Режи Буайе - Средневековая Исландия

Возможно, что эта совокупность важных действий определялась волей дис (dises, мн. ч. dísir), богинь многочисленных и малоизвестных, чья древность кажется установленной, так как их название соответствует санскритскому dhisanas. Считалось, что к числу дис принадлежат валькирии и норны, то есть богини судьбы и посмертного упокоения. Подлинность такого представления, по всей видимости, подтверждается тем, что образ сверхъестественной женщины-покровительницы, ответственной за судьбу новорожденного, надолго закрепится на Севере, а также потому, что подобных представительниц женского пола континентальные германские племена в римскую эпоху почитали в облике матушек (matrae, matronae). Их насчитывается около доброй сотни.

Обычай этот выполнялся не для того, чтобы помочь ребенку выжить. Через некоторое время после родов к ребенку приходил отец, чтобы признать его своим; этот архаичный обряд еще не до конца исчез из наших обычаев. Отец мог — по самым различным причинам, вплоть до самых вздорных, — не признать новорожденного: в этом случае бедного младенца просто выбрасывали на проезжую дорогу, на растерзание диким зверям или хищным птицам, что называлось útburdr. Такая практика, несмотря на свое варварство, была довольно распространенной по крайней мере в языческие времена, лишь позднее Церковь строго запретила подобные деяния. В эпоху составления саг и поэтических произведений нередко находилась добрая душа, обычно мать, спасавшая ребенка тем или иным способом.

Если отец принимал ребенка, то в знак этого он поднимал его к небу и обрызгивал водой, а затем исполнял крайне важное действие: давал новорожденному имя и объявлял себя его отцом.

Здесь необходимо краткое отступление. Исландская цивилизация — в этом она не оригинальна — не знала фамилий, в которые, как известно, часто превращается прозвище (например, у французов Leroux — Рыжий, Legrand — Большой) или указание на место жительства (например, у французов Dupont — у моста, Dubois — у леса). Человека было принято называть сыном или дочерью своего отца. Эта традиция долгое время оставалась неизменной как в Исландии, так и по всей Скандинавии (случаи наименования по матери происходили крайне редко и в совершенно определенных ситуациях). Таким образом, возникли фамилии Олафссон — сын Олафа (Óláfr) или Сигурдарсон (Sigurðarson), сын Сигурда (Sigurðr), или Бодварсдоттир, дочь Бодвар (Böðvarr), или Освифсдоттир, дочь Освиф. Акт наречения имел чрезвычайно важное значение, поскольку он вводил новорожденного в семью, об особой важности которой для жизни исландца мы уже говорили. Таким образом, ребенок включался в клан, входил в сообщество, признанное и утвержденное многими поколениями.

Итак, наречение не могло произойти случайным образом или в результате полета чьей-то фантазии. В семьях существовали различные традиции: так, например, ребенка могли назвать именем знаменитого прародителя или прародительницы в рамках древнего культа предков, возможно, представлявшего собой самое раннее проявление религиозности в скандинавском обществе. Человек существовал только благодаря своей принадлежности к семье, так что обычным правилом было называть ребенка именем, которое перекликалось в своей основе с именем его предков. Таким образом, Сигурд скорее всего нарекал сына Сигмундом; тот в свой черед называл своего сын Сигвардом и так далее, а дочь получала имя Сигрун. Подобное наречение позволяло запомнить все колена своего рода, так как человек не считался правоспособным, если не мог воспроизвести впечатляющее количество поколений своих предков. Этот обычай можно было, таким образом, считать «мнемоническим»: вспомним и о постоянно применявшейся в поэзии аллитерации ключевых терминов (см. Поэзия скальдов, глава 6). Использовался и более сложный метод — новорожденный мог получить имя, составленное из разных слогов имен отца и матери. Например, Сигурд, женившись на Гудрун, мог дать своей дочери имя Сигрун. Внутри одного клана могло также существовать определенное имя, которое давалось перворожденному в новом поколении. В итоге в подобной семье друг за другом фигурировала целая цепочка Эгилей (род Мираменнов), Стурл (Стурлунги), Колбейнов (Асбиринги).

