Рудольф Баландин - Охота на императора
Нет оснований сомневаться в искренности Фигнер. Но приходится помнить, что субъективное мнение членов Исполнительного комитета может не соответствовать объективному положению дел. Одна только подготовка к покушениям на царя требовала таких усилий, что все остальное отступило на дальний план.
Сказывался принцип, которому они неуклонно следовали: цель оправдывает средства. И вне их желания такое, казалось бы, средство для дезорганизации общества как цареубийство, превращалось в цель. Так политический террор объективно стал основой деятельности «Народной воли», не столько средством, сколько целью.
Было решено предпринять в четырех местах покушение на жизнь Александра И. Наряду с этим члены Исполнительного комитета вели просветительскую работу и революционную агитацию среди рабочих, интеллигенции. По словам Фигнер, деятельность агитаторская и организационная всегда шли рядом с работой разрушительной.
Нетрудно догадаться, что пропаганда была не более чем попутной деятельностью. Когда ее ведут несколько десятков человек среди миллионов, да еще всего лишь несколько месяцев или два-три года, об ее эффективности не может быть и речи. Другое дело, когда эти же активисты осуществляют политический террор. Они могут совершить акции, слух о которых пройдет по всей стране и отзовется за рубежом.
«Народная воля» призвана была — в теории — сплачивать недовольные элементы общества в заговор против правительства. Признавалось значение поддержки, которую может оказать ей в момент низвержения его восстание крестьянских масс. Поэтому (опять же в теории) отводилось надлежащее место пропаганде. Реально ничего подобного организовать не удалось. Это были формальные отговорки, отчасти даже самообман. Ведь почти все члены Ислолнительного комитета уже пробовали работать в народе и убедились, что результаты оказались самыми скромными, если не сказать плачевными…
Каждый член Комитета был обязан: 1) отдать все духовные силы свои на дело революции, забыть ради него все родственные узы и личные симпатии, любовь и дружбу; 2) если потребуется, отдать и свою жизнь, не считаясь ни с чем и не щадя никого и ничего; 3) не иметь частной собственности, ничего своего, что не было бы вместе с тем и собственностью данной организации; 4) отдавать всего себя тайному обществу, отказаться от индивидуальной воли, подчиняя ее воле большинства, выраженной в постановлениях этого общества; 5) сохранять полную тайну относительно всех дел, состава, планов и предположений организации; 6) ни в сношениях частного и общественного характера, ни в официальных актах и заявлениях не называть себя членами Исполнительного комитета, а только агентами его; 7) в случае выхода из общества нерушимо хранить молчание обо всем, что составляло деятельность его и протекало на глазах и при участии выходящего.
Эти требования не представлялись чрезмерными для тех, кто был одушевлен революционным чувством и, невзирая на препятствия, готов был идти на смерть во имя идеи. Будь эти требования снижены, они не затронули бы глубоко ум и чувства человека. Как писала Фигнер, своею строгостью и высотой они приподнимали личность и уводили ее от всякой обыденности; заставляли живее чувствовать власть высокого идеала.
Вполне соглашаясь с таким суждением, хотелось бы уточнить: какой идеал имеется в виду? По-видимому, все тот же — земля и воля для народа, осуществление народовластия. Но до него было чрезвычайно далеко. Он мог только вдохновлять молодежь не на повседневный труд, а на подвиги… Какие? Очевидно — политические убийства.
Устав Исполнительного комитета ясно указывает на то, что его создатели изначально предполагали террор как основную, едва ли не единственную цель тайного общества. И это стало очевидно уже в первые месяцы его деятельности.
Со временем все чаще террористические акты объяснялись местью за своих товарищей — казненных или заточенных пожизненно в казематы. За год с августа 1878 года было повешено 14 революционеров. В августе 1879 года Исполнительный комитет «Народной воли» вынес смертный приговор императору Александру II.
«СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ»
Тайная революционная организация «Земля и воля» просуществовала сравнительно недолго. Она распалась надвое при росте внутренних противоречий — по идейным соображениям.
Террористические акты требовали подготовки, времени, сил и средств. Для этого существовала специальная тщательно законспирированная фракция, которая в марте 1878 года получила название «Исполнительный комитет Социально-революционной партии».
