Жан-Франсуа Бретон - Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.

Напомним основные этапы. Выйдя из Наджрана, караваны идут на север вдоль йеменских гор вплоть до плодородной равнины Сумбала-Табала (ныне Бишах), затем направляются к Йасрибу (ныне Медина), избегая при этом покрытых лавой пространств, весьма характерных для Срединной Аравии; делают привалы сначала в Дедане, столице лихьянитского царства (аль-'Ула), затем в Хиджре (Эгра эпохи набатейцев, ныне Мадаин Салах), где минейцы встречают своих соотечественников. Караванам здесь остается только дойти до оазисов Тайма, Табук и аль-Курайа, а оттуда рукой подать до Петры и Газы, конечных пунктов путешествия.

Другие караваны, покидая Наджран, отклоняются к востоку. Они проходят Карйа аль-Фав, пересекают район Рийада и достигают Катифа на берегу Арабо-Персидского залива или же выходят из Йасриба, имея конечной целью путешествия нижнюю Месопотамию или Вавилонию. Снятые с верблюжьих спин в Газе или в Александрии ароматы морским путем доставляются в Грецию и Рим.

Длительность и условия транспортировки благовоний объясняют их продажные цены на рынках Запада. Однако численные данные редки, они практически отсутствуют, за исключением тех, что приводятся Плинием. Наиболее дорога Cassia Daphnis: 300 динариев за фунт; обычная кассия{35}: 50 динариев за фунт (или 520 граммов монетного серебра за килограмм). Однако ладан стоит всего от 6 до 3 динариев в зависимости от качества (или от 62 до 31 грамма монетного серебра за килограмм), ладанум — 4 динария (40 асов или 26 граммов монетного серебра за килограмм) и т. д. Достаточно любопытно следующее обстоятельство. Наивысший сорт мирры, стакте, стоит 50 динариев за фунт, а возделываемая мирра — только 11 динариев: низший сорт мирры продается, следовательно, по цене вдвое более высокой, чем ладан. Цены эти высоки, но все же по карману состоятельным людям: 120 динариев в год — жалованье представителя императорской власти в Сирии и Палестине. Солдат Цезаря получает около 72 динариев в год, то есть 6 килограммов ладана в год. Опять по Плинию, в I веке килограмм ладана равноценен 30 килограммам муки.

Плиний указывает, что поклажа одного верблюда облагается суммой в 688 динариев, складываемой из налогов и транзитных платежей. Если эту поклажу оценить в 150 килограммов, требуется по пути уплатить 1,5 динария за каждый перевозимый фунт{36}, то есть приблизительно одну четверть от продажной цены, что нельзя считать чрезмерным. Однако римляне постоянно жалуются на бессовестных посредников. Возмущен даже Плиний:

По самой низкой оценке, сто миллионов сестерциев Индия, Серее (Китай) и этот полуостров выкачивают из нашей Империи ежегодно! Вот во что обходятся нам наша роскошь и наши женщины! Какая же часть из этой баснословной суммы возвращается, хотел бы я знать, нашим богам, в том числе подземным?{37}

Сотня миллионов сестерциев представила бы собой в золотых монетах около 8 тонн, а в монетном серебре — 85 тонн. Если Плиний полагает, что торговля с Индией обходится Империи никак не менее 50 миллионов сестерциев в год, то на Аравию ложится примерно половина этой половины — 12 миллионов сестерциев. Расчеты и оценки Плиния убеждают не всех современных историков. В самом деле, за невозможностью уравновесить поставки, скажем, из Аравии своими товарами, Империя должна бы была покрывать дефицит своего торгового баланса золотом. По отношению к Индии так оно и было. Археологические изыскания в этой стране подтверждают и важность коммерческого обмена между Востоком и Западом, и наличие в ней большого количества римских монет. Но суть поднимаемой здесь проблемы в следующем: римские золотые монеты, найденные к настоящему времени в Южной Аравии, крайне редки. Красноречивый пример: в Шабве найден один ауреус (золотой) Адриана — всего лишь один!

Сведения о внутренней организации караванов не обнаружить ни в южноаравийских текстах, ни даже у латинских авторов. Правда, Страбон уподобляет караваны армиям, которые, как челнок в ткацком станке, постоянно снуют между Аравией и Петрой. Но это — образное сравнение, не более того. Ему не хватает точности. Поскольку в упомянутых источниках информация отсутствует, нам не грех обратиться в поисках аналогий к арабским авторам, оставившим описания мекканских караванов в первые века Ислама.

