Прудникова Елена - 1953 год. Смертельные игры

Глава 5 ЗАГАДКА СМЕРТИ СТАЛИНА - ЕСЛИ ОНА БЫЛА...

- Судите уж тогда и за изнасилование.

- А что, вы кого-то изнасиловали?

- Нет, но ведь аппарат-то есть...

Так что же мог рассказать лубянским следователям бывший министр госбезопасности? Юрий Мухин предположил, что это обстоятельства смерти Сталина. Основания для такого предположения есть - Игнатьев в то время был не только министром, но еще и начальником Управления охраны, так что возможности для ликвидации вождя у него имелись. Аппарат, так сказать, был. Я сперва предположила то же самое («Сталин: второе убийство», «Последний рыцарь Сталина»), потом сильно сомневалась в этой версии, а затем публикации последнего времени вновь пробудили интерес к данной теме.

В доброй половине случаев, когда умирает крупный государственный деятель, возникают легенды о его убийстве. Начались такие разговоры и после марта 1953 года. Однако по-настоящему подозрения, что со смертью Сталина не все чисто, появились после публикации воспоминаний двоих бывших охранников сталинской дачи, Старостина и Лозгачева, которые довольно поздно, уже в околоперестроечные времена, вспомнили нечто ни с чем не сообразное.

Хроника рокового воскресенья: официальная версия

Известно, что в субботу, 28 февраля, у Сталина на даче состоялось совещание - одно из многих имевших место в ту зиму, с постоянным составом: кроме вождя, там присутствовали три первых заместителя Сталина по Совнаркому - Маленков, Берия и Булганин - и Хрущев, один из секретарей ЦК. О чем шла речь - неизвестно. Хрущев изложил свою версию в воспоминаниях, остальные, по разным причинам, мемуаров не оставили.

Цит. 5.1.

«И вот как-то в субботу от него позвонили, чтобы мы пришли в Кремль. Он пригласил туда персонально меня, Маленкова, Берию и Булганина. Приехали. Он говорит: "Давайте посмотрим кино". Посмотрели. Потом говорит снова: "Поедемте, покушаем на Ближней даче".

Поехали, поужинали. Ужин затянулся. Сталин называл такой вечерний, очень поздний ужин обедом. Мы кончили его, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его "обеды ". Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа. Ничто не свидетельствовало, что может случиться какая-нибудь неожиданность. Распрощались мы и разъехались».

Правда, присутствие Сталина 28 февраля в Кремле никем, кроме Хрущева, не зафиксировано - но буйный полет фантазии для Никиты Сергеевича дело обычное. Зато охранник дачи Лозгачев не упоминает о том, что Сталин куда-то уезжал, но вот о гостях помнит хорошо.

Цит. 5.2.

«В ту ночь на объекте должны были быть гости - так Хозяин называл членов Политбюро, которые к нему приезжали. Как обычно, когда гости к Хозяину приезжали, мы вырабатывали с ним меню. В ночь с 28 февраля на первое марта у нас было меню: виноградный сок "Маджари”... Это молодое виноградное вина, но Хозяин его соком называл за малую крепость. И вот в эту ночь Хозяин вызвал меня и говорит: "Дай нам сока бутылки по две..."»

Как видим, все нормально. А вот потом началось нечто совершенно из ряда вон и вообще никуда. Я привожу здесь рассказ Лозгачева, и примерно то же самое уже в 90-х годах рассказывал Радзинскому охранник Старостин.

Цит. 5.3.

«А когда Хозяин гостей провожал, то прикрепленный тоже провожал - двери закрывал за ними. И прикрепленный Хрусталев Иван Васильевич закрывал двери и видел Хозяина, а тот сказал ему: «Ложитесь-ка вы спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь». И Хруст ал ев пришел и радостно говорит: «Ну, ребята, никогда такого распоряжения не было...». И передал нам слова Хозяина... Мы действительно легли спать, чем были очень довольны. Проспали до 10 часов утра.

Что делал Хрусталев с 5 часов утра до 10 часов утра, мы не знаем. В 10 часов утра его сменил другой прикрепленный М. Старостин».

Есть у чекистов (как, впрочем, у любых профессионалов) такое замечательное свойство - изгаляться над писателями и журналистами. Навесят какой-нибудь лапши на уши, а потом с другими «профи» хохочут над той чушью, которую сей литератор под их диктовку записал и растиражировал. Похоже, товарищ Лозгачев именно за таких лопоухих нас всех и держит. Ну когда это охрана могла выполнить приказание «объекта» перестать его охранять и лечь спать? Да они, собственно говоря, по служебным вопросам Сталину и не подчинялись, у них был свой начальник. Старое, еще рыцарских времен правило: «вассал моего вассала - не мой вассал» в армии соблюдается до сих пор.

