Алексей Бычков - «Исконно русская» земля Сибирь

До революции русские называли ненцев самоедами и юраками. Первое название было распространено на Европейском и Обском Севере, второе — на Енисейском. До XIX века первое название бытовало в форме «самоядь», «самоди» и распространялось на всех ненцев, а также на энцев и нганасанов.

Напомним, что у русских и иностранных исследователей встречаются различные объяснения названия «самоед». Были попытки связать этот этноним со словообразованием «само-ед» (т. е. сам себя едящий), «сам-один» (т. е. одиноко живущий), «семго-ед» (т. е. едящий семгу) и др. Некоторые исследователи сопоставляли название «самоед» с лопарскими (саамскими) словами «самэ-едне» («земля саамов»). Это сопоставление основано на том, что территория расселения ненцев севера Европейской части России, с которыми впервые встретились русские, была в более древние времена областью распространения лопарей (саамов). Однако окончательное объяснение этого названия еще не найдено.

По далеко не полной переписи 1897 года, ненцев насчитывалось 9427 человек, по переписи 1926—1927 годов, охватившей все группы ненцев, — 16 375 человек.

Территория расселения ненцев была очень велика и почти целиком охватывала европейскую тундру и лесотундру от реки Мезени на западе и до левых притоков реки Пясины — Пуры и Агапы на востоке в Сибири. С XIX века незначительное число ненцев проживало на Кольском полуострове (главным образом в Левоозерском и Понойском районах Мурманской области). Небольшие группы их заходили и на запад от Мезени до Северной Двины. На севере ненцы расселялись до берегов Баренцева и Карского морей, жили на островах Колгуев, Вайгач, Новая Земля.

Хотя уже довольно ранние летописные сведения говорят о самоедах-оленеводах, имеющих упряжное оленеводство, однако некоторые группы самодийцев (пянхасаво, селькупы), по-видимому, имели вьючно-верхо-вое оленеводство, предшествовавшее современному санному. Исследователи середины XIX века еще застали у южных групп самодийцев вьючное седло.

Основным типом старого ненецкого жилища является конический чум (мя). Чум сооружался из 30—50 (в зависимости от размера чума) шестов, покрывался двумя слоями покрышек, сшитых из оленьих шкур с подстриженной шерстью. Внутренние покрышки клали шерстью внутрь чума, верхние — шерстью наружу. Летом чум покрывался покрышками, сшитыми из вываренной бересты.

Размеры чумов были различны. Богатые хозяйства ставили большие, постоянно подновляемые чумы. Летние берестяные покрышки могли использовать также только зажиточные хозяева, которые имели возможность выменивать у таежного населения нужную для летних покрышек бересту.

Чум полностью перевозился при перекочевках. Таежные ненцы оставляли остовы чумов на местах стоянок, так как в тайге легко найти материал для шестов. Установка и разборка чумов производилась женщинами, мужчины помогали только при плохой погоде.

В лесотундре и тайге, а иногда и в тундре, на путях кочевок сооружались амбары на высоких подпорках (тин). В них оставляли временно зимний охотничий инвентарь, меховую одежду, пушнину, продукты.

На зимних и летних стоянках строили дощатые настилы на высоких столбах-подпорках (паре), куда складывали, запасы мяса, рыбы, упряжь.

Топливом служили в тайге и лесотундре валежник и сухостой, а в тундре — плавник или кустарник. В местах, где редок даже кустарник, топливом служил черный мох (вид лишайника).

Освещался чум жировыми светильниками, свечами из оленьего жира, замороженного в формах из оленьего пищевода, а чаще всего только огнем из очага, за которым присматривала женщина

Семья спала на оленьих шкурах за пологом, защищавшим спящих от сквозняков. Спали раздетыми, так как в чуме было достаточно тепло. Если кто-либо хотел справить малую нужду, то протягивал из-за полога руку, и женщина подавала миску. Затем содержимое миски выливалось на специально подготовленный блок снега. Утром этот снег выставлялся у нарт, и олени приходили сюда, чувствуя нужду в солях, отсутствующих в чистом снеге Севера. Здесь их легче было ловить при помощи веревочного аркана.

Первые письменные сведения о ненцах относятся к 1096 году. В летописи Нестора есть следующее упоминание: «Сказа ми Гюрята Рогович, новгородец: послах отрока своего в Печору, людие же суть дань дающе Новугороду, и пришед отрок мой к ним, оттуду иде в Югру, югра же суть язык нем и соседят с самоядью на полунощных странах». Следовательно, в XI веке ненцы были известны новгородским промышленным, торговым людям, проникавшим в глухие окраины. После падения Великого Новгорода инициатива освоения богатых сибирских земель перешла к Московскому княжеству. Целый ряд походов организует Москва за Урал, приводя под «высокую руку» московского князя народы Сибири.

