Вольфганг Фенор - Фридрих Вильгельм I
Тут открылись боковые двери и вошел король в сопровождении огромной свиты. Дед гордо осмотрел показанного снохой внука, положил в благословляющем жесте руки на его маленькое морщинистое лицо и углубился в продолжительную молитву. Родители тем временем испытывали адские муки — они уже видели своего сына полузадушенным. Наконец дедушка удалился, сообщив, что торжественные крестины маленького принца состоятся через неделю.
31 января в четыре часа пополудни новорожденный принц был крещен при свечах в дворцовой церкви. Ребенка закутали в тканную серебром, украшенную бриллиантами батистовую одежду, шлейф за ним несли четыре графини. По распоряжению короля принца назвали Фридрихом. В доме Гогенцоллернов это имя всегда было счастливым. И пока дед высочайше удерживал крошечного принца над купелью, берлинский епископ Урсинус совершал торжественный обряд.
Через десять месяцев, в ноябре 1712 г., через Берлин проезжал русский царь Петр. В то время он воевал со шведами и датчанами и хотел бы заполучить в союзники Пруссию. Он прибыл без предварительного уведомления и ехал почти без свиты, на единственных санях, с четверкой казацких лошадей. Берлинские прохожие принимали его за русского торговца икрой. Петр неузнанным пробрался через весь город и приехал прямо во дворец, где от удивления все чуть не попадали в обморок. Фридрих I, болевший уже несколько дней, не дал русскому владыке уговорить себя; он сохранял нейтралитет Пруссии. Царь Петр был разочарован. Зато с кронпринцем он нашел общий язык. Тот с гордостью представил ему сына, называя его «Фрицхен», — у мальчика уже прорезались шесть зубов.
В январе 1713 г. состояние здоровья Фридриха I серьезно ухудшилось. Кособокий король едва мог встать с постели. И все же никто не мог и подумать о близкой смерти 55-летнего монарха. Но 20 февраля в Берлине заговорили о том, что силы покидают короля, и тысячи горожан собрались на площади перед дворцом. Спустя два дня Фридриха поднесли к окну — толпа возликовала. Но Фридрих не обманывался насчет своего состояния. Он обернулся к придворным и сказал: «В мире играют только одну комедию, и скоро она закончится. Плохо тому, у кого не было дел важнее». Таковы были самые умные слова, сказанные этим человеком за всю его жизнь. Хоть и с опозданием, они сделали ему честь.
24 февраля смертельно больной король велел позвать кронпринца и Софью Доротею с его маленьким внуком. Он благословил их. Через день, 25 февраля, первый король Пруссии Фридрих I умер после 25-летнего правления. Граф Дона, державший его руку, сообщил, что король умер «так же кротко, как угасает свет».
Ушел ли свет из Пруссии?
Видит Бог: жители провинций — Бранденбурга, Померании, Восточной Пруссии, Вестфалии и Рейнланда — не имели особых поводов для стенаний. Когда они думали о последних пятнадцати годах этого правления, то вспоминали прежде всего налоги графа Вартенберга, мучившего и грабившего их ради собственной наживы. Иначе обстояло со столичными жителями. Их переполняла подлинная печаль. Но и они тоже натерпелись вдоволь, когда на улицах с них срывали парики, чтобы проверить наличие налогового клейма. И все же они видели, как поднялся их город при этом курфюрсте из рода Гогенцоллернов. В 1701 г. Берлин стал столицей королевства, а 18 января 1709 г., согласно королевскому указу, Берлин, Кёльн,[13] Фридрихсвердер, Доротеенштадт и Фридрихштадт объединились в единый столичный город. Если по окончании Тридцатилетней войны Берлин насчитывал шесть тысяч жителей, то к 1712 г. здесь жили уже шестьдесят тысяч человек, в том числе пять тысяч гугенотов и тысяча евреев. Берлин еще не мог сравниться с Парижем, Лондоном или Дрезденом, но такой город, как Ганновер, столица соседнего курфюршества, он уже давно оставил позади. Непрерывные торжества и увеселения, устраиваемые почившим монархом, привели в Берлин множество художников и ремесленников. И в то время как провинция терпела нужду и голодала, берлинцы отмечали праздники. Через пятьдесят лет после смерти Фридриха I советник Кёниг вспоминал:
«Я знал стариков, живших в то время. Они вспоминали его с огромным воодушевлением и никогда не уставали возносить величайшие хвалы той эпохе. Наши новые праздники были для них пустяком по сравнению с тем, что они видели при дворе Фридриха I».
Этот король, несомненно, не был благодетелем Пруссии и Берлина. Заслуги Фридриха I в другом: появился Фридрихштадт, дворец Шарлоттенбург украсил город, на улице Унтер-ден-Линден был построен великолепный арсенал, украшенный со стороны внутреннего двора знаменитыми масками умирающих воинов в исполнении Андреаса Шлютера, были возведены Немецкий и Французский соборы, в Берлине появились академии наук и искусств, королевская библиотека. При нем Пруссия получила королевскую корону и представительную столицу, а бич войны щадил жителей во все годы правления этого короля.
