Рудольф Баландин - Охота на императора
Больше, кажется, нечего писать о делах. Так и рвешься броситься в теорию — да руки коротки… и торопишься, и все такое прочее.
Дай же вам Бог, братья, всякого успеха! Это единственное наше желание перед смертью. А что вы умрете и, быть может, очень скоро, и умрете с не меньшей беззаветностью, чем мы — в этом мы ничуть не сомневаемся. Наше дело не может никогда погибнуть — эта-то уверенность и заставляет нас с таким презрением относиться к вопросу о смерти. Лишь бы жили вы, а если уж придется вам умирать, то умерли бы производительнее нас. Прощайте и прощайте!..
…Многие имели против меня (хотя в большинстве в силу недоразумений) кое-что; пусть хоть теперь позабудут старые счеты. Я же ни к кому не уношу в могилу вражды.
Ты просил, В., наших биографий. Зачем, брат! Если понадобится, то без нас их могут составить. А вообще пусть забывают нас, лишь бы самое дело не заглохло.
Прощайте же, друзья товарищи дорогие, не поминайте лихом. Крепко, крепко, от всей души обнимаю вас и жму до боли ваши руки в последний раз…
Ваш Валериан.
14 апреля 1879 г.
Мою сестренку сейчас по выходе ее из тюрьмы со свидания арестовали и выслали».
В этом предсмертном письме нет бравады или сантиментов. Так пишет человек, убежденный в правоте дела, за которое отдает свою жизнь. После таких писем и показательных государственных казней революционеров политический терроризм в России стал усиливаться.
В мае 1879 года при Исполнительном комитете была создана группа «Свобода или смерть» — совершенно секретный отдел внутри тайной организации. О нем знали немногие.
Значительная часть революционеров была ориентирована на продолжение пропаганды не только среди крестьян, но и в среде рабочих. В конце 1876 года с этой целью возникла «рабочая группа».
Становилось все очевиднее, что участники «Земли и воли» имеют лишь общую, достаточно туманную и отдаленную, цель: установление народовластия. Расхождения начинались при обсуждении средств и методов для ее достижения. Как свергнуть самодержавие? По-прежнему пытаться поднимать на борьбу народные массы? Или сразиться с государством своими силами? В первом случае следовало делать ставку на пропаганду и агитацию, во втором — на террор.
Возможно, на решение о терроре повлияли прогремевшие по всей Европе два покушения на императора Вильгельма I: M. Геделя 11 мая и К. Нобилинга 2 июня 1878 года. (Во всяком случае, на это намекнул прокурор Н.В. Муравьев в обвинительной речи на процессе по делу об убийстве императора Александра II.)
17 июня 1879 года в Липецке собралась группа землевольцев. Заседания вели, собираясь в лесу как на пикник, взяв с собой бутылки пива и свертки с закуской. Рассаживались на поваленных деревьях и пнях, внимательно следя за случайными прохожими.
После первой дискуссии решили народническую программу дополнить: помимо пропаганды предполагалась политическая борьба, заговор для насильственного захвата власти, террор. Допускалась возможность на первое время конституционной монархии.
В программе говорилось: «Наблюдая современную общественную жизнь в России, мы видим, что никакая деятельность, направленная к благу народа, в ней невозможна вследствие царящего в ней правительственного произвола и насилия. Ни свободного слова, ни свободной печати для действия путем убеждения в ней нет. Поэтому всякому передовому общественному деятелю необходимо прежде всего покончить с существующим у нас образом правления, но бороться с ним невозможно иначе как с оружием в руках».
Таков главный посыл короткой программы, принятой единогласно.
«На последнем, третьем заседании Липецкого съезда, посвященном обсуждению будущих предприятий общества, — вспоминал Морозов, — Александр Михайлов произнес длинный обвинительный акт против императора Александра И. Это была одна из самых сильных речей, какие мне приходилось слышать в своей жизни, хотя Михайлов по природе и не был оратором.
В ней он припомнил и ярко очертил сначала хорошие стороны деятельности императора, его сочувствие к крестьянской и судебной реформам, а затем приступил к изложению его реакционных преобразований, к которым прежде всего относил замену живой науки мертвыми языками в средних учебных заведениях и ряд других мероприятий назначенных им министров. Император уничтожил во второй половине царствования, говорил Михайлов, почти все то добро, которое он позволил сделать передовым деятелям шестидесятых годов под впечатлением севастопольского погрома (поражения в Крымской войне 1856—1858 годов и падение Севастополя. — Р.Б.).