Однако что здесь любопытно - так это утверждение Лозгачева, что в ночь на 1 марта он спал и что делал Хрусталев - не знает. С чего это вдруг такая оговорка? Не по Фрейду ли - подсознание выскочило?

...Однако дальше пошли дела еще круче. Тот же Лозгачев рассказывает о событиях, имевших место на следующий день - это было 1 марта, воскресенье.

Цит. 5.4.

«На следующий день было воскресенье. В десять часов мы, как обычно, уже все были на кухне, начинали дела на сегодняшний день планировать.

В 10 часов в его комнатах - нет движения {так у нас говорилось, когда он спал). Но вот пробило 11 - нет, и в 12 - тоже нет. Это уже было странно.

Обычно вставал он в 11-12, иногда даже в 10 часов он уже не спит.

Но уже час дня - нет движения. И в два - нет движения в комнатах, Ну, начинаем волноваться. В три, в четыре часа - нет движения. Телефоны, может, и звонили к нему, но когда он спал, обычно их переключали на другие комнаты. Мы сидим со Старостиным, и Старостин говорит: "Что-то недоброе, что делать будем?". Действительно, что делать - идти к нему? Но он строго-настрого приказал: если нет движения, в его комнаты не входить. Иначе строго накажет. И вот сидим мы в своем служебном доме, дом соединен коридором метров в 25 с его комнатами, туда ведет дверь отдельная. Уже шесть часов, а мы не знаем, что делать. Вдруг звонит часовой с улицы:

"Вижу, зажегся свет в малой столовой". Ну, думаем, слова Богу, все в порядке. Мы уже все на своих местах, все начеку, бегаем, и... опять ничего! В восемь - ничего нет. Мы не знаем, что делать, в девять - нет движения. В десять - нету. Я говорю Старостину:

"Иди ты, ты - начальник охраны, ты должен забеспокоиться". Он: "Я боюсь". Я: "Ты боишься, а я герой, что ли, идти к нему? " В это время почту привозят - пакет из ЦК. А почту передаем обычно мы. Точнее - я, почта моя обязанность. Ну что ж, говорю. Я пойду, в случае чего, вы уж меня, ребята, не забывайте. Да, надо мне идти...»

На этой пронзительно-трагичной ноте прервем пока повествование охранника Лозгачева. Рассказано, надо сказать, весьма душевно, вот только один недостаток у этих воспоминаний - этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Надо же, какие пугливые у главы правительства охранники! Если бы Сталина поставили охранять милиционеров из ближайшего отделения, даже они бы себя гак не вели, не торчали бы под дверью двенадцать часов, а это ведь специальная охрана, обученная и проинструктированная. Охраняют они старого и больного человека, с которым в любую минуту может произойти все что угодно. На этот счет у них не могло не быть инструкций. А надо понимать, что такое охранник. Охранник - это машина, которая в ответ на определенное воздействие срабатывает строго определенным образом и никак иначе.

А теперь - как в таких ситуациях на самом деле действовала охрана. Юрий Мухин раскопал и привел в своей книжке воспоминания полковника КГБ Новика, который был тогда заместителем начальника Главного управления охраны. И тот рассказал замечательный эпизод с баней. По субботам Сталин ходил в баню, которая была построена тут же, на территории дачи. Обычно он парился час с небольшим, но однажды в назначенное время из бани не вышел. Через двадцать минут охрана доложила об этом Новику, тот связался с министром госбезопасности Игнатьевым, последний - с Маленковым. И еще через пятнадцать минут охрана получила команду: ломать дверь. Но, едва они подошли с фомкой, как дверь открылась сама и вышел Сталин.

Есть история и еще похлеще. На сталинской даче имелся какой-то топчанчик под лестницей, на который вождь как-то раз прилег отдохнуть, накрыл лицо фуражкой, да так и заснул. Тем временем комендант дачи Орлов, обнаружив, что Сталина нет на месте, пошел его искать, нашел на этом самом топчанчике, подошел и, не смущаясь, приподнял фуражку - мол, не случилось ли чего? Проснувшийся Сталин, конечно, был недоволен, даже что-то там проворчал, но ничего более страшного не произошло, ибо комендант делал то, что ему положено.

Так обязана была действовать охрана, и так она действовала всегда, а утром 1 марта вдруг стала ну такая пугливая, такая трепетная...