Фридрих I оставил своему сыну государство площадью около 110 000 квадратных километров, то есть примерно такой же величины, как бывшая ГДР. Среди тогдашних государственных образований Пруссия по своим размерам уступала только Австрии. Правда, ее населяли только 1 750 000 жителей. То есть шестнадцать человек на квадратный километр. Несомненно, все страны Европы были заселены тогда слабо. Насколько просторнее было тогда в королевстве Пруссия, видно из ее сравнения с соседними государствами в 1713 году:
Курфюршество Ганноверское — 24 жителя на кв. км.
Курфюршество Богемия — 27 жителей на кв. км.
Курфюршество Саксония — 35 жителей на кв. км.
Голландские штаты — 37 жителей на кв. км.
Королевство Франция — 43 жителя на кв. км.
Среди европейских держав молодое королевство на востоке Германии значило немного. Конечно, в Бранденбурге-Пруссии имелась маленькая, испытанная в боях армия численностью в 27 500 человек. Но она уже двадцать пять лет не защищала отечество, а только «сдавалась в аренду» чужим государствам. (Кроме славы, она принесла Фридриху I в общей сложности десять миллионов талеров.) Европейские державы давно привыкли видеть в прусском короле своего рода выскочку, коронованного бедняка, чей «суверенитет» можно было купить за деньги.
Сияние прусской короны не было ослепительным. Хотя после окончания Тридцатилетней войны прошло уже шестьдесят лет, жители государства все еще не оправились от ее ужасов и последствий. Каждая из далеких прусских провинций — от Мааса до Мемеля — жила своей особой жизнью, их обитатели ни в коем случае не чувствовали себя «пруссаками».
На эту зыбкую почву ступил новый властитель.
Служение
С 25 февраля 1713 г. прусского короля звали Фридрих Вильгельм I. Наследник оставался у ложа отца до последней минуты. Когда смерть наступила, Фридрих Вильгельм покинул роскошную спальню мертвого властителя, ушел в собственную комнату, сел за стол и послал к обер-гофмаршалу фон Принцену камердинера с предписанием: немедленно явиться к новому королю со списком придворных. Когда фон Принцен вошел, Фридрих Вильгельм вырвал из его руки бесконечный список придворных должностей, взял перо и одним движением перечеркнул его сверху донизу.
Был вычеркнут не только штат придворных Фридриха I, но и, как вскоре оказалось, вся эпоха, последние четверть века прусской истории. Нетвердой походкой обер-гофмаршал вышел из кабинета молодого короля, молча, дрожа всем телом, посмотрел на бледнеющих придворных, столпившихся в приемной. Генерал фон Теттау, вынужденный пятнадцать лет назад арестовать старого премьер-министра фон Данкельмана, выхватил список из рук Принцена, взглянул на жирный росчерк короля, громко рассмеялся и крикнул: «Господа! Наш добрый господин мертв, а новый король посылает всех вас к черту!»
На следующий день Фридрих Вильгельм привел к присяге войска и распорядился о похоронах отца в начале мая. Он приказал совершить обряд погребения со всей роскошью, которую только мог пожелать себе покойный король. Затем он сел на лошадь и помчался в Вустерхаузен. Там сорвал с себя придворный наряд, надел поверх рубашки нарукавники, заострил перо и сел к письменному столу.
Следующие шесть дней, пока по Берлину разносились слухи, Фридрих Вильгельм работал в Вустерхаузене над своим штатным расписанием. Расходы на жалованье и пенсии придворным ежегодно составляли 276 000 талеров. Молодой король трижды прошелся по спискам, что-то вычеркивая, что-то добавляя и опять вычеркивая. Результатом кропотливой работы над списками (они сохранились) стало сокращение расходов двора до 55 000 талеров, то есть новый король отныне экономил 221 000 талеров ежегодно.
Эти вычеркивания были жесткими, но большей частью справедливыми. Ежегодное жалованье совершенно лишнего обер-гофмаршала фон Принцена было снижено с 1700 до 400 талеров. Главный виночерпий фон Шлиппенбах узнал, что будет получать не 2000, а 800 талеров в год; дополнительного камергерского жалованья в размере 1000 талеров он лишился полностью. Жалованья министров также были урезаны, но все же они получали приличные оклады: министр фон Камэке — 12 000, министры Блашпиль, Дона и Ильген — по 8000 талеров в год. «Вы должны работать; за это я и буду платить», — бормотал Фридрих Вильгельм. Перо бешено прыгало по бумаге. В конце концов, чтобы добиться уровня 55 000, король сократил пенсии вдовам, а старые, заслуженные офицеры французской колонии, получавшие от 150 до 180 талеров ежегодной пенсии, отныне получали по 48 талеров. Пощады не получил никто.