Яркий очерк политических гонений последних лет заканчивал эту замечательную речь, в которой перед нашим воображением проходили длинные вереницы молодежи, гонимой в сибирские тундры за любовь к своей родине, исхудалые лица заключенных в тюрьмах и неведомые могилы борцов за освобождение.
— Должны ли мы ему простить за два хороших дела в начале его жизни все то зло, которое он сделал и еще сделает в будущем? — спросил Михайлов в заключение. Присутствующие единогласно ответили:
— Нет!
С этого момента вся последующая деятельность большинства съехавшихся в Липецк четырнадцати человек определилась в том смысле, в каком она стала теперь достоянием истории: ряд покушений на жизнь императора Александра II и их финал 1 марта 1881 года».
Три дня спустя на расширенный конспиративный съезд в Воронеже прибыли 19 человек (из них 4 женщины) из разных городов России. Собрание проводилось в пригородной роще под видом молодежного пикника. Но обсуждались вопросы весьма пикантные: вплоть до цареубийства. Одни выступили за продолжение пропаганды и агитации в народе, считая, что он еще «не созрел» для сознательных революционных выступлений. Эту позицию отстаивал Плеханов.
Другие во главе с Морозовым стояли за террор. Вот как вспоминал он об этом.
«Плеханов, поднявшись со своего места и прислонившись к стволу большого дерева, сказал:
— Я прежде всего прошу Морозова прочесть свою статью в «Листке "Земли и воли"» по поводу политических убийств.
Уже давно готовый к этому, я вынул из кармана соответствующий номер "Листка" и твердым по внешности голосом прочел свою статью, хотя и очень волновался внутренне.
— Вы слышали, господа, — сказал Плеханов. — Это ли наша программа?
Наступило тяжелое молчание, продолжавшееся с полминуты. Но вдруг оно было прервано возгласом Фроленко, что именно так и нужно писать передовые статьи в революционных органах.
Плеханов побледнел, как полотно, и сказал взволнованным голосом:
— Неужели, господа, вы все так думаете?
…Все, за исключением четырех человек, согласились, что так и должно быть, и что в моих статьях нет никаких противоречий со старой программой общества…
Плеханов некоторое время стоял молча…
— В таком случае, господа, — сказал он, наконец, глухим печальным, не своим голосом, — здесь мне больше нечего делать. Прощайте!
Он медленно повернулся и начал удаляться в глубину леса…
— Господа! Нужно его возвратить, — воскликнула Вера Фигнер.
— Нет, — ответил Александр Михайлов, — как это ни тяжело, но мы не должны возвращать его».
Плеханов остался в меньшинстве. Попытки сохранить единство были безрезультатны. В результате 15 августа того же года на основе «Земли и воли» возникли две новые революционные тайные организации: «Черный передел» (имелся в виду передел земли между теми, кто на ней трудится) и «Народная воля» (к ней примкнуло большинство народовольцев).
Пожалуй, именно с этого момента судьба императора была окончательно решена. Надо лишь отметить, что его приговорили к смертной казни на основании только лишь обвинительной речи. Заслуживал ли он снисхождения? Если преступна вся государственная система, то какую пользу может принести убийство правителя? А если на его место встанет более жестокий самодержец?
Подобные вопросы на Липецком съезде не обсуждались. Там собрались единомышленники, заранее убежденные в пользе террористических актов и убийства императора. На Воронежском съезде выяснилось, что есть и противники террора, но и в этом случае сколько-нибудь серьезной дискуссии не было.
Как бы ни относиться к российской судебной системе после реформы Александра II, но она предполагала помимо обвинителя защиту, присяжных заседателей, а также более или менее беспристрастного судью. Оправдание Веры Засулич показало, что такой суд, по крайней мере в некоторых случаях, может успешно противостоять мнению императора.
Судя по всему, молодых революционеров охватил азарт охоты на поистине царственную добычу. Вновь приходит на память «Катехизис революционера» Сергея Нечаева. Но там предполагалось сохранять жизнь тем государственным деятелям, которые препятствуют либеральным реформам, ведут жестокую борьбу с инакомыслящими, возбуждают репрессиями ответное чувство ненависти. И в этой хитрой стратегии был определенный смысл.