Из-за отсутствия или нехватки лошадей и мулов в караване функцию вьючных животных выполняют исключительно верблюды. Как правило, караван насчитывает до тысячи верблюдов, сопровождаемых тремя сотнями купцов и конвойных. Однако караван в две с половиной тысячи верблюдов — вовсе не редкое исключение. К каравану, по мере его прохождения по различным территориям, будут приставать местные проводники, которые уточнят маршрут, привалы и переходы, которые точно знают расположение водных источников, те опасные места, где путники рискуют быть застигнутыми внезапным губительным паводком или где их могут поджидать банды головорезов. Проводники вновь отыщут тропки, смытые было внезапным наводнением или занесенные песком. И столь важные персоны сочтут умалением собственного достоинства скромное вознаграждение за их бесценный труд. Они частенько отличаются высокой впечатлительностью: издали различив приближение беды (на то они и проводники), они вовремя сбегают, предоставляя караван его горькой участи. Арабские хроники полны известиями и о том, как тот или иной проводник завел доверившийся ему караван прямо в разбойничье гнездо. Так что не раз военный эскорт приходился каравану как нельзя более кстати.

Караваны, эти длинные и торжественные процессии, нуждались, разумеется, в покровительстве тех племен, по территории которых они проходили. И общим правилом было то, что предоставление такого покровительства служило если не всегда главным, то всегда одним из источников дохода соответствующего кочевого племени. О равноправии двух договаривающихся сторон не приходилось и думать: скажем, за использование местных пастбищ караванщикам приходилось платить, зато все утерянное ими совершенно безвозмездно становилось собственностью того племени, на землю которого упала поклажа. В эпоху Пророка плата проводникам, дорожная подать, плата за пользование колодцами, за выгоны для скота и т. д. — все это, взятое в совокупности, достигало четвертой части стоимости перевозимого товара или, как тогда было принято говорить, достигало «четверти пути»{38}. Как, впрочем, и в эпоху античности. Кроме того, бедуины были склонны продемонстрировать свое хитроумие по части изобретения новых поборов или выдвижения новых и неожиданных требований, предъявляемых ими караванщикам. Так что все переговоры с шейхами заинтересованных племен следовало завершать до того, как караван двинулся в путь. Предпочтительнее же всего было предварительное заключение с этими племенами союза. Все же нужно признать: как бы ни были ценны сведения о караванах, почерпнутые в средневековых арабских хрониках, они весьма удалены от интересующей нас сабейской эпохи.

При всех принимаемых предосторожностях караваны нередко подвергаются нападениям враждебных племен или волей-неволей вступают на опустошенные войной территории. Именно две эти невзгоды и приключились с минейскими купцами 'Аммисадаком и Са'дом, которые и поведали о них в длинном тексте, высеченном на крепостной стене Баракиша. Сначала им удается выстоять в схватке с сабейцами из Ма'риба и с жителями Сирваха, предпринявшими нападение на минейский караван. Боги предупредили минейских купцов о грозящей опасности, и эта своевременная информация позволила двум компаньонам во главе конвоя выйти из свалки победителями. Далее. Караван прибывает в Египет как раз накануне вторжения в страну «мидийцев». «Мидийцы» же, на самом деле, не кто иной, как персы, которые около 340 года до н. э. при Артаксерксе III ведут войну в Египте. И снова боги спасают караванщиков, которые возвращаются в родные края живыми и здоровыми.

Этот исключительный текст заслуживает частичного воспроизведения:

'Аммисадак (…) и Са'д (…), главы минейских караванщиков, отправились вместе со своими людьми в путешествие, имевшее целью торговлю в Египте, Ассиро-Вавилонии и в Заевфратье (нынешняя Сирия) (…). (Боги) 'Астар зу-Кабд, Вадд и Накрах спасли их жизни и их имущество, предупредив о злых умыслах жителей Сабы и Хавлина против жизни караванщиков, их имущества и их вьючного скота на тропе между Ма'ином и Рагматом (Наджраном) и предупредив их о войне, которая разгорелась между Севером и Югом. (Боги) 'Астар зу-Кабд, Вадд и Накрах спасли их жизни и имущество также в самом сердце Египта, когда началась война между мидийцами и Египтом{39}.

В благодарность богам два негоцианта возводят куртину крепостной стены Баракиша, на которой этот рассказ и начертан.