Мирослав Иванов - Покушение на Гейдриха
19 августа 1940 г. Бенеш в радиограмме настаивает на том же. Следует отметить, что штабс-капитан Вацлав Моравек не подчинился этому требованию…
Но рано или поздно нацисты должны были понять, что из аппарата их разведки происходит утечка информации. Это не могло не вызвать у них подозрений. Было арестовано и допрошено несколько высших офицеров. Однако эти меры не дали результатов.
Когда нацисты начали подозревать Тюммеля?
В сообщении, направленном Гейдрихом Борману в мае 1942 года, говорится: «Парашютист (Павелка) через несколько дней был арестован…
После расшифровки обнаруженных радиограмм установлено, что существует крупный британско-чешский агент, действующий под именем Рене… 27 февраля 1942 г. было установлено, что им является руководитель пражской резидентуры абвера Пауль Тюммель».
Это письмо Гейдриха.
Парашютист Павелка был схвачен 25 октября 1941 г., и, значит, у нового протектора с того времени были доказательства того, что в протекторате действует шпион Рене.
Письмо Гейдриха Борману имеет гораздо большую ценность, чем это кажется на первый взгляд. Можно, пожалуй, сказать, что имеет едва ли не решающее значение для ответа на вопрос, не стоял ли за покушением адмирал Канарис, шеф германской военной разведки — абвера. А ведь именно таким образом вся эта проблема преподносилась западными публицистами. Они исходили из факта, что Гейдрих и Канарис ненавидели друг друга. Поскольку Канарис был связан с английской разведслужбой, то якобы он и «заказал» у нее покушение на Гейдриха, чтобы избавиться от опасного соперника. Выглядит эта версия заманчиво, однако процитированный выше отрывок из письма Гейдриха указывает тем не менее на нечто совсем иное. Из содержания письма совершенно однозначно следует, что только после того, как гестапо 25 октября 1941 г. арестовало Павелку, выяснилось, что существует британско-чешский агент, работающий под именем Рене… Поскольку Рене, он же А-54, он же Тюммель, был прямым подчиненным адмирала Канариса, то, только начиная с этого дня, Канарису угрожало расследование, которое вел Гейдрих и которое закончилось арестом Тюммеля 27 февраля 1942 г… Если бы комиссия, которая в Лондоне поставила перед двумя парашютистами задачу устранить Гейдриха, заседала в начале марта 1942 года, то тогда можно было бы предположить, что Канарис использовал все свои связи, чтобы избавиться от соперника. Однако мы знаем, что комиссия заседала уже 3 октября 1941 г., то есть в то время, когда позиции Канариса еще не были ослаблены установлением существования агента Рене. Поэтому все спекуляции западных публицистов (и некоторых чехословацких журналистов), строившиеся на том, что за покушением стоял Канарис, не подтверждаются фактами. Эти факты, напротив, показывают, что косвенная опасность угрожала Канарису лишь с 25 октября 1941 г., непосредственная — только с 27 февраля 1942 г. Однако приказ осуществить покушение был дан уже 3 октября 1941 г.
Сведения, доставляемые Тюммелем, представляли огромную ценность для чешского Сопротивления: так он сообщал, кто сотрудничал с гестапо, кто попал под подозрение, каким подпольным явкам грозит опасность… В день, когда нацисты (судя по письму Гейдриха) раскрыли Пауля Тюммеля, чехословацкой разведке в Лондоне был нанесен тяжелый удар. А вскоре произошло роковое событие: в ночь с 3 на 4 октября 1941 г. гестапо с помощью подвижных пеленгаторов установило, где работает подпольная радиостанция, и нацистам удалось захватить радистов Индржиха Клечека и Антонина Немечка. Это произошло в Инонице, на квартире служащего управления финансов Карела Прокопа.
Связь с Лондоном опять была прервана…
Моравек продолжал получать от Пауля Тюммеля сведения, но уже не имел возможности передавать их. И вот в протекторат прибыла группа «Сильвер А» во главе с Бартошем. У группы была рация «Либуша». Ради заброски этой группы и был совершен полет в ночь с 28 на 29 декабря 1941 г. Бартошу предстояло установить связь с Моравеком, а через него и с Тюммелем. И уже 19 января 1942 г. Бартош получает радиограмму из Лондона с адресами, где он может встретиться с Моравеком-Отой.
К сожалению, встреча не состоялась. В начале февраля Бартош сообщает в Лондон: «Обменялись паролями, но они клянутся, что им ничего не известно…»
О задании Бартоша говорится в радиограмме от 30 января:
«…Помимо вашей главной задачи, то есть установления прямой связи с военной организацией, помните, что сбор информации — составная часть вашего задания и в современной обстановке это также очень важно…»
О том, как была наконец установлена связь между Бартошем, находившимся в то время в Пардубице, и Моравеком, уже рассказал свидетель из Пардубице, жена которого Ганка ездила в Прагу к пани Бочковой.
