Джеймс Олдридж - Каир. Биография города
Бахри-мамлюки поощряли ветеринарию, которая породила побочную интересную литературу о лошадях. Хитти утверждает, что именно в Каире той эпохи зародилась и психотерапия. Он рассказывает, как личный врач Саладина, еврей по имени Ибн-Гами, однажды остановил похоронную процессию, заметив, что ноги покойного были приподняты, а не лежали вытянутыми на носилках. Ибн-Гами заявил, что человек жив, — так оно и оказалось, и процессии пришлось повернуть обратно. Знамениты были и каирские окулисты, которые искусно удаляли катаракты. Арабские историки этой эпохи оставили нам богатейшие сведения о медицинской науке в Каире и деятельности врачей во времена айюбидов и бахри-мамлюков.
В период правления мамлюков в Египте жили и писали два величайших историка того времени — аль-Макризи и Ибн-Халдун. Оба жили в Египте в эпоху бахри и черкесских мамлюков. Ибн-Халдун был судьей при Баркуке, и многие положения его знаменитого труда «Пролегомена», касающиеся социальных проблем, остаются актуальными даже сейчас. Его книга стоит намного выше трудов Макиавелли, родившегося на сто лет позднее, и современным историкам было бы весьма полезно почитать теорию истории Ибн-Халдуна. Он даже в чем-то предвосхитил марксистские взгляды на влияние орудий и средства производства на исторический процесс.
Аль-Макризи не был философом, он непревзойденный, типично арабский историк, и без его трудов не может обойтись ни один исследователь истории Каира. Он умер в 1442 году, и приходится искренне сожалеть, что по мрачным годам варварского правления черкесских мамлюков бродишь без его помощи. Ибн-Халдун умер на 26 лет раньше, и, вспоминая страшные нравы того времени, с удивлением читаешь в его «Пролегомене» утверждение, что «источником наилучшей системы правления государством является доброта». Эти слова не имеют ничего общего со взглядом Ганди на жизнь — это просто протест против мамлюкского изуверства. Оба ученых — продукт эпохи бахри-мамлюков, но прежде всего они были каирскими интеллигентами и жили в городе, не терявшем своей жизнеспособности даже во времена мамлюкских распрей.
Но уже при Баркуке, первом черкесском султане, Каир стал напоминать гнездо ядовитых змей, а не центр высокоразвитой культуры, обычно столь характерной для двора местных султанов. Безумная грызня между мамлюками в Каире продолжалась, и день изо дня мамлюкские солдаты турецкого, греческого, черкесского и татарского происхождения рубили друг друга на улицах города. Жители, особенно женщины, старались не выходить из домов, чтобы не натолкнуться на черкесских насильников и убийц.
И в эти времена все же появлялись новые, прекрасные здания. И когда видишь сорок замечательных архитектурных памятников, оставленных черкесскими мамлюками в Каире, задаешь вопрос: как могла родиться подобная красота на почве такого варварства?
Мавзолей Баркука построил его сын Фараг в 1399 году. Он находится на кладбище, именуемом «Могилы халифов». Удивительная простота фасада здания как бы подчеркивает противоречивость этой эпохи. Перегружены украшениями только два минарета, нагло торчащие над простой плоской крышей, словно два флорентийских подсвечника. Всякий раз, когда я приходил к мавзолею, там рыскали голодные бродячие собаки, и мне казалось, что их присутствие здесь — достойное возмездие за деяния Баркука.
Мраморная кафедра, установленная позднее Каит-беем, славится резьбой, но мне больше нравятся деревянные кафедры в старых мечетях. Признаюсь, я предубежден против Баркука, хотя он был ничем не хуже других черкесских мамлюков. Его Мадраса на улице Муиз отличается простым, почти голым фасадом и изысканным минаретом. Похоже, что подобные узорные минареты были чем-то вроде талисмана для черкесов. Я приходил к этой Мадрасе чаще и смотрел на нее дольше, чем на все другие мечети Каира. Меня влекла не столько прелесть ее архитектуры, сколько желание понять противоречие между причиной и следствием, между злом и его изумительными плодами.
На протяжении всего периода правления черкесов появлялись замечательные памятники, и, любуясь ими, незаметно попадаешь в ловушку, ибо было бы неверно судить по ним о Каире XIII и XIV веков. Лейн Пул называл мамлюков «строителями куполов», и это правильно, но кажется, что каждым куполом в Каире мамлюки хотели очистить свою совесть. Они бесстыдно покупали себе путь в рай и платили за это народными средствами. Нужно бежать прочь от этих храмов — только тогда поймешь, что происходило с Каиром в эпоху, когда менялась даже его топография.