В XVI веке начинается широкое движение русских промышленных людей на восток. Царское правительство строит на ненецких территориях ряд опорных пунктов — острогов, городков. В 1499 году основан Пустозерский острог, а примерно через столетие — Березов (1593), Обдорск (1595), Сургут (1594), Мангазея (1601) и Туруханск (1607). Население этих острогов состояло из служилых людей, крестьян и промышленников. Во главе стояли назначаемые правительством воеводы, управлявшие приписанными к острогу землями. Остроги и городки являлись не только первыми административными пунктами, но вместе с тем и первыми культурными центрами в глухих сибирских землях. Здесь начались регулярные торговые сношения ненцев с русскими. Здесь ненцы знакомились с русской культурой.

У ненцев считалось, что землю и все живущее создало божество Нум, от которого зависело благополучие людей. Сын Нума, Нга, считался злым богом болезней и смерти. Нум, по верованиям ненцев, не входил сам в нужды людей и помогал им, защищая от Нга, только в случаях обращения к нему с соответствующей просьбой. Эти просьбы и ответы на них Нума передавали небесные духи тадебцю, общаться с которыми могли только шаманы. Кроме Нума в представлении ненцев было еще доброе божество Я-небя — «мать-земля», которая тоже помогала людям, в частности покровительствовала женщинам, оказывая им помощь при родах.

Умилостивление духов и божеств совершалось с помощью жертв, приносимых непосредственно духам (например, опускание жертвы водяному хозяину в воду) или их изображениям из дерева и камня, водружаемым в определенных урочищах. Нуму приносили жертвы весной и в начале зимы. Жертвы приносили бескровные — хаиггор (хлеб, вино, сукно, деньги и т. п.) и кровавые — хан (олень, собака).

Жертвоприношения выражались также и в «кормлении» изображений духов (например, духов — хранителей жилища); при неисполнении обращенных к ним просьб их наказывали и «оставляли без пищи».

Шаманство играло у ненцев значительную роль. Шаман считался избранником духов и мог якобы общаться с ними. Функции шаманов были весьма разнообразны: «лечение» больных, «предсказания» будущего, «помощь» в промысле, «нахождение» утерянных или похищенных предметов, похороны и проводы души покойного. В зависимости от выполняемых определенных функций существовали различные категории шаманов.

Основным атрибутом шаманов был бубен. Бубен представлял собой неширокий деревянный обод, на который натягивали оленью кожу; ударяли в бубен деревянной колотушкой. С помощью бубна шаман вызывал духов-помощников, и они, передав Нуму вопросы шамана, сообщали его ответы. Специальное полное шаманское облачение сохранилось в XIX веке лишь у восточных ненцев, у западных имелась только особой формы шапка. Шаманы взимали плату за камлание. Размеры платы (хасо) колебались от пары рукавиц или оленьей шкуры до нескольких оленей.

Соседи ненцев — угрофинские народы ханты и манси.

Ханты (югра) и манси (вогулы)

Древнее самоназвание хантов — кантах, хантэ, что означает и «народ», и «человек». Югра — это коми-зырянское и русское название предков хантов и близкородственных им манси, которых прежде называли вогулами. Их языки относятся к более широкой лингвистической общности — финно-угорской группе уральской языковой семьи. Термин «югра» обладает какой-то притягательной силой для современной хантыйской и мансийской интеллигенции, он становится символом собственного языка и культуры.

Вещный и духовный мир хантыйского этноса складывался веками, если не тысячелетиями. За столь долгую историю было выработано два фонда культуры: один — общехантыйский, а другой — групповой. Реалии общехантыйского культурного фонда: способ приготовления жарено-копченой рыбы, большие крытые лодки, закрывание лица женщины перед старшими родственниками мужа, медвежий праздник, богатейшее декоративно-прикладное искусство и др. Нужно заметить, что многое из этого фонда известно не только у хантов, но и у других народов. Особенности же объясняются тем, что расселился народ очень широко и у отдельных его групп оказались разные географические условия, неодинаковыми были и традиции соседних народов. Неудивительно поэтому, что ханты Томской области, например, вообще не знали оленеводства, а в Ямало-Ненецком округе тот же народ подстраивал свою жизнь под привычки оленя; первые могут по-настоящему насытиться только рыбой, а вторые — мясом; первые никогда не жили в чумах, а у вторых это основное жилище.