16 февраля 1942 г. Бартош сообщает в Лондон: «…Группы, которые будут направлены сюда, снабжайте как следует деньгами и одеждой. Очень удобен небольшой пистолет, может оказаться полезным портфель, который здесь купить трудно. Яд необходимо помещать в более удобную (меньших размеров) ампулу. Группы выбрасывайте по возможности не в районе их будущего действия. Это затруднит немецким органам безопасности их обнаружение… Наибольшие сложности здесь возникают с получением работы. Без трудовой книжки никого на работу не принимают. Направляет на работу биржа труда. Особенно опасна трудовая повинность в весенние месяцы. Обеспечивая работой и трудовыми книжками большое число лиц (из нелегальных сотрудников. — Ред.), мы подвергаем опасности провала всю систему. Поэтому считаю целесообразным использование возможно большего числа лиц из местного населения и сокращение до минимума появления новых людей. ИЦЕ» (курсив мой. — М. И.).
Лондонское руководство не прислушалось к мнению Бартоша. Подпись ИЦЕ — сокращение слова «ПардубИЦЕ».
Небезинтересна радиограмма от 24 февраля 1942 г. о настроениях в протекторате (на эти настроения влияли и неудачи американцев и англичан на Тихом океане, и успех контрнаступления Краской Армии под Москвой):
«Последние события вызвали во всем народе новую волну недоверия как к Англии и Америке, так и к вам. Россия и ее армия — единственная надежда для всех. Если люди еще и верят в близкий конец войны в Европе, то лишь потому, что судьба ее решится в России, поскольку события на Западе воспринимаются с определенной долей злорадства…
Россия, разумеется, вызывает самые большие симпатии у рабочих, но ей также симпатизируют и другие классы…»
Другая депеша от 15 и 16 апреля 1942 г.:
«…Неподготовленность Англии к войне, а к ней Гитлер шел открыто, доказывает и ее (Англии) неспособность вести за собой Европу и после того, как война закончится. И наоборот, акции России значительно выросли, и вообще все верят, что Советы победят Германию. Это подталкивает аграрников, особенно богатых, опасающихся за свое имущество, на сотрудничество с немцами. На этом направлении разверните пропагандистскую кампанию. Если у России сейчас начнутся неудачи, то люди будут прежде всего думать о военной мощи Англии, которая не оказала достаточную помощь».
В начале марта 1942 года Бартош сообщил в Лондон, что нащупал нити, ведущие к Оте, то есть к Моравеку, и, чтобы завоевать доверие знавших Моравека людей, он просил передать по Лондонскому радио условный текст: «Мир хорошо знает, что такое немецкие концентрационные лагеря, и особенно — что такое Маутхаузен н Освенцим, где томятся и погибают многие чехи. Ответственность за эти чудовищные преступления несут Гитлер и его сообщники».
5 марта 1942 г. текст был передан в эфир, и 14 марта Бартош ответил: «После субботней передачи и при помощи Б. установлен личный контакт с Отой…»
Итак, сведения Тюммеля опять через Моравека могли поступать в Великобританию, и руководство Бартоша в Англии ответило:
«Установив связь с Отой, вы выполнили одну из главных своих задач, то есть осуществили контакты и начали сотрудничество с внутренними организациями. Наши действия были осторожными, искусными и планомерными. Благодарю вас и выражаю вам свою признательность…»
Казалось, все было в порядке. Тюммель продолжал действовать. Однако же… Нам известно, что Моравек получил от Бартоша (Мотычки) фотографии парашютистов и надо было изготовить фальшивые удостоверения личности. Это могли сделать только его сотрудники, и Моравек назначил на 21 марта 1942 г. встречу, на которой собирался передать фотографии. И тут произошла трагедия.
Гестапо раскрыло Тюммеля в конце февраля, а Моравек, судя по всему, не знал этого и не подозревал об опасности.
Первый арест Тюммеля произошел 13 октября 1941 г., ему была устроена очная ставка с Волком — арестованным чехословацким офицером Хуравым. Тот отрицал тождество Тюммеля и Рене, и в конце ноября 1941 года Тюммель за недостатком улик был освобожден. Гестаповец Абендшен, однако, продолжал его подозревать. Тюммель признался, что знаком с Моравеком, но объяснил, что получает от Моравека важные сведения для рейха и поэтому того необходимо оставить на свободе. Абендшен не поверил Тюммелю, и тот сообщил гестапо адрес Моравека, успев все же предупредить его. Облава на Моравека опять успеха не имела.