На протяжении XII и XIII веков Нил отступал к западу, и его русло отошло примерно на милю — туда, где оно находится и сейчас. Река отступала очень быстро. По неизвестным нам теперь причинам на изгибе реки у порта аль-Макс (где сейчас находится главный вокзал) затонуло большое судно «Филь» («Слон»). Речной ил заносил судно, и за несколько лет образовался остров, названный Слоновьим островом (Гезираталь-Филь), приблизительно там, где ныне расположен Булак. Сначала во время разливов Нила вода заливала остров, но затем он поднял голову выше уровня реки и вынудил Нил обходить его и выпрямлять западные берега. Таким образом, современный европейский район Каира — от садов Эзбекие до самой реки — вышел из воды в XIII–XIV веках.
Так возник примерно к 1300 году остров Гезира, именовавшийся до этого островом Булак. Остров и сам Булак (на восточном берегу реки) превратились в крупный порт, заняв место аль-Макса, мимо которого больше уже не проходил Нил. Река продолжала отступать к западу, оставляя за собой болотистую низменность, на которой стоит почти весь современный европейский Каир. В Каире и вокруг него, особенно к югу, около мечети Ибн-Тулуна, возникло много озер. Особенно любили каирцы Слоновье озеро, находившееся на месте нынешнего каирского района Хильмии, к западу от цитадели.
Обнажившиеся вокруг Слоновьего острова земли были болотистые и мягкие, и, как пишет аль-Макризи, мамлюки практиковались здесь в стрельбе из лука. Но в середине XIV века ан-Насир довел Красноморский канал до новых берегов Нила; он прошел через болота и осушил их. Новое место слияния старого канала с Нилом стали именовать Халиг ан-Насир; так оставалось до конца прошлого столетия, когда канал опять отвели в другую сторону и назвали каналом Исмаилии. Он выходил к реке там, где сейчас расположен Египетский фараоновский музей, около гостиницы «Нил-Хилтон». Канал ан-Насира был засыпан в конце прошлого столетия, и над ним ныне проходит улица Рамсеса II. Если подняться на крышу гостиницы «Нил-Хилтон», можно увидеть, что эта улица — точнее, бывший канал — идет прямо к вокзальной площади, где когда-то находился порт аль-Макс.
Отныне торговые связи Каира с Красным морем осуществлялись через Булак: купцы, докеры, солдаты и лодочники строили дома у новых берегов Нила, а затем возник и город Булак. Сейчас Булак — часть Каира, но тогда он находился от города на расстоянии примерно мили, ибо сам Каир никогда не стоял на берегах реки. Дорога от порта к Эзбекие пролегала через открытые поля, где мамлюки носились верхом и тренировались в стрельбе.
К 1300 году, при бахри-мамлюках, Каир уже напоминал тот большой город, о котором мечтал Саладин. Ветры и дожди разносили прах разрушенного Фостата, и старый пыльный город отвалился от Каира, как высохшая ветка дерева. Первоначальным вариантом Красноморского канала, проходившего вдоль западных стен Каира до Фостата, пользовались, даже когда Фостат уже был полумертвым городом. После окончательной гибели Фостата — Мисра канал использовали только для нужд этого небольшого района, и по нему лишь изредка проплывали лодки. Позднее в канал сбрасывали нечистоты, и наконец лет 70 назад канал засыпали, а над ним провели трамвайную линию.
Насколько процветание Фостата — Мисра зависело от Красноморского канала и портов на Ниле, настолько же в Средние века могущество и стабильность Каира зависели от Булака и Макса. Одновременно Каир при мамлюках превратился в важнейшее торговое звено, связавшее Запад и Восток.
Связи Каира с Европой осуществлялись через Венецию. В XIV и XV веках эти два города стали неразлучны, ибо они держали в руках монополию на торговлю между Западом и Востоком, и Лейн Пул говорит, что сама Венеция выглядела почти восточным городом. После четвертого крестового похода, когда венецианцы разорили Константинополь, захватили Левант и установили контроль даже над Черным морем, венецианские купцы на некоторое время установили непосредственные торговые контакты с Востоком через левантийские порты. Но египтяне отняли у них эти порты в 1291 году, и венецианцы буквально шокировали всю Европу, подписав с мамлюками торговый договор, предоставлявший им новые торговые привилегии. Множество венецианских купцов и их агентов появилось в Каире, а к 1400 году Венеция стала общепризнанным рынком, где Восток и Запад обменивались товарами.