На его печати с полной определенностью в графической форме определялось главное направление его деятельности и применяемые для этого средства: были изображены револьвер, нож и топор. В этом было, пожалуй, что-то детско-юношеское, мало похожее на символику пусть даже террористической группы, но принадлежащей, все-таки, к революционной партии, а не к шайке разбойников.
Тут впору вспомнить классификацию революционеров того времени, которую дал Л.Г. Дейч (1855—1941), член «Земли и воли» (он скрылся от преследований за границей) в 1906 году:
«Анализируя теперь прошлое, можно, мне кажется, разделить революционную среду того времени на три категории: на лиц, охваченных чувством возмущения и негодования против правительственного террора, на сторонников красного террора, как наиболее целесообразного при данных условиях способа для изменения политического строя России, и, наконец, на любителей таинственной обстановки, сильных ощущений и т.п. Представители этих категорий были, конечно, и среди членов партии "Народной воли" и Исполнительного ее комитета».
Преобладали, пожалуй, молодые люди, у которых в разной степени присутствовали все три признака, но постепенно формировались кадры профессиональных террористов, которыми становились даже те, кто увлекался поначалу революционной романтикой.
Таким был, пожалуй, Валериан Андреевич Осинский (1852—1879) — из дворян, учившийся в Институте путей сообщений (Петербург). В феврале 1878 года революционный кружок, организованный им и Д.А. Лизогубом, был преобразован в Исполнительный комитет Социально-революционной партии. Они организовали несколько террористических актов. Осинский совершил покушение на товарища киевского прокурора М.М. Котляревского.
25 января 1879 года на квартиру Осинского нагрянула полиция. Он отстреливался, но был схвачен. Военный окружной суд приговорил его к расстрелу, но Александр II заменил эту кару повешением. Казнь В.А. Осинского и сто товарищей Л.К. Брандтнера и В.А. Свириденко проходила глумливо: военный оркестр играл разухабистую «Камаринскую» (обычно били в барабаны и играли на флейтах, чтобы не слышны были последние обращения осужденных к народу).
Не удивительно, что такие действия «православных» властей могли только породить новых террористов, вызвать у них ненависть не только к самодержавию как таковому, но и лично к императору. Этому немало содействовало и предсмертное письмо Осинского (ему тогда было 27 лет):
«Дорогие друзья и товарищи!
Последний раз в жизни приходится писать вам, и поэтому самым задушевным образом обнимаю вас и прошу не поминать меня лихом. Мне же лично приходится уносить в могилу лишь самые дорогие воспоминания о вас. Особенно спасибо тебе, И., за твою сердечность; и я, и жена моя, и В. горячо тебя любили и всей душой благодарим за заботливость о нас.
Мы ничуть не жалеем о том, что приходится умирать, ведь мы же умираем за идею, и если жалеем, то единственно о том, что пришлось погибнуть почти только для позора умирающего монархизма, а не ради чего-то лучшего, и что перед смертью не сделаем того, что хотели. Желаю вам, дорогие, умереть производительнее нас. Это самое лучшее пожелание, которое мы можем вам сделать, да еще: не тратьте даром вашей дорогой крови! и то — всё берут и берут…
…Мы не сомневаемся в том, что ваша деятельность теперь будет направлена в одну сторону. Если б даже вы и не написали об этом, то мы и сами могли бы это вынести. Ни за что более, по-нашему, партия физически не может взяться. Но для того, чтобы серьезно провести дело террора, вам необходимы люди и средства… (следовали практические указания. — Р.Б.).
Больше, кажется, нечего писать о делах. Так и рвешься броситься в теорию — да руки коротки… и торопишься, и все такое прочее.
Дай же вам Бог, братья, всякого успеха! Это единственное наше желание перед смертью. А что вы умрете и, быть может, очень скоро, и умрете с не меньшей беззаветностью, чем мы — в этом мы ничуть не сомневаемся. Наше дело не может никогда погибнуть — эта-то уверенность и заставляет нас с таким презрением относиться к вопросу о смерти. Лишь бы жили вы, а если уж придется вам умирать, то умерли бы производительнее нас. Прощайте и прощайте!..
