Соединяя вместе Эльбу, Везель, Обь,
Там, где играют в волнах нереиды.
Оттуда совершил далёкий путь наш Мекленбург,
Чрез землю Русов к своему княженью:
Столь очевидны его предки нам,
И с ними мы в родстве тысячелетнем[23].
Упоминаемые в оде династические браки между княжескими домами вендов и русов Фридрих Томас рассмотрел более подробно в своём прозаическом сочинении «Русская и Мекленбургская родословная, составленная Фридрихом Томасом к высочайшему браку правящего герцога Мекленбургского, Его Великокняжеского Величества Карла Леопольда и Её Высочества герцогини Екатерины, урождённой русской принцессы, чтобы показать династическое родство обеих линий, как то следует из источников». Согласно его разысканиям, русская и мекленбургская династии имели общего предка — жившего на рубеже VII–VIII столетий короля вендов Ариберта I, который был женат на сарматской княжне Вундане.
Байер, несомненно, читал труды Фридриха Томаса, поскольку приехал в Данциг не позднее мая 1716 года. Здесь он познакомился с Каспаром Матиасом Родде, выходцем из Нарвы, который состоял на русской службе и охотно развлекал его рассказами о России. От него же Байер впервые услышал о славянской этимологии названий многих немецких городов и областей — Померания, Старигард, Любек, Росток и др.
Однако славянские языки почему-то не вызывают у Байера никакого интереса. Его настоящая страсть — языки восточные. В Берлинской библиотеке он изучает сочинения и рукописи о Китае, в Галле — берёт уроки арабского языка у специалиста по восточным древностям, уроженца Дамаска, Саломона Ассади (Негри); не упускает случая получить представление об эфиопском и сирийском языках, тунгусском и монгольском алфавитах, совершенствует свои познания в греческом, штудируя труды по церковной истории Византии.
Домой Байер возвращается поздней осенью 1717 года, увенчанный учёной степенью магистра, которую получил в Лейпциге. Начинается плодотворный период его преподавательской деятельности. Городские власти предлагают ему должности ректора кафедральный школы и директора городской библиотеки. В нём просыпается историк; он готовит к печати материалы по истории Тевтонского ордена, подумывает о составлении сборника жизнеописаний прусских учёных и с увлечением читает «Атлантику» Рудбека. Материальные дела его неплохи, здоровье идёт на поправку, и в 1720 году Байер заводит семью.
13 июля 1724 года королевским распоряжением городские поселения Альтштадт, Лёбенихт и Кнайпхоф объединяются в один город, который по имени своего исторического центра получает название Кёнигсберг. Тремя месяцами ранее, 22 апреля, в пригороде Кнайпхофа, Фортштадте, на свет появился Иммануил Кант — будущий российский подданный (правда, временно). А в начале года, 28 января, Пётр I подписал указ, гласивший: «Учинить академию, в которой учились бы языкам, также прочим наукам и знатным художествам и переводили бы книги». Царскому указу тоже суждено было сыграть свою роль в истории Кёнигсберга.
Академиков выписали из Европы. К моменту открытия Академии в ней всё ещё оставались незамещёнными гуманитарные кафедры. Лейб-медик и первый президент Академии Лаврентий Блюментрост 5 июня 1725 года извещал одного из своих учёных корреспондентов в Германии, Христиана Вольфа, первого почётного члена Петербургской Академии наук: «Нам ещё необходим при Академии известный историк, который бы мог быть облечён, если пожелает, в звание историографа».
Эта проблема нашла своё разрешение после приезда в Петербург Христиана Гольдбаха, который в свои 35 лет очутился в положении академического патриарха, став самым старшим из академиков. Он рекомендовал на кафедру истории и древностей Байера, своего земляка, хорошего знакомого и адресата многолетней учёной переписки. Предложенная кандидатура понравилась. Имя Байера как исследователя восточных языков было известно в Петербурге, а начальство Академии считало полезным развивать эту отрасль филологии, хотя и не предусмотренную петровским проектом.
Зазывательные письма Гольдбаха, полные живых и остроумных зарисовок петербургской жизни и порядков в Академии, находят отклик в душе Байера. Он начинает думать о том, какие выгоды может доставить ориенталисту пребывание в России. Ему