В любом случае появление в семье нового человека никогда не отдавалось на волю случая. Когда мы говорим об Эгиле из рода Мираменнов, то, по сути дела, упоминаем героя хорошо известного повествования — «Саги об Эгиле, сыне Грима Лысого». Впоследствии человек мог получить прозвище (Эйрик Рыжий, Хавард Хромой, Гудмунд Могущественный, Орм из Свинафелла и т. д.). Само собой разумеется, что с точки зрения разнообразия выбор имен не являлся бесконечным, но самым важным здесь было то, что новорожденный не попадал в атмосферу некоего одиночества, что он действительно становился неотъемлемой частью своей семьи, в широком смысле этого понятия. Нельзя исключать также и веру в перевоплощение душ, практику, о которой, впрочем, осталось немного свидетельств, но вполне вероятную в северной культуре. Кроме того — хотя эта теория теперь, скорее, отброшена, — на выбор имени могли влиять и идеи тотемического плана, о чем свидетельствует наличие среди имен названий животных: Бьорн (медведь), Хрут (баран), Орн или Арни (орел), Орм (змея), Ульф (волк) и даже Хестховди (лошадиная голова). В этом отношении стоит упомянуть, что великий северогерманский героический эпос о Сигурде-Зигфриде, убийце дракона Фафнира, помечен знаком лошади (völsi), так как герой принадлежит к семье Вольсунгов, потомков Вольси. Не стоит также забывать и о том, что все упомянутые выше обычаи, само собой разумеется, имели отношение только к людям, принадлежавшим к категории бондов или свободных людей, — единственной категории исландцев, сведениями о которой мы располагаем, так как в древних текстах говорится исключительно о них.

Должным образом признанный и названный новый человек входил в коллектив своей семьи и мог рассчитывать на нее до тех пор, пока не становился взрослым, причем это понятие также не совпадает с нашими современными представлениями. «Взрослыми» исландцы становились к двенадцати — четырнадцати годам (в различных источниках упоминаются различные цифры), когда мальчик достигал половой зрелости, а девочка — брачного возраста.

♦ Брак

Переходя к данному вопросу, следует начисто забыть о современных романтичных или сентиментальных представлениях: в древней Скандинавии брак, событие крайне важное, если не определяющее судьбу человека, являлся прежде всего сделкой, в которой личные чувства если и не были полностью исключены, то не являлись определяющим ее элементом. Брак назывался словом kaup (см. немецкое kaufen), britúðkaup — покупкой невесты. Термин kaup охватывал не только понятие покупки, но и обозначал любую важную коммерческую операцию — куплю, продажу, иную финансовую сделку и т. д. Таким образом, речь шла о «сделке», совершаемой двумя семьями или кланами, цель которой состояла в том, чтобы объединить два состояния (поля, луга, фермы, различного рода собственность) согласно довольно суровому принципу паритета. И даже больше: объединялись два клана, каждый со своим известным и уважаемым прошлым, со своими основанными на традиции правами, с достойными памяти предками и более или менее престижным родством. Согласие обоих заинтересованных лиц — еще очень молодых согласно нашим нынешним критериям — требовалось скорее для проформы, но было обязательным. Очень часто использовалась формула hún var hánum gefin til fjár; «она отдана ему в брак за серебро». Внебрачное сожительство ни к чему не обязывало, так как дети, рожденные от таких союзов, не считались законными и, за редкими исключениями, не получали наследства; то есть подобным образом удовлетворялось только сексуальное вожделение.

Как и в других культурах аграрного типа, все свадебные хлопоты ложились на плечи свата или свахи — обычно старшего из членов семьи будущего жениха, друга или просто надежного человека. Именно сват или сваха подбирали пары и предлагали обеим сторонам кандидатов. Долгие переговоры между сторонами касались прежде всего приданого (heimanjylgja) невесты, а также — следует это отметить — mundr, или мужской доли наследства, которую приносил с собой жених и которая должна была соответствовать приданому. Мунд при любом раскладе оставался личной собственностью невесты после брака. Приданое могло образовывать весьма внушительные суммы, составляющие главный интерес сделки.

Итак, в браке «сочетались» прежде всего два состояния, две родовые традиции, два понятия о семейной чести. О том, что именно эти понятия составляли основу подобных союзов, известно немногим. Сын клана А сочетался браком с дочерью клана В, в результате чего оба клана вступали в тесную связь, при которой сплавлялись их бессмертные традиции; так образовывалась базовая ценность исландской цивилизация: оставляемая после себя репутация. Здесь стоит процитировать замечательные строфы 76 и 77 из Речей Высокого («Старшая Эдда